Берлин, апрель 1945г. Уже понятно: войне конец. Недобитые части Вермахта занимают оборону на окраинах и в городских кварталах. Они окружены, обескровлены и обречены. С востока им противостоит 2,5 миллиона советских солдат. Казалось бы, в этих условиях капитуляция Берлина неизбежна. Это задача уже не столько военная, сколько политическая. Однако, именно сражение за Берлин оказалось одним из самых кровопролитных и драматических за всю историю войны. В бою за него СССР потерял около полумиллиона человеческих жизней.
Быстрее закончить войну, первыми войти в Берлин. Много лет было принято считать: полмиллиона жизней заслуженная цена за право водрузить красное знамя над Рейхстагом, потому что, если не мы, то это обязательно сделают американцы и украдут у нас Победу. А на самом ли деле американцы хотели первыми войти в Берлин, положить несколько сотен тысяч американских парней за право писать в учебниках истории: «Мы были первыми!»
Конечно, американцы были не прочь взять Берлин, но они понимали, что немедленный штурм приведет к большим потерям. В этом отношении любопытна запись выступления Дуайта Эйзенхауэра на заседании Объединенного штаба союзных войск, которое состоялось 7 апреля 1945г. Он сказал следующее: «Если после взятия Лейпцига окажется. Что можно без больших потерь взять Берлин, я готов это сделать».
Советские историки трактуют эту фразу, как однозначную: «Немедленно идти на Берлин». Но на Западе это означает отказ от штурма. Вот ключевые слова: «без больших потерь». Нужно знать западный менталитет. Ни один американский генерал не решился бы положить столько жизней, это был бы бесславный конец его карьеры.
То, что для американского генерала означало бы конец карьеры, советскому маршалу принесло бессмертие.
16 апреля Жуков начинает беспрецедентную наступательную операцию, великую по своим масштабам, трагическую, если исходить из колоссальных потерь.
В штурме Зееловских высот примет участие 2,5 миллиона советских солдат. В этот миг Жуков понимает: пришел его звездный час, этот штурм – венец его блистательной военной карьеры. Он не прочь даже немного поиграть с противником. Вечером накануне наступления он придумывает эффектный ход. Жуков вызывает переводчика и протягивает ему секретный приказ о наступлении, который он только что подписал: «Возьми это и зачитай приказ по громкоговорителю на немецком языке, чтобы они там это услышали».
2 мая Жуков посетил поверженный Рейхстаг. Быть может, это был самый счастливый миг его жизни. Еще не извлекли из подземного бункера фельдмаршала Кейтеля, с которым Жуков подпишет несколькими днями позже Акт о безоговорочной капитуляции. Еще по берлинским окраинам сохраняются очаги сопротивления, но в воздухе уже пахнет окончанием войны. Принято считать, что это был запах весны.
Участники штурма Берлина вспоминали другое. Для них в Берлине Победа тогда пахла гарью, распустившейся липой и приторно-сладковатым запахом разлагающихся трупов, от которого нигде не было спасения. Полмиллиона советских солдат остались лежать на берлинских улицах. Похоронные команды падали с ног от круглосуточной изнурительной работы, а трупы все несли и несли. Трупы тех, кто не дожил до Победы всего несколько дней.
То, что война закончилась, времена изменились, и Сталин больше не нуждается в прорывах глубоко эшелонированной обороны, в молниеносных бросках и наступлениях, в которых Жуков был незаменим, Маршал Победы почувствовал скоро. Уже через год по кремлевским коридорам поползет слух: «Жуков-то, оказывается, вор. Бриллианты вывозит из Германии килограммами, картины из Дрезденской галереи взял. А еще мебель, ковры, антиквариат. Да и живет там у себя в Германии, как барин. Не по партийному поступает товарищ Жуков».
Чтобы проверить сигнал, сотрудники госбезопасности проникают на дачу к маршалу с негласным обыском. В отчете они описали то, что увидели там. Только один предмет сделан в Советском Союзе – это коврик на входе. Все остальное (ковры, гобелены фламандских мастеров XVII века, золотые украшения, шкуры животных, бриллианты и многое другое) было трофейным.
Но это результаты всего лишь негласного обыска. А теперь обратим внимание на этот документ: «В Ягодинской таможне задержано 7 вагонов, в которых 85 ящиков с мебелью. При проверке документации выяснилось, что мебель принадлежит маршалу Жукову». Эти выдержки из доклада начальника таможни за подписью Булганина попадают на стол самому Сталину. И вот уже вовсю роются в личном имуществе Маршала Победы. Более того, по сигналу бдительного таможенника назначается расследование.
Казалось бы это недоразумение, но Жуков теперь Сталину не нужен. Более того, Жуков слишком популярен в народе, и, кажется, всерьез верит в то, что без него войну Советский Союз бы не выиграл.
Проходит всего лишь год, а Жуков, под тяжелым взглядом которого трепетали маршалы, который порой позволял себе перечить самому Сталину, теперь вынужден писать объяснительные и оправдываться.
В 1948г. в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) была следующая оценка: «Товарищ Жуков, злоупотребляя своим служебным положением, стал на путь мародерства, занявшись присвоением и вывозом из Германии для личных нужд большого количества различных ценностей». Вот какой удивительный документ долгое время хранился в закрытом фонде архива ЦК КПСС.
В объяснительной записке Жуков униженно пишет: «Я признаю серьезной ошибкой то, что накупил много для своей семьи материала, за которые платил деньги, полученные мною, как зарплата». Объяснительная не помогла. Так вот, оказывается, какой он, Маршал Победы – вор и мародер.
Долгое время это обвинением серым пятном лежало на имени Жукова. Даже безоговорочные поклонники маршала этот эпизод его биографии стыдливо пролистывают, мол, был грешок.
