Император Петр I придавал огромное значение исследованию природных богатств нашей страны, а также составлению карт ранее не изученных мест.
Именно поэтому, начиная с 1717 года, государь своими специальными указами «для сочинения ландкарт» стал отправлять изыскательские группы в разные концы Европейской России.
Российские миротворцы
Памятник В.Н. Татищеву в Тольятти. Скульптор Александр Рукавишников
В Поволжье и на Урале геодезические работы продолжались и после смерти первого российского императора. При государыне Анне Иоанновне они были объединены под названием Оренбургская экспедиция. В 1734 году ее штаб обосновался в Самаре, где работами руководил обер-секретарь Сената Иван Кириллович Кирилов, серьезный ученый и крупнейший организатор. Но в 1737 году он неожиданно скончался от туберкулеза.
Новым руководителем всех геодезических измерений в Поволжье тогда же был назначен крупный государственный деятель Василий Никитич Татищев, который продолжил дело, начатое Кириловым. Одной из важнейших задач, возложенных на него Сенатом, стало урегулирование отношений с калмыцкими племенами, которые еще в первой половине XVII века поселились на Нижней Волге. Калмыки тогда признали над собой власть Российского государства, продолжая в то же время автономно решать свои внутренние вопросы.
А отношения между отдельными калмыцкими племенами были сложными.
Периодически вспыхивали междоусобные войны, в которых гибли тысячи людей. Мирить враждующих приходилось, опять же, русским. Поэтому для лучшего управления полудикими кочевниками правительство избрало путь поощрения их землями и скотом, но только в случае принятия ими православия и перехода к оседлому образу жизни.
В начале 1737 года к Анне Иоанновне обратилась калмыцкая княгиня Анна Тайшина, супруг которой, выходец из ханского рода Петр Тайшин, ранее уже принял православие. Анна обещала царице окреститься и сама, а также привести на крещение 2400 своих подданных, но с условием: власти должны подыскать место для строительства калмыцкого поселения на границе леса и степи, и желательно подальше от воинственных соплеменников. 20 июня императрица подписала жалованную грамоту Анне Тайшиной на выделение ей казенных земель для строительства города крещеных калмыков в окрестностях Самары.
Не Епифания, а Ставрополь
Ставрополь в начале ХХ века
Исполнение царского указа было возложено на Татищева, который несколько раз лично выезжал вверх по течению Волги, чтобы осмотреть окрестности. По итогам трехмесячных поездок самым лучшим он признал место на берегу одной из проток Волги, Куньей Воложки, примерно в 80 верстах выше Самары.
В своем донесении в Коллегию иностранных дел от 24 сентября 1737 года Татищев сообщил, что место для поселения крещеных калмыков найдено, «и в ознаменование сего оставлен там закладной камень». В этом же документе исполнитель царского указа предложил назвать новый город Епифания, что погречески означает «просвещение», однако государыне слово не понравилось.
В итоге он получил название Ставрополь (в переводе с греческого – город креста). Основное строительство здесь развернулось в 1738 году, сам же Татищев в 1741-м по решению Сената был переведен на Урал.
Пришедшая вскоре к власти императрица Елизавета Петровна в 1744 году начала в стране административно-территориальные преобразования. При этом Ставрополь и Самару включили во вновь созданную Оренбургскую губернию. Впоследствии на протяжении ста с лишним лет эти два города неоднократно меняли свой статус, пока в 1851 году не была образована Самарская губерния, где Ставрополь стал уездным центром.
После катастрофического голода 1921-1922 годов, охватившего все Поволжье, население региона значительно уменьшилось. В результате в феврале 1924 года по решению ВЦИК СССР Ставрополь, лишившийся более половины своих жителей, утратил положение уездного города и получил взамен статус сельского поселения. В течение двух последующих десятилетий он оставался типичным российским захолустьем, пока в конце Великой Отечественной войны по причине бурного роста нефтедобычи и нефтепереработки на Самарской Луке число жителей не стало расти.
