Фото: PxHere
06.01.2018
Максим Медоваров
28 января 2018 года в Финляндии состоятся президентские выборы. Хотя в переизбрании действующего президента Саули Ниинистё мало кто сомневается, симпатии всех евроскептиков и противников брюссельских «ценностей» прикованы к Лауре Хухтасаари, представительнице региона еми (Хяме) и кандидату от радикального крыла партии «Истинные финны». В этой связи важно отметить, что в 2018 году исполняется сто лет со дня рождения классика советской исторической науки Игоря Павловича Шасколького (1918–1995), чьи первые статьи в военно-исторических журналах под инициалами И.Ш. появились уже во время советско-финской войны, когда он был еще студентом. В дальнейшем он стал признанным классиком в изучении истории Новгородской земли, Карелии, Финляндии и Швеции, автором целой серии монографий, охватывающий разные эпохи этого исторического отрезка. Его монографии делятся на два цикла: один посвящен русско-шведской борьбе за Северо-Запад в XII–XIV веках, другой – русско-шведским отношениям в XVII веке. Прекрасно владея шведским и финским языками, освоив всю тогдашнюю историографию этих стран XIX-XX веков, владея широким спектром средневековых источников на латинском и русском языках, завоевав себе заслуженный авторитет среди финляндских ученых, Шаскольский смог решить вопросы, которые до него оставались либо совершенно нетронутыми либо, напротив, грубо искаженными. Он показал объективность многих историков первой половины XIX века, когда еще не было националистических аберраций, и чудовищное превращение шведской и финской историографии в истеричную русофобскую агитацию с середины XIX до середины XX века (в то время как русские историки данную проблематику почти не затрагивали).
Первая в хронологическом порядке из книг Шаскольского посвящена русско-шведской борьбе за Финляндию в XII–XIII веках, и обращение к ней вызывает достаточно грустные мысли, хотя и позволяет извлечь ряд важных уроков.
Киевско-новгородские и затем новгородские князья издавна контролировали Восточную Эстонию и Центральную и Восточную Финляндию. В случае с Финляндией речь идет о еми (регион Хяме) и карелах, более того – новгородцы контролировали также пустынный, почти незаселенный саамский север не только современной Финляндии, и но и нынешней Швеции – провинцию Норботтен, до которой в те века шведы вовсе еще не добирались. Лишь крайний юго-запад Финляндии, земли суми (Суоми) не платили дань Новгороду, хотя купцы торговали и там тоже (отсюда название позднейшего города Турку, т.е. «Торг»).
Однако русский «контроль» был во многом призрачным. Новгородцы взимали дань время от времени и совершенно не вмешивались во внутренние дела еми, равно как и эстов. Они не предпринимали организованных попыток крестить их в православие, а лишь спорадически вели мирную проповедь – недаром основные религиозные термины в финском языке и сегодня – русского происхождения (слово «поп» превратилось в «паппи», «грамота» для обозначения Библии – в «рааматту», крест – «ристи», грех – «ряяхка», оброк – «апракка», а собственно язычник, т.е. поганый – «пакана»). Новгородцы не основали в земле еми ни одной крепости, ни одного постоянного пункта. В общем, зевали.
Шведы же в целом не зевали, хотя из-за усобиц внутри страны тоже часто действовали несистематично и с перерывами. Однако каждый раз легаты из папского Рима подталкивали их к более активным действиям. Следует отметить, что до середины XII века шведы вообще не жили в Финляндии (кроме Аландских островов, заселенных викингами с IX века). В 1142 г. шведы впервые напали на новгородцев, около 1157 г. совершили крестовый поход на сумь и основали первое колониальное поселение в районе Ноуси. И хотя восставшие суоми быстро убили их первого епископа, а дерзкое нападение шведов на Ладогу в 1164 г. закончилось позорным разгромом (новгородцы перебили 80% шведского войска), католический форпост в Юго-Западной Финляндии появился. Правда, в 1178 г. новгородские карелы напали на шведскую колонию в Ноуси и убили ее второго епископа, а в 1186 и 1191 гг. новгородцы предпринимали походы в землю еми, чтобы вытеснить оттуда шведов, нагло вторгшихся в эти русские владения. Решающий удар был нанесен в 1187 г.: отряды новгородских карел доплыли до Сигтуны – торговой и экономической столицы самой Швеции – после чего сожгли ее и убили столичного упсальского архиепископа всей Швеции. Нельзя доказать, действительно ли сохранившиеся по сей день ворота в Софии Новгородской увезены как трофей именно из Сигтуны, как обычно считают, но такую возможность исключать нельзя. Так или иначе, Сигтуна с тех пор упала до роли мелкого поселка. В 1198 г. новгородцы сожгли Старый Або – центр шведской колонии в Суоми. Достаточно было еще одного-двух – и вся Финляндия окончательно стала бы новгородской.
Но удара так не произошло. Новгородские торговцы предали русские интересы. В 1188 г. в ответ на сожжение Сигтуны шведы арестовали новгородских купцов, а вечевой город разорвал все торговые отношения со Швецией. Разрыв длился до 1201 г. Когда отношения были восстановлены, купцы стали гнуть линию на приспособление к «западным партнерам» и сдачу им не только суми, но и еми.
Надвигалась катастрофа. В борьбу вступили датчане, дважды высаживавшиеся в Финляндии в 1191 и 1202 гг., и немцы, который за двадцать лет они завоевали почти всю Прибалтику. Новгородская олигархия спохватилась слишком поздно. Лишь гениальный князь Ярослав Всеволодович знал толк в геополитике и в 1220-е годы начал контрнаступление в союзе с восставшими эстами против немцев, но новгородские бояре не дали ему довести дело до конца. В итоге немецкие рыцари просто вырезали все оставшееся русское население Прибалтики.
