Коренные преобразования в экономической, социальной, культурной сферах жизни стран, до Революции входивших в Российскую империю, не могли не вызвать активного противодействия со стороны классов и
других социальных групп, интересы, привычный уклад жизни которых были ущемлены политикой советского руководства. Сопротивление советской власти – как активное, так и пассивное, продолжалось еще очень долго и после окончания Гражданской войны. В разной социальной среде, в разных частях СССР оно могло иметь разный характер. В сталинское время во враждебном властям подполье оказались не только классовые и политические оппоненты большевиков, но и те, кто сочувствовал вытесненной из партийных рядов внутренней оппозиции. Лишившиеся своего состояния крестьяне-кулаки уничтожали колхозное и совхозное имущество, поджигали хранилища с зерном и фуражом; бывшие дворяне, религиозные люди, даже члены
Партии, считавшие приход к власти сторонников И. Сталина незаконным и узурпаторским устраивались работать на объекты промышленности и скрытно выводили из строя аппаратуру, портили продукцию; в ряде областей Кавказа и Средней Азии озлобленные на советскую власть за политику насильственной коллективизации хозяйств и антирелигиозную кампанию народы вели вооруженную партизанскую борьбу. Пытались вести антисоветскую агитацию через свою подпольную агентуру в СССР созданные в эмиграции организации сторонников восстановления в России традиционных ценностей, преимущественно бывшие дворяне. Активно работала на подрыв установленного на территории бывшей Российской империи строя разведка стран с капиталистической экономикой, правительства которых опасались роста рабочего оппозиционного движения у себя. Иностранные агенты даже переходили границу в отдаленных и недостаточно контролируемых советскими
властями регионах СССР, пытаясь подбить местное население на активную борьбу с советским строем. Долго продолжалось активное сопротивление советской политике на западных территориях СССР, присоединенных во время Второй Мировой войны, где население, привыкшее к европейским либерализму, свободе труда и торговли, было отнюдь не в восторге от установленного жесткого партийного диктата, обобществления производства, введения трудовой обязанности. В глубине территории СССР антисоветские настроения особенно были сильны в пострадавших от изъятия сельскохозяйственной продукции, приведших в том числе к голоду 1921 – 1922 и 1932 – 1933 гг. традиционных российских «житницах»: на востоке Украины, Северном Кавказе, в Поволжье, Казахстане.
Вплоть до конца 50-х гг. серьезной проблемой советского государства и общества оставался высокий уровень
преступности. После революции новая власть долго не могла набраться ни сил, ни опыта для борьбы с расплодившимися за время революционного хаоса и Гражданской войны многочисленными разбойными группировками. Борьба с контрреволюцией сильно отвлекала власти от наведения элементарного общественного порядка. В 20-е гг. банды, активно пополнявшиеся бывшими белогвардейцами, потерявшими традиционные источники дохода представителями бывших привилегированных классов, просто разорившимися в ходе войны и неудачных экономических экспериментов советской власти людьми, среди белого дня совершали нападения на граждан, зажиточные жилища, магазины, рестораны даже в советских столицах. Впоследствии, когда советская власть набралась достаточного опыта борьбы с бандитизмом и преступностью вообще, преступные группировки были вытеснены с улиц в подворотни и тайные притоны, однако и в 30-е гг. кражи, грабежи, разбои были распространенным явлением в СССР, а во время Великой Отечественной войны ослабление сосредоточившегося на военных делах государственного контроля, распространение неучтеного оружия вызвало новый резкий всплеск преступной активности, который был жесткими мерами подавлен только к концу 50-х гг. Загнанные в подполье оппозиционные политические группировки для облегчения своей деятельности часто искали контактов с криминальными кругами, снабжавшими их оружием, деньгами, помогавшими конспирации. Среди воров и разбойников тоже было много людей, ушедших в преступную
среду от безысходности после разорения или репрессий со стороны советской власти. Поэтому нередко политическое подполье и криминальный мир в первые десятилетия существования СССР тесно сливались, подчас трудно было отличить террористическую группировку, воюющую против советской власти, от обычной банды, действующей с корыстными мотивами. Впрочем, в СССР все нелегальные вооруженные группировки назывались бандами вне зависимости от целей своей деятельности: Компартия позиционировалась как главный выразитель народных интересов, и все, что противостояло ее политике, объявлялось антинародным, а значит, преступным.