В январе 1946 года Ставрополь вновь был преобразован в город, после чего на Средней Волге началось возведение Куйбышевской ГЭС. С 18 апреля 1951 года статус Ставрополя повысился еще – он стал городом областного подчинения. Но во время строительства водохранилища прежний город был почти целиком уничтожен поднявшейся в Волге водой, и ныне от него сохранились лишь отдельные участки в поселке Шлюзовом.
В целом же к моменту окончания строительства ГЭС по сравнению с началом ХХ века занимаемая городом территория выросла более чем в четыре раза, а количество населения – в восемь раз.
Лидер итальянских коммунистов
Пальмиро Тольятти – лидер итальянских коммунистов
Ставрополем этот город оставался вплоть до августа 1964 года, когда в Крыму скоропостижно скончался находившийся на отдыхе генеральный секретарь Итальянской коммунистической партии Пальмиро Тольятти. А через неделю после его смерти в квартире председателя Ставропольского горисполкома Василия Прасолова вдруг раздался телефонный звонок. Оказалось, что звонили из Москвы, из редакции газеты «Правда». Корреспондент интересовался, в каких местах города завтра будут проводиться митинги трудящихся в поддержку переименования Ставрополя в Тольятти, так как «Правда» намерена осветить это событие на своих страницах.
Потрясенный Прасолов смог лишь сказать, что он до сего момента даже и не подозревал о таком переименовании, но если из Москвы придет подтверждение, то митинги будут организованы в кратчайшие сроки.
На следующий день ставропольцы и в самом деле узнали о том, что подписан соответствующий указ Президиума Верховного Совета РСФСР, и все они с 28 августа 1964 года именуются уже не ставропольцами, а тольяттинцами. Прасолову с утра пришлось организовать несколько митингов на предприятиях города и самому на них присутствовать.
Однако решение о переименовании города люди так и не поддержали. Несмотря на формальный характер митингов, наряду с выступлениями дежурных ораторов в типично советском стиле «одобрям-с» с трибун прозвучали и слова возмущения: почему не спросили мнение народа, и кто такой этот Тольятти, чтобы в его честь переименовывать целый город?
А после одного из митингов к Прасолову подошел самый обычный рабочий средних лет. Он высказался по поводу нового имени Ставрополя по-простому, без обиняков: «Лучше бы тебя пристрелили, а твоим именем назвали наш город. Тогда бы народ это понял». Конечно же, в официальных отчетах и тем более в газетных статьях никаких протестов по поводу переименования не было. Здесь были напечатаны только выступления в поддержку такого шага властей.
Он же Тольятти
Мордовская диаспора
Конечно же, со временем человек привыкает ко всему, в том числе и к новому названию города, в котором он живет. С годами даже старожилы Ставрополя стали постепенно забывать его прежнее имя. А после того как в 1966 году правительство СССР приняло решение о размещении в Тольятти крупнейшего в стране завода по выпуску малолитражных автомобилей – АвтоВАЗа, на очередную великую стройку коммунизма со всей страны съехались сотни тысяч людей. Также прибывали сюда новые кадры для работы на строительных площадках нескольких химических заводов-гигантов. В итоге к началу 1970-х годов население Тольятти перевалило за 500 тысяч человек. В то время он уже стал вторым городом Самарской области как по численности жителей, так и по объемам промышленного производства.
Ныне для подавляющего большинства тольяттинцев уже как бы никогда и не существовало прежней малой родины – тихого и провинциального городка на излучине Волги. Ведь все они в свое время приехали на здешние стройки отнюдь не в Ставрополь, а именно в Тольятти, и впоследствии в том же Тольятти родились их дети и внуки.
Неудивительно, что уже в постперестроечное время неоднократные попытки инициативных групп через всенародный референдум вернуть городу прежнее имя ничем не закончились.
Правда, активисты общественных организаций в поддержку Ставрополя по сей день не теряют надежды на успех. Они по-прежнему полны решимости убрать с карты фамилию бывшего лидера итальянских коммунистов, попавшую сюда, как они считают, отнюдь не по причине каких-то его выдающихся заслуг, а лишь по прихоти истории.
