История создания в СССР ядерного оружия до сих пор таит в себе множество тайн. Одной из загадок является то, какую роль в разработке этого оружия сыграл Кирилл Иванович Щелкин. Одни историки склоняются к тому, что его роль была незначительной, в то время как другие считают, что Щелкин был душой атомного проекта.
Вечером 9 мая 1965 года в Кремле состоялся прием в честь 20-летия Победы.
Один из участников этого события вспоминал: «Первое приветственное слово сказал Брежнев. Мой сосед — мы стояли боком друг к другу у стола — что-то пробурчал. Не дожидаясь конца речи Брежнева, он налил себе рюмку коньяка, намазал хлеб маслом и густым слоем икры, выпил и закусил. «Что же вы, полковник, ждете? — услышал я его голос. — Раз пришли, нужно выпить. Делайте, как я!» — почти приказал он. Я сказал, что неудобно это делать, когда выступает руководитель государства. Он тихонько рассмеялся и спросил меня: «Вы сколько раз тут были?» Я ответил, что я в этом зале первый раз. «То-то, — сказал он, — а без меня здесь приемы не проходят». Мне было интересно узнать, с кем я беседую. На груди моего собеседника блестели три золотые звезды Героя Социалистического Труда. Позже я увидел, как он разгуливал по залу, держа под руку президента Академии наук СССР Мстислава Келдыша. Они дружески беседовали. Я думаю, что мой сосед по столу был крупным ученым, скорее всего, одним из создателей атомного или водородного оружия. Его фамилии я так и не узнал».
Был ли он армянином?
Имя этого человека долгое время было неизвестно, да и сейчас бытует немало слухов о том, кем он был. Недавно в Ереване вышла в свет книга, автор которой утверждает, что его звали Киракос Метаксян и он был армянином. Опровергнуть эти слухи не составляет большого труда, но гораздо труднее развеять вымыслы, которые распространяли и продолжают распространять об этом человеке его недруги.
17 мая 1911 года в семье мелкого чиновника, уроженца Смоленской губернии Ивана Ефимовича Щелкина и его жены Веры Алексеевны (в девичестве Жикулиной), происходившей из крестьян Курской губернии, родился сын, которого назвали Кириллом. Произошло это событие в Тифлисе, где Иван Ефимович состоял в должности надзирателя за казенными землями и оброчными статьями. После революции Кирилл жил с родителями на родине отца в городе Красном Смоленской губернии, там же в 1920 году он поступил во второй класс местной школы. В 1924 году из-за Ивана Ефимовича семья Щелкиных переехала в Карасубазар (ныне Белогорск), где и прошла юность будущего ученого. Версия о том, что Щелкин был армянином, основывается главным образом на том, что он неплохо знал армянский язык. Но в этом нет ничего удивительного, если учесть, что среди его друзей было много армян. Щелкин любил вспоминать, как в ту пору ходил с друзьями к морю — собирались вечером и всю ночь шли через горы по знакомым тропам, днем купались в море и отсыпались, а вечером отправлялись обратно.
В 1926 году умер Иван Ефимович, и Кириллу, чтобы поддержать семью, пришлось подрабатывать в совхозе. Там и произошло событие, определившее его судьбу. Совхоз, в котором трудился Кирилл, отправлял яблоки на экспорт, но в договоре имелось условие: если хоть одно яблоко в ящиках будет испорчено, вся партия не оплачивается. Качество отгружаемой за границу продукции обеспечивал один человек. Процедура контроля была простой — по дорожке, вдоль которой были расставлены ящики с яблоками, с тросточкой в руке, принюхиваясь, шел древний старик. Время от времени его тросточка упиралась в какой-либо ящик, который тут же убирали, хотя все яблоки были как на подбор. В результате совхоз много лет подряд не имел рекламаций. Новый директор совхоза решил старика уволить. Первая же партия отборных фруктов, отправленная на экспорт, была забракована.
Кирилла это настолько потрясло, что он на всю жизнь проникся уважением к специалистам своего дела и презрением к профанам, какие бы руководящие должности они ни занимали. После окончания школы юноша решил поступить на физико-технический факультет Крымского педагогического института. В 1932 году Кирилл Щелкин окончил вуз и в качестве поощрения за отличную учебу был премирован новыми брюками. Ему предложили стать директором школы в Ялте, но он решил отправиться в Ленинград, в Институт химической физики. Уехал не один, а с однокурсницей Любой Хмельницкой, которая стала его женой.