Антисоветские подпольные организации в СССР до 50-х гг. были политически разнородные, поэтому действовали очень разрозненно. Сказывалась сильная социальная и культурная разобщенность населения бывшей Российской империи перед революцией: вчерашние зажиточные крестьяне России, лишившиеся своего привилегированного положения дворяне, повстанцы национально-освободительных движений разных народов, представители вытесненных большевиками с политической арены других революционных партий (прежде всего, эсеры), все ненавидели большевиков и сталинскую диктатуру, но больше не имели между собой ничего общего. У них были совсем разные интересы, собственный взгляд на то, каким должен быть политический строй. За все время существования СССР после Гражданской войны не возникло ни одной достаточно мощной и влиятельной оппозиционной организации, которая составляла бы серьезную конкуренцию влиянию Компартии. Но в целом разобщенные мелкие организации и группировки, сопротивлявшиеся советской власти или сталинской политике, были весьма многочисленны, их деятельность в значительной степени тормозила осуществление разработанных Партией экономических и политических мероприятий, а подпольная агитация подрывала доверие к властям населения, которое никак не могло дождаться обещанного светлого будущего. Необходимость удерживать под контролем всю политическую обстановку, противостоять деятельности подпольной оппозиции, обеспечивать бесперебойное проведение государственных мероприятий на местах, бороться с преступностью побуждала советское руководство наращивать мощный разветвленный аппарат по охране государственной безопасности и правопорядка. И поныне советский строй прочно ассоциируется с деятельностью контрразведывательных, надзорных и правоохранительных органов. А в популярной культуре советского времени – даже вполне благополучных для страны в целом 60 – 70-х гг., чуть ли не непременным персонажем литературы и синематографа, даже не посвященных криминальной тематике, является милиционер.
Система органов государственной безопасности и охраны правопорядка в СССР неоднократно претерпевала реорганизации и структурные изменения. Непосредственно после Октябрьской революции полномочия органов, осуществлявших политическую охрану и охрану общественной безопасности, были строго разграничены. Противостоянием подрывной деятельности противников советского строя, шпионажу,
уклонению от исполнения государственных предписаний занималась учрежденная 7 (20 по новому стилю) декабря 1917 г. Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) по борьбе с контрреволюцией и саботажем при СНК РСФСР, имевшая свои отделения на местах во всех областях, занимаемых в ходе Гражданской войны Красной Армией – губернские и уездные ЧК. Также внутренние отделы ВЧК имелись и в Красной Армии. Сотрудники ВЧК от ее аббревиатуры назывались «чекистами», и уже после упразднения этой службы данное наименование сначала полуофициально, потом – уже только разговорно, закрепилось за служащими органов государственной безопасности СССР (и стран, образовавшихся в результате его распада)
вообще. ВЧК была главной исполнительницей Красного террора – комплекса мер, направленных на устрашение противников большевистской политики во время Гражданской войны. В некоторых случаях органы ВЧК имели полномочие казнить особо активных врагов советской власти по собственному постановлению, без предания их суду революционных трибуналов, в том числе захватывая заложников. В течение конца 1917 – 1922 гг. собственно ВЧК и на основании представленных ею в ревтрибуналы материалов было казнено несколько десятков тысяч человек. Она же исполняла разведывательные и провокационные функции, внедряя своих агентов во враждебные большевикам организации. Охрану общественного порядка же осуществляла так называемая рабочая милиция – вооруженные отряды из трудового населения, создаваемые местными советами. До Октябрьской революции они являлись составной частью учрежденной после прихода к власти Временного правительства подчиненной тому народной милиции, но после низложения Временного правительства и установления советской власти полностью перешли в ведение Советов. Милиция сначала не была единой структурой: каждый территориальный совет заведовал своим милицейским отрядом, который следил за общественным порядком, обеспечивал безопасность проведения общественных мероприятий, противостоял уголовной
преступности. С 1918 г. рабочая милиция была переименована в рабоче-крестьянскую (РКМ) и реорганизована как постоянная государственная структура, подчиненная Народному комиссариату внутренних дел (НКВД) РСФСР. В связи со сложностью социальной обстановки во время Гражданской войны и первые годы после нее, необходимостью охранять большое количество промышленных, транспортных и других имевших важное государственное значение объектов, бороться с разгулом преступности разного характера численность советской милиции быстро увеличивалась, ее структура – усложнялась.