Тогда же (в 1227 г.) Ярослав массово крестил карел, закрепив среди них русское культурное присутствие, и стал вести жесткую борьбу со шведами за емь. В течение двух десятилетий (1200-е – 1210-е) шведское присутствие в Финляндии было близко к нулю, но новгородцы пропустили удобный момент и не уничтожили его полностью. В результате в 1220-е годы назначенный туда новый католический епископ Томас (англичанин, как и некоторые его предшественники), при поддержке папских легатов стал энергично строить замки и обращать емь в католичество. В ответ емь восстала между 1232 и 1237 гг., вскоре после восстания эстов. Князь Ярослав поддержал восставших. Православные новгородцы активно помогли язычникам-еми зверски истребить католическое духовенство и шведских колонистов. Разъяренный папа с 1232 г. начал готовить общий крестовый поход на емь, ради этого папский легат вынудил даже немцев и датчан (которые грызлись друг с другом в Эстонии) помириться между собой.
Поход планировался к 1240 г., но произошло неожиданное: монголы опустошили Русь. В итоге шведы и немцы решили согласованно летом 1240 г. ударить не на емь, а вглубь новгородских земель и нанести поражение новгородцам у них на родине, а потом уже зажать емь в блокаду и методично добить ее. Но сын Ярослава – Александр – на Неве молниеносным ударом новгородских, карельских, ижорских дружин разбил шведов во главе с ярлом Ульфом Фаси, были убиты сразу несколько епископов. После этого емь начала такое активное сопротивление, что епископ Томас в 1245 г. сбежал оттуда.
Но опять благоприятный момент был упущен. У шведов к этому времени закончилась гражданская война между династиями Сверкера и Эрика, длившаяся с перерывами около ста (!) лет. Реальную власть при слабых королях приобрел ярл Биргер (двоюродный брат Фаси). Узнав, что Ярослав уехал к великому хану в Каракорум, он в 1249–1250 гг. собрал большой крестовый поход и завоевал всю емь, окончательно обратив ее в католичество. Шведско-новгородская граница отодвинулась к границам Карелии. Чтобы русские и карелы больше не смогли нападать на берега озера Меларн, как это было с Сигтуной, Биргер в 1252 г. построил новую столицу Стокгольм, загораживающую этот водный путь. Воодушевленный успехом папа поощрил частную инициативу немецких баронов Эстляндии, больше похожих по образу жизни на грабителей-беспредельщиков – снова ударить по Руси. В 1256 г. немецко-шведские отряды пересекли реку Нарову и вторглись на территорию нынешней Ленинградской области, но быстро удалились, бросив недостроенную крепость, когда узнали, что Александр Невский (уже ставший великим князем владимирским) идет на них с большим войском. Александр, вопреки мнению бросивших его новгородских бояр, в конце того же года по зимнему льду неожиданно перешел Финский залив и пришел в землю еми. Это был неожиданный ход, беспрецедентный в военной истории, хотя Александр действовал с малой дружиной (большинство новгородцев отказались от рискованного похода). В результате емь восстала и вместе с русскими принялась истреблять шведов. Однако Александр не стал закрепляться в Хяме и строить тут крепости. У него просто не было на это сил.
Тем не менее, великий князь нагнал на шведов столько страху, что они еще 25 лет не рисковали нападать на Русь. Затем, как известно, дела становились все хуже и хуже: шведы с 1283 г. начнут вторгаться в исконно новгородскую Карелию, в 1293–1295 гг. захватят ее западные погосты и построят Выборг, в 1300 г. попробуют захватить все течение Невы (но будут изгнаны оттуда). В 1311 г. новгородцы опять пойдут походом в емь, в 1313 г. шведы сожгут Ладогу, в 1318 г. русские в ответ второй раз дотла сожгут Старый Або со всеми архивами Шведской Финляндии (поэтому оригинальных источников и почти и не осталось), в результате чего город будет перенесен на нынешнее место. Лишь в 1323 г. князь московский и новгородский Юрий Данилович, внук Александра Невского, построит Орешек и заключит там со шведами окончательный мир, по которому признает переход к Швеции всей Финляндии и трех погостов Западной Карелии. Именно эта граница и будет сохраняться почти без изменений следующие четыреста лет – до Столбовского мира 1617 г.
Выводы из этого можно сделать самые печальные: русские как в XII–XIII в., так и в Новое время слишком часто отказывались от плотного контроля за подвластными провинциями, ограничиваясь сбором дани там, где Запад уже в феодальную эпоху (а Швеция XII–XIII веков была самым слабым и отсталым из западных королевств) систематически насаждал огромный военный и административный колониальный аппарат. В итоге русская власть, не вмешивавшаяся в жизнь местного населения, часто оказывалась слабой перед железными ударами организованных противников (как европейцев, так и монголов).
В то же время книги Шаскольского подчеркивают изначальную принадлежность финнов к евразийскому культурному кругу, из которого их насильственно вырвали шведы. Этим объясняется патологический комплекс буйной любви к шведам и ненависти к русским у финских националистов середины XIX – середины ХХ веков, типичный «стокгольмский синдром» изуродованных манкуртов (это даже смешно, но в гимне Финляндии до сих пор поется о том, как хорошо жить… в Швеции!). Однако, разумеется, никакие шведы не были в состоянии истребить народную основу финской культуры, общую с другими финно-угорскими народами и со всем евразийским, «туранским» культурным миром (блестяще описанным еще Николаем Трубецким).
Все сказанное можно рассматривать как пролегомены к написанию истории Финляндии (в одном ряду с Прибалтикой) как истории последовательно евразийской, а истории Новгорода – как истории противостояния жадных и близоруких олигархов мудрой и дальновидной геополитике Рюриковичей.
