НАЦИПРЕДАТЕЛЬ

Германская армия продолжительное время оставалась вне политики. Немецкое офицерство представляло собой замкнутую касту. Кадровым военным прививалось убеждение, что рейхсвер является орудием государства и стоит в стороне от любой партийной борьбы. Отгороженная непроницаемой стеной от внешнего мира, жизнь офицеров протекала по строгим правилам прусской воинской традиции. Даже приход к власти нацистов в январе 1933 года поначалу не внес каких-либо существенных изменений в эту жизнь.

Это и неудивительно, ведь Гитлер не упускал случая, чтобы продемонстрировать немецким военным свою полную лояльность и самые дружеские чувства. Фюрер неоднократно осаживал своих не в меру ретивых соратников, предлагавших распустить реакционный рейхсвер и создать вместо него «народную армию». Главного идеолога этой концепции, лидера штурмовых отрядов партии Эрнста Рёма, нацистский диктатор приказал ликвидировать, что и было сделано в ходе «ночи длинных ножей» 30 июня 1934 года. Вместе с Рёмом эсэсовцы поставили к стенке около 1000 штурмовиков, а заодно и некоторых попавших под руку политических противников режима. Армия встретила эти события «с чувством глубокого удовлетворения».

В августе 1934 года, после смерти рейхспрезидента Германии, генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга, Гитлер присвоил себе его полномочия. Солдаты рейхсвера были приведены к присяге лично фюреру. В 1935 году нацистский диктатор заявил об упразднении условий Версальского договора и о введении всеобщей воинской повинности. Рейхсвер переименовывался в вермахт, численность армии многократно возросла. Разумеется, военные вновь ликовали.

Лишь после этого Гитлер решил постепенно нашпиговать германскую армию идеями национал-социализма. От всех несогласных старались избавиться. В начале 1938 года фюреру удалось путем хитрых манипуляций исключить из вермахта двоих наиболее выдающихся представителей старой армии – военного министра Вернера фон Бломберга и главнокомандующего сухопутными силами Вернера фон Фрича.

Вследствие всех этих мероприятий армия превратилась в неотъемлемую и послушную часть нацистского режима. Разбухание офицерского корпуса с 3800 в 1935 году до 35 тысяч офицеров действующей армии и такого же количества офицеров запаса в 1941 году привело к размыванию традиций некогда высшей касты немецкого общества. Вермахт уже не был похож на старую кайзеровскую армию – это была армия нацистского режима, где доминировали соответствующие «ценности».

Следует сказать, что отнюдь не все военные прусской школы восторженно относились к нацистскому мировоззрению. Старые офицеры воспринимали гитлеровское руководство как выскочек, идущих на поводу у плебеев. В недрах армии стали, пока еще робко, возникать группы  недовольных. Во главе одной из подобных групп стоял начальник генерального штаба вермахта генерал-полковник Людвиг Бек. В 1938 году он подготовил ряд документов, в которых подверг критике агрессивные замыслы Гитлера. Именно Бек направил меморандум командующему сухопутными силами Вальтеру фон Браухичу и призвал к уходу высшего военного руководства Германии в отставку, чтобы не допустить начала войны с Чехословакией. Но никто так и не откликнулся на этот призыв. Бек в августе 1938 года подал рапорт об отставке.

Бека поддерживал прусский аристократ и убежденный монархист, командующий 1-й армией Эрвин фон Вицлебен. Вокруг Бека и Вицлебена образовалась группа офицеров из абвера и генштаба, готовая совершить переворот. Сигнал к началу переворота должен был последовать после начала операции по захвату Судет. Однако на основании Мюнхенского соглашения, подписанного 30 сентября 1938 года, Судеты отошли к Третьему рейху мирным путем. Это была победа Гитлера, похоронившая планы заговорщиков.

Дальнейшие успехи Гитлера в Польше, Дании, Норвегии, Голландии и Франции негативно отразились на позициях оппозиционных кругов в вермахте. Население Германии поддерживало Гитлера почти полностью. В атмосфере эйфории от неожиданно быстрого покорения Франции летом 1940 года многие офицеры-заговорщики либо пали духом, либо поверили в «гений» фюрера. Конечно, определенные расхождения между Гитлером и консервативным немецким военным руководством оставались, но они никак не влияли на общую картину взаимоотношений с нацистами.

Германский генералитет без возражений принял программу Гитлера, нацеленную на войну против Советского Союза.

Особенно ярко это проявилось 30 марта 1941 года, когда фюрер выступил перед 200 высшими офицерами. Диктатор заявил, что война на Востоке станет «борьбой двух мировоззрений» и приведет к уничтожению СССР как государства. Военное руководство воплотило идеологические посылы Гитлера в распоряжениях для войск. Они достигли своей высшей точки в приказах, в которых предписывалось убийство комиссаров Красной Армии и евреев, давались указания о применении жестоких мер к непокорным гражданским лицам, отменялась обязанность военной юстиции привлекать к ответственности немецких военнослужащих за злоупотребления по отношению к мирному населению. От солдат требовалось действовать против «большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев» решительно, беспощадно и энергично и устранять любое активное или пассивное сопротивление.

