2 октября 1929 г. в Казань прибыли четыре представителя французского банка «Р. де Люберзак и Ко»: француз, англичанин и два польских адвоката. Советские власти предложили иностранцам остановиться в гостинице «Бристоль». Отель станет штабом международной кладоискательской экспедиции, осуществляемой по соглашению с советскими финансовыми органами (им должно было достаться 80% сокровищ) и под контролем чекистов. Советские контрразведчики назовут свою оперативную разработку делом «Золотое руно». До сих пор шесть томов этого дела хранятся в Главном информационно-аналитическом центре (ГИАЦ) при МВД РФ по адресу: Москва, ул. Новочеремушкинская, д. 67.
«Архивное оперативное дело «Золотое руно» содержит секретную информацию, допуск к которой имеет ограниченный круг лиц», – читает мне официальный ответ из Комитета по безопасности Госдумы РФ 55-летний казанский краевед Равиль Ибрагимов, половина жизни которого ушла на поиск следов пропавших сокровищ.
Однако краевед и без допуска к государственным секретам знает, что далекой осенью 1929 г. международные концессионеры искали золотые слитки на общую сумму 18 млн. долл., вывезенные в начале сентября 1918 г. из здания госбанка напротив гостиницы «Бристоль».
Известно краеведу, и как оказалось это золото на родине Шаляпина. Эвакуация самого крупного золотого запаса в мире (1 млрд. 695 млн. золотых рублей – около 40 млрд. долл. по современному курсу) началась после развязывания Первой мировой войны. Февральская революция и Октябрьский переворот не остановили это переселение сокровищ в российскую глубинку. Причем большая часть ценностей была отправлена в Казань.
Там по указанию императора в 1914-1915 гг. было спешно построено серое здание госбанка с колоннами и крутой лестницей парадного входа. На ту пору хранилище являлось самым современным, а потому казалось Николаю II и его финансистам надежным.
По подсчетам кандидата исторических наук А. Гак, в Казани к лету 1918 г. «сконцентрировалось на 600 млн. рублей золота и почти на 200 млн. рублей серебра» из оставшегося за годы войны 1101 млн. рублей…
При изучении бухгалтерии этого «почти» выясняется много любопытного. Во-первых, точной цифры свезенных в Казань сокровищ НЕ СУЩЕСТВУЕТ! Во-вторых, большинство драгоценностей в августе-сентябре 1918 г. из города было эвакуировано.
7 августа 1918 г. красные на четырех грузовиках увезли из хранилища около 200 ящиков золота в монете на сумму 12 млн. руб. (по данным отпускавшего ценности управляющего Казанским отделением банка Петра Марьина). Советские историки будут позже писать об успешной эвакуации 100 ящиков. Расхождение вдвое – одна из загадок этого дела…
Противники большевиков в том же месяце успели вывезти на пяти пароходах драгоценный груз с сопроводительной ведомостью на сумму 645 410 610 руб. 79 коп. Это и станет позже «золотом Колчака».
После освобождения Казани Красной армией 10 сентября 1918 г. в кладовых Казанского отделения госбанка наркомвоенмор Лев Троцкий обнаружил оставшиеся активы: 11 008 мешков с медной монетой на общую сумму 55 315 руб. 10 коп., 7 мешков с ценными вещами и разные денежные знаки на сумму 2 221 780 руб. 17 копеек.
Если провести несложный расчет, то получится, что по возвращении в город войск Красной армии в хранилищах должно было находиться 142 589 389,21 руб. (примерно 72 млн. долл. по тогдашнему курсу). Но там оказалось чуть больше 2 млн. рублей. И никакой валюты, платины, золота и серебра. А где еще 140 312 293,94 рубля???
Как свидетельствует существование архивного дела, на этот вопрос пытались ответить многие. В том числе следователи ВЧК, МВД и прокуратуры.
По данным краеведа Ибрагимова, которые он собирал в архиве белогвардейской эмиграции в Сан-Франциско, в офисе Общества ветеранов мировой войны и других информированных местах, кроме грузов с подотчетной финансовой документацией были и другие «золотые транспорты» из Казани.
«Последний золотой груз в сентябре увозит на подводах заместитель военного коменданта Казани подполковник Владимир Григорьев», – говорит Ибрагимов. А кроме этого были еще два баркаса, набитые золотом.
Казанский историк Алексей Литвин утверждал, что в результате сумятицы ценности из хранилищ банка расхищались ведрами случайными прохожими. Но мой собеседник скептически относится к утверждению маститого ученого. И ищет следы четверти исчезнувшей суммы – всего лишь 18 млн. долларов.
– У меня есть 16 записей на русском и французском языках о маршрутах поисков экспедиции 1929 года. Мне известно, когда и куда они выезжали. Я долго искал карту тех лет. И когда ее нашел, то обнаружил, что нужный мне район кто-то очертил прямоугольником. Я понял, что не первый веду поиски. И не заблуждаюсь в своих догадках.
– А может быть, там все откопано и нет ничего? Ведь искали это золото и в 1948‑м, и в 1963-м целым полком милиции?
– А этого я не знаю. Но если бы оно было откопано, то архивное дело закрылось бы. А ведь до сих пор дело «Золотого руна» не дают никому!
– Если вы знаете даже район схрона, то вам, наверное, из соображений собственной безопасности не следует говорить об этом публично. Вы представляете, что начнется, если здесь появятся серьезные конкуренты?
– Мой приятель мне тоже говорит: «Не давай информации». Я понимаю, но в то же время жить в обществе и не делиться накопленными знаниями просто не могу…
Информация о кладе дошла до потомков при весьма трагических обстоятельствах. Последние подводы с золотом эвакуировались в условиях контрнаступления 2-й и 5-й армий красных на Казань. Вывозивший золото сводный отряд «братьев-славян» в составе чехов, словаков, сербов и поляков успел запрятать в пригородном лесу около 600 пудов золота. Но при выходе из леса союзники правоэсеровского правительства в Самаре (Комитета Учредительного собрания – КОМУЧ) наткнулись на разъезд Правой группы войск 2-й армии красных.
Командовал Правой группой 23‑летний латыш Владимир Азин. Будущий маршал Советского Союза Василий Чуйков начинал свой боевой путь в войсках легендарного комдива и позже вспоминал о нем: «Он умел быстро разгадывать замыслы противника, знал его слабые стороны и потому не боялся посылать своих людей в тыл, наносил внезапные удары и тем вынуждал врага считаться с собой».
Такой внезапный удар разъезда Азина стоил жизни почти всем организаторам «золотого схрона». Чудом выжил лишь поляк Константин Ветеско. От него и перешла информация о кладе к его родственникам…
К царскому золоту Казани тянулись руки не только отдельных иностранцев. Еще с мая 1918 г. экспроприацию «золотых траншей» в Казань планировали боевики подпольной организации Бориса Савинкова «Союз защиты родины и свободы», имевшие своего информатора о железнодорожной перевозке ценностей. Колебавшегося Савинкова в выборе Казани для начала в ней мятежа поддержали дипломаты Антанты. А 17 августа 1918 г. французский и американский консулы попросили Ленина выпустить из окружаемой Казани набитые золотом пароходы, якобы «для закупки хлеба» в Самаре и под флагом Красного Креста… Охотником за золотом был и командующий Восточным фронтом красных левый эсер Михаил Муравьев.
Так и кто же на самом деле приложил руку к исчезновению царских драгоценностей из Казани? Ответ на этот вопрос требует тщательного разбирательства.