После Гражданской войны советское руководство более основательно взялось за упорядочение структур государственного аппарата, в том числе органов охраны политической и общественной безопасности. Как уже говорилось выше, загнанная большевиками в подполье оппозиция и уголовный мир зачастую вынужденно сливались, помогали друг другу, перенимали друг у друга методы противостояния властям. Из-за организационной разделенности органы ВЧК, узнав о готовящейся диверсии, не всегда оперативно успевали довести информацию до руководства милиции в данном районе. Это побудило верховную власть к установлению единоначалия в деле политической и
общественной охраны. 6 декабря 1922 г. по инициативе В. Ленина ВЧК и ее отделы были упразднены. Вместо них было создано Государственной политическое управление (ГПУ) при НКВД РСФСР, в которое вошли бывшие чекисты. Таким образом, будучи подчиненными одному народному комиссариату, ГПУ и милиция могли более оперативно и четко координировать свои действия. НКВД первоначально был государственным органом, ведавшим теми областями государственной жизни, которые не находились в ведении какого-либо специализированного конкретно на них народного комиссариата, в том числе контролем над исполнением постановлений органов власти, пожарной охраной и управлением коммунальным хозяйством. После образования СССР в каждой союзной республике стали действовать свои народные комиссариаты внутренних дел, и 15 ноября 1923 г. Президиум ЦИК постановил вывести ГПУ из ведения НКВД. Оно было
реорганизовано в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) при СНК СССР, то есть, подчинялось теперь непосредственно верховному советскому правительству. Милиция осталась в ведении народных комиссариатов внутренних дел. Таким образом, политическая и общественная охрана в советском государстве вновь разделились. Но в 1931 г. контроль над милицией вновь был передан ОГПУ. По мере создания в системе советских органов власти новых народных комиссариатов из ведения НКВД изымались предметы различной специфики. 10 июля 1934 г. в связи с возросшей централизацией государственного управления страны ЦИК СССР постановил упразднить народные комиссариаты внутренних дел союзных республик и учредить единый Народный комиссариат внутренних дел СССР. Во вновь
созданную обширную государственную структуру было включено бывшее ОГПУ, переименованное в Главное управление государственной безопасности (ГУГБ). Так структуры охраны государственно-политической и общественной безопасности СССР были вновь соединены в одном ведомстве. Помимо этого, в ведении НКВД – МВД СССР находились места заключения, за исключением короткого периода 1953 – 1954 гг., когда они были переподчинены Министерству юстиции СССР. Также в периоды новых выделений органов государственной безопасности из системы НКВД – МВД, в их ведении оставались собственные тюрьмы.
Военнослужащие 249-го полка конвойных войск НКВД СССР
К началу 40-х гг. выявились организационные недостатки объединения охранительно-политических структур с другими в составе одного ведомства. Верховное руководство НКВД должно было заведовать и выявлением подпольщиков и иностранных разведчиков, и своей внешней разведкой, и слежкой за умонастроениями в народе, и разгромом организованных банд, и раскрытием бытовых преступлений, и охраной трудовых лагерей, и надзором за элементарным порядком на улицах и дорогах. Хотя это позволяло более оперативно передавать данные о деятельности антисоветского подполья и иностранной разведки, все же специфика работы в этих областях была совсем разной, требовала разных навыков, что приводило к недопониманию между верховным руководством и руководством отделов, сковывало инициативность последних. Отвлечение руководства НКВД на вопросы борьбы с бытовыми правонарушениями и тому
подобные не лучшим образом сказывалось на борьбе с подпольной деятельностью и шпионажем. В начале 1941 г. структуры по охране государственной безопасности были вновь выведены из состава НКВД и образовали отдельный Народный комиссариат государственной безопасности (НКГБ) СССР. 20 июля 1941 г. НКГБ уже был упразднен, его структуры возвращены в состав НКВД, но 14 апреля 1943 г. снова восстановлен в составе тех же отделов. В 1946 г., когда народные комиссариаты были переименованы в министерства, наркоматы государственной безопасности и внутренних дел были соответственно переименованы в Министерство государственной безопасности (МГБ) и Министерство внутренних дел (МВД) СССР. Однако в течение всего периода сталинского правления оставалось выраженным желание руководителей структур госбезопасности дотошно контролировать всю оперативную обстановку в стране: в 1947 – 1952 гг. из
ведения МВД в ведение МГБ были переданы милиция, внутренние и пограничные войска и некоторые другие структуры. Вскоре после смерти И. Сталина – весной 1953 г., МГБ вновь было упразднено, и его органы вновь были
включены в состав МВД. Но уже 13 марта 1954 г. согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР органы охраны государственной и политической безопасности были снова выделены из состава МВД и образовали особое ведомство – Комитет государственной безопасности (КГБ) при Совете Министров СССР. В 1978 г. КГБ был выведен из прямого подчинения Совету Министров и передан в непосредственную подотчетность Верховному Совету СССР или его Президиуму, в связи с чем стал называться просто Комитет государственной безопасности СССР. Осенью 1991 г. в связи с широким размахом центробежных тенденций в СССР республиканские
отделения КГБ стали превращаться в собственные органы безопасности союзных республик. Для координации их деятельности 22 октября 1991 г. была учреждена Межреспубликанская служба безопасности (МСБ) СССР, а 3 декабря 1991 г. КГБ СССР был официально упразднен. За неделю до окончательного распада СССР – 19 декабря 1991 г., МСБ СССР была упразднена постановлением Правительства РСФСР. После распада СССР на базе бывших структур КГБ были созданы органы безопасности образовавшихся новых государств.