Эмиссар Сталина
В своем интервью один из руководителей советского атомного проекта академик Юлий Харитон вскользь упомянул о том, что пригласил Кирилла Щелкина занять должность заместителя, вспомнив о том, что тот работал в парткоме Института химической физики. В этом утверждении есть доля истины — Щелкин действительно много внимания уделял общественной работе, был секретарем комитета комсомола института, в 1940 году вступил в партию и был избран членом парткома. Выступал ли он на собраниях с требованием сурово покарать «врагов народа»? Конечно. Это сейчас, задним числом, можно рассуждать о том, кто был прав, кто виноват, а тогда решения ЦК ВКБ(б) не обсуждались.
Но говорить о том, что Щелкин стал известен благодаря общественной работе, нельзя. В 1938 году он блестяще защитил кандидатскую диссертацию, обобщив свои исследования детонации в газовых смесях. Дальнейшей работе помешала война. В июле 1941 года Кирилл Щелкин записался добровольцем в Коммунистический батальон и был отправлен на фронт. Боевое крещение принял под Смоленском — во взводе артиллерийской разведки 64-й стрелковой дивизии. Затем участвовал в тяжелых оборонительных боях под Москвой. В январе 1942 года Щелкина отозвали с фронта и командировали в Казань, куда был эвакуирован Институт химической физики. В 1946 году он защитил докторскую диссертацию, посвященную ключевым проблемам создания реактивных двигателей и ядерного оружия. Одним словом, заявление Харитона, будто Щелкин штаны в парткоме просиживал, не соответствует истине.
Историки высказывают мнение, что назначение Щелкина первым заместителем главного конструктора КБ-11 прошло помимо Харитона, чем тот был крайне недоволен, так как видел на этом месте Якова Зельдовича. Кто же настоял на том, чтобы Щелкин занял должность? Считается, что этим человеком был Игорь Курчатов, которого связывала с Кириллом Щелкиным многолетняя дружба. Но не все так просто. Однажды после успешного испытания ядерного оружия Щелкин рассказал ближайшим сотрудникам, что перед назначением в КБ-11 он около часа беседовал со Сталиным о том, кого следует привлечь к атомному проекту. Ведомство Берии предложило включить в список известных ученых, специалистов и производственников, однако Щелкин считал, что решением совершенно новой и очень сложной проблемы должна заниматься молодежь. Она не испорчена званиями и регалиями, ей присущи задор, смелость, желание рисковать, а без этих качеств достичь успеха нельзя.
Стало быть, Щелкина назначил Сталин. Этим, видимо, объясняется то, что сам Берия относился к Щелкину с опаской. Однажды Кирилл Иванович ехал на троллейбусе и попал в аварию, получив ушибы. Берия так перепугался, что Щелкина начал возить на автомобиле лично комиссар государственной безопасности Кобулов. Да и сам Щелкин с Берией и сотрудниками не церемонился. Один из них вспоминал: «Высокий, широкоплечий, полный, с громадными кистями рук, с массивной коротко стриженой головой на толстой шее, с крючковатым носом и вызывающе дерзким выражением больших круглых глаз, с походкой вразвалку, в неимоверно свободном пиджаке, в сдвинутой набок шляпе с загнутыми вниз полями он меньше всего походил на ученого. Да и угловатая манера держаться и разговаривать, бесцеремонность обхождения с людьми вызывали настороженность». Курчатов, наблюдая за тем, как Щелкин обращается с генералами, посмеивался: «Наше дело солдатское — сказал генералу «кругом!», тот и побежал».
Но со своими сотрудниками Кирилл Иванович держался совершенно иначе. Один из них рассказывал: «Он был скуп на похвалу, но внимание его к каждому сотруднику было видно всем. Когда Кирилл Иванович был доволен людьми, результатами их работы, на лице его сияла радость.
Неудовольствие, вызванное, как правило, неисполнительностью или нечестностью подчиненных, обычно выражал словами: «Я-то на вас надеялся, а вы меня подвели».
«Скромнее надо быть!»