Единое МВД СССР весной 1960 г. было упразднено; вместо него были вновь созданы министерства внутренних дел союзных республик. Кроме того, в их ведение не вошли охрана общественной безопасности и гражданских объектов: милиция и внутренние войска были подчинены министерствам охраны общественного порядка республик. Это вызвало проблемы в координировании борьбы с преступностью, так
как преступники, совершив злодеяние в одной республике, могли затеряться в другой, или подготовиться к совершению преступления в одной республике, а непосредственно совершить его в другой. 26 июля 1966 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР было создано Министерство охраны общественного порядка (МООП) СССР, координировавшее борьбу с преступностью в разных республиках. С 23 декабря 1966 г. оно стало также выполнять функции упраздненного МООП РСФСР, непосредственно осуществляя борьбу с преступностью в России, кроме ее автономных республик, где, как в других союзных республиках, действовали собственные МООП. 25 ноября 1968 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР МООП СССР было переименовано в Министерство внутренних дел СССР – формально иную, нежели
существовавшая до 1960 г., государственную структуру, хотя и под тем же названием. На самом деле происходила фактическая реставрация бывшего НКВД – МВД СССР: к весне 1969 г. была установлена
организационная централизация его органов, внутренние войска из довольно разнородных по функциям и организации охранных ведомств были объединены в единую структуру с фактически дублирующим армейский внутренним порядком. 27 октября 1989 г. было восстановлено МВД РСФСР. МВД СССР прекратило свое существование с распадом Советского Союза в декабре 1991 г. Его местные отделы были включены в состав министерств внутренних дел бывших союзных республик.
Основные функции надзора за соблюдением законности в СССР несла прокуратура. Первоначально прокуратура не была отделена от судебной власти – в ноябре 1923 г. была создана Прокуратура Верховного суда СССР. Ее представители не только проверяли соответствие советскому закону действий органов власти и контролировали борьбу с преступностью, но даже могли приостанавливать
действие принятых судом решений. В июне 1933 г. вышло Постановление ЦИК и СНК СССР об упразднении Прокуратуры Верховного суда и учреждении прокуратуры Советского Союза как отдельного ведомства. Возглавлял прокуратуру Прокурор (с 1946 г. – Генеральный прокурор) СССР, назначаемый Верховным Советом. Структура прокуратуры была строго централизованной: Генеральной прокуратуре подчинялись прокуратуры союзных республик, тем –
прокуратуры автономных республик, областей, краев. Отдельно от республиканских действовала военная прокуратура, контролировавшая законность в войсках. В ведении советской прокуратуры находились как надзор за соответствием закону деятельности государственных органов и должностных лиц, так и следствие по серьезным, но не имеющим политического характера и не представляющим прямой угрозы государственной безопасности, преступлениям (следствие по политическим преступлениям вели сами органы государственной безопасности). Как и во всех странах, в СССР прокуроры выступали в качестве государственных обвинителей на суде.
Судебная система в раннем советском государстве складывалась довольно стихийно:
в первые годы после Октябрьской революции гражданские и несложные уголовные дела в России разбирались на народных судах – коллегиях из заседателей, избираемых местным населением и судивших нередко по местным обычаям за отсутствием четкого общего законодательства. Дела о политических, опасных уголовных и военных преступлениях разбирали революционные трибуналы, верховный надзор за деятельностью которых осуществлял Верховный трибунал. В
каждой губернии действовала как высшая судебная инстанция коллегия – Совет Народный Судей. К концу 1922 г. были упразднены революционные трибуналы, часть их функций была передана судам общей юрисдикции, часть – специальным судебным органам. Народные суды оставались первичной судебной единицей; в каждом административном районе действовал собственный народный суд. Совет Народных Судей области или края был высшей инстанцией по отношению к их народным судам. Впоследствии советы народных судей были заменены на краевые и областные суды. А высшим судебным органом союзной или автономной республики был ее верховный суд. Высшим судебным органом СССР был Верховный суд СССР,
который помимо того, что рассматривал кассационные жалобы на решения нижестоящих судов, также разбирал спорные дела между союзными республиками, уголовные и важные гражданские дела членов высшего руководства страны, толковал общесоюзное законодательство. Верховный суд СССР также являлся высшим органом конституционного надзора, то есть, был уполномочен проверять на соответствие Конституции СССР другие законы и иные нормативные акты. Он состоял из нескольких коллегий (по уголовным делам, по гражданским делам, военной и др.), каждая из которых рассматривала дела соответствующей направленности.
Военная коллегия Верховного суда СССР возглавляла систему военных трибуналов, а также разбирала дела о государственных преступлениях всесоюзного значения. Именно по ее приговору в годы сталинских репрессий было расстреляно немало попавших в опалу вчерашних народных комиссаров и их приближенных. К специальным судебным органам относились военные трибуналы, арбитражные комиссии, земельные комиссии, особые трудовые сессии народных судов.
До 1989 г. народные судьи избирались сроком на пять лет самим населением района или города, в которых
действовал их суд. В 1989 г. последовало ужесточение требований к кандидатуре народных судей: ими могли быть избраны только достигшие 25-летнего возраста граждане СССР, имеющие высшее юридическое образование, стаж работы по юридической специальности не менее двух лет и сдавшие квалифицированный экзамен. Также выдвижение кандидатуры народных судей стало прерогативой министерства юстиции и верховного суда соответствующей союзной республики, а избирать их стали местные советы народных депутатов. Народными судами в первой инстанции рассматривалось большинство дел, не отнесенных к компетенции специальных судебных органов, однако особо важные дела, а иногда – и вполне рядовые, разбирались сразу краевым или областным судом. Судьи краевых, областных, национально-окружных судов избирались также на 5 лет советами народных депутатов соответственно данных края, области, национального округа; судьи верховных судов союзных республик – соответственно верховными советами тех, а судьи Верховного суда СССР – Верховным Советом СССР. Состав судей военных трибуналов назначался Президиумом Верховного Совета СССР. Непосредственный надзор за осуществлением правосудия в народных судах и военных трибуналах, его соответствием законности и общественным интересам осуществляли народные заседатели, присутствовавшие при работе судей. Народные заседатели судов избирались сроком на два года на общих собраниях рабочих, служащих, крестьян по месту деятельности суда, а народные заседатели военных трибуналов – на общих собраниях военнослужащих воинских частей и учреждений.
Однако при формальных народовластии в осуществлении правосудия и принципе разделения властей правосудие в СССР сильно зависело от партийных и государственных интересов. Реальное влияние народного представительства ощущалось лишь в непринципиально важных делах вроде мелких личных споров граждан, разбирательстве по нетяжким уголовным преступлениям и другим вопросам, не способным оказать существенное влияние на социально-политическую обстановку. Процессы по политическим делам, вообще, превращались в фикцию: еще задолго до суда фактический приговор подследственному выносился в органах государственной безопасности. Строгая вертикаль партийной власти, неукоснительное подчинение низших партийных чинов высшим позволяли Партии комплектовать судебную систему только из людей,
угодных ее руководству. Заседавшие в Советах политически благонадежные коммунисты назначали на судейские должности таких же верных партийному курсу товарищей; общественные организации, в которых проходило выдвижение кандидатов народных судей, тоже возглавлялись активными и исполнительными членами Партии, которые соответствующе подбирали и кандидатуры. Прокуратура с присущей ей собственной сильной централизацией управления, полностью работала на высшее партийное руководство. Будучи членами одной Партии, судьи и прокуроры работали, прежде всего, в ее интересах, в связи с чем суды закрывали глаза даже на явные факты, которые препятствовали вынесению ими решений, выгодных партийному курсу, удовлетворялись сомнительными, но отвечающими партийной политике доводами. Действовал, особенно в сталинские годы, принцип: «Цель оправдывает средства», когда все, что отвечало интересам Партии и советской нации, негласно признавалось полезным и правильным, в том числе нарушение процессуального закона, фальсификация доказательств, а сокрытие предвзятости правосудия от общества обосновывалось необходимостью избегать антисоветских провокаций среди «малосознательной» части населения.