Как известно, большой объем данных об атомной бомбе был получен по линии разведки из Америки, но, чтобы создать натурный образец, требовалось решить множество проблем. Щелкин, будучи первым заместителем главного конструктора, являлся одновременно начальником научно-исследовательского сектора, в который входили 10 лабораторий, теоретический отдел, возглавляемый Я. Зельдовичем, и все полигоны КБ-11. На его плечи легла львиная доля работы по созданию атомной бомбы. Неудивительно, что именно Щелкин забрал бомбу из сборочного цеха, чтобы отвезти на семипалатинский полигон, и расписался в том, что получил ее в целости и сохранности. (Потом над ним подшучивали, спрашивая, как он будет отчитываться, когда спросят, где бомба?) Именно он 29 августа 1949 года вложил инициирующий заряд в плутониевую сферу. На командном пункте Щелкин проглотил валокордин, пытаясь унять волнение. Помогло это или нет, он не помнил, потому что в 7.00 ослепительная вспышка озарила степь.
После первого испытания К.И. Щелкину было присвоено звание Героя Социалистического Труда, а также присуждена Сталинская премия I степени. В 1951 году после испытания атомной бомбы, сброшенной с самолета, Кирилл Иванович получил еще одну звезду Героя. Трижды Героем и трижды лауреатом Сталинской премии он стал в 1954 году «за комплекс работ по созданию атомного и водородного оружия». Тогда же Щелкин был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. Но после смерти Сталина его начали оттеснять на второй план. При этом утверждалось, что ядерное оружие создали Харитон, Зельдович и Сахаров, а Щелкин и Курчатов были лишь на подхвате. В ответ на это Щелкин предложил, помимо Арзамаса-16 (ныне Саров), где располагалось КБ-11, создать в Сибири еще один ядерный центр.
Челябинск-70 (ныне Снежинск) стал первым большим объектом, созданным после смерти Сталина и расстрела Берии. В ту пору бытовало мнение, что советские ученые и специалисты могут эффективно работать только из-под палки. Щелкин брался доказать, что это не так. После назначения главным конструктором НИИ-1011 он по своему обыкновению набрал молодежь, которая рвалась доказать, что она ничем не уступает академикам из КБ-11. Уже в 1957 году институт Щелкина разработал и успешно испытал термоядерный заряд, который оказался первым, принятым на вооружение.
В КБ-11 вести об успехах ученых и специалистов из Челябинска-70 были восприняты с большой тревогой. Это не только грозило сокращением чрезмерно раздутых штатов, но и разрушало легенду о том, кто именно создал ядерное оружие. Правительство за
соперничеством двух институтов наблюдало с нескрываемым интересом. Андрей Сахаров вспоминал: «Министерские работники между собой называли Челябинск-70 «Египтом», имея в виду, что Арзамас-16 — «Израиль». В ход пошли грязные приемы. Так, из списка на Ленинскую премию, который представил Щелкин, был вычеркнут один из его сотрудников и вписан замминистра среднего машиностроения Ефим Славский. Щелкин восстановил справедливость, чем настроил против себя Славского. Кстати, себя Кирилл Иванович в список не включил. Он, вообще, очень стеснялся своих званий и регалий. Когда Щелкин был выбран делегатом съезда КПСС, то явился в Кремлевский дворец съездов, как обычно, без звезд. В перерыве Ванников и Курчатов стали ему выговаривать, почему на такое торжественное событие он пришел, как на работу. На следующий день Кирилл Иванович нацепил звезды, а Ванников и Курчатов, договорившись, свои награды сняли. Увидев Щелкина, они покачали головами: «Работать надо, а он вырядился. Скромнее надо быть, товарищ Щелкин!»
Вскоре Славский был назначен министром и принялся убеждать Хрущева в том, что содержать два ядерных центра, которые занимаются одним и тем же, неэкономично. Пока был жив Игорь Курчатов, атаки на институт Щелкина были безуспешными, но в феврале 1960 года Курчатов умер. Понимая, что если он останется на посту, то поставит под удар свой институт, Щелкин лег в больницу, оформил инвалидность (участие в ядерных испытаниях не прошло даром) и вышел на пенсию. Он переехал в Москву, работал профессором, завкафедрой в Московском физико-техническом институте, причем студенты даже не подозревали, что им читает лекции один из создателей ядерного оружия. Его популярные очерки «Физика микромира» выдержали несколько изданий и получили первую премию на всесоюзном конкурсе научно-популярной литературы.
8 ноября 1968 года Кирилл Иванович Щелкин скоропостижно скончался. После похорон в его квартире под предлогом изъятия государственных наград был произведен обыск. Вероятно, сотрудники КГБ выясняли, не написал ли Кирилл Иванович мемуары. Кто-то очень не хотел, чтобы они увидели свет.