Возникает вопрос: а как относились будущие герои 20 июля 1944 года к приказам, отданным вермахту перед нападением на Советский Союз? Невозможно скрыть тот факт, что некоторые оппозиционеры разделяли идейные установки Гитлера по ведению истребительной войны в СССР. Например, связанный с заговорщиками генерал-полковник Эрих Гёпнер, командующий 4-й танковой группой, 2 июня 1941 года определил в инструкции № 2 для подчиненных ему войск характер будущей войны: «Война против России – один из важнейших этапов борьбы за существование немецкого народа. Это древняя битва германцев против славянства, защита европейской культуры от московитско-азиатского нашествия, оборона против еврейского большевизма. Цель этой войны – разгром сегодняшней России, поэтому она должна вестись с небывалой жестокостью».

Вермахт принял предназначенную ему роль. Воевавшие на фронте войска участвовали в расстрелах советских офицеров, политработников, красноармейцев и евреев. Бесчеловечное обращение с военнопленными под охраной вермахта привело, особенно зимой 1941–1942 гг., к массовой смертности в лагерях. Многие жертвы принесла и борьба с партизанами, причем германская оккупационная политика делала ставку на систему самых жестоких репрессий.

Разумеется, пока германская армия одерживала победы, офицеры-дворяне, в том числе и заговорщики, готовы были почти во всем поддерживать фюрера. Однако как только вермахт стал нести на Восточном фронте огромные потери и терпеть поражения, консервативно мыслящие военные пожелали переложить всю ответственность за неправильное ведение войны на Гитлера. В 1941 году в Берлине образовалась нелегальная организация, ставившая своей целью устранение вождя нацистов и захват власти. Ядром организации являлись: бывший начальник генерального штаба генерал-полковник в отставке Бек, начальник абвера адмирал Вильгельм Канарис, начальник организационного управления генерального штаба сухопутных сил  (ОКХ) генерал-фельдмаршал Вицлебен, генерал от инфантерии Александр фон Фалькенхаузен, помощник адмирала Канариса и начальник центрального отдела абвера генерал-майор Ганс Остер и бывший обер-бургомистр города Лейпцига Карл Гёрделер.

Генералы Вицлебен, Фалькенхаузен, Бек, а также адмирал Канарис практической деятельностью не занимались. Как наиболее авторитетные лица, они находились в тени и были намечены в состав будущего правительства. Практическое руководство организацией было поручено генералу Остеру и начальнику общего управления ОКХ генерал-полковнику Фридриху Ольбрихту.

Основная группа сопротивления военных в Берлине поддерживала контакты с еще двумя организациями в захваченных областях. Первая из них располагалась во Франции, и с ней был связан командующий оккупационными войсками генерал-полковник Карл фон Штюльпнагель. Второй кружок заговорщиков возглавлял полковник (позже – генерал-майор) Хеннинг фон Тресков, начальник штаба группы армий «Центр» на Восточном фронте. Именно подчиненные ему офицеры отличались наибольшей активностью. Сам Тресков подготовил несколько планов покушения на Гитлера, но каждый раз они срывались. Так, 13 марта 1943 года Гитлер посетил штаб группы армий «Центр». На самолете, который возвращался из Смоленска в Берлин, была установлена бомба замедленного действия, замаскированная под пакет с двумя бутылками бренди, но по неизвестной причине у взрывного устройства не сработал детонатор.

Через несколько дней коллега фон Трескова по штабу – начальник отдела I с (разведка и контрразведка) полковник Рудольф фон Герсдорф – попытался подорвать себя вместе с Гитлером на выставке трофейного вооружения в Берлинском военном музее. Однако фюрер неожиданно уехал с выставки, и террористический акт не состоялся.

В апреле 1943 года Сопротивление лишилось важной для себя фигуры. Ганс Остер едва избежал ареста, когда военная разведка – абвер, где он служил, начала разваливаться под давлением службы безопасности СС. Остер удалился в Лейпциг, где находился под тщательным надзором гестапо. Тресков немедленно попросил у командующего группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала Гюнтера фон Клюге отпуск по болезни и поспешил в Берлин. Он желал лично убедиться, что можно сделать, чтобы закрыть брешь в рядах членов движения, бывших его главной связью с армией резерва, от которой зависел успех государственного переворота. Он обнаружил, что Ольбрихт уцелел, и они вместе стали подыскивать кандидатуру для замены Остера. Выбор пал на графа Клауса фон Штауффенберга.

Клаус Филипп Мария Шенк граф фон Штауффенберг родился 15 ноября 1907 года. Его отец, потомственный швабский дворянин, был камергером вюртембергского короля, а мать – внучкой знаменитого прусского военачальника, генерала графа Августа Вильгельма Антона фон Гнейзенау. Выходец из старого дворянского рода, Штауффенберг был воспитан в духе монархического консерватизма.

Разумеется, события ноябрьской революции в Германии, когда ненавистная чернь снесла германскую монархию со всеми ее институтами, с отчаянием и болью было воспринято семьей Штауффенбергов и лично Клаусом.

В юные и молодые годы он испытал очарование набиравшим силу германским националистическим движением в духе так называемого народничества, представлявшего собой взрывной коктейль из расизма, антисемитизма, романтизма, язычества, идеализации древности. Клаусу нравилась свастика, он зачитывался сочинениями консервативно-революционных публицистов, таких как Освальд Шпенглер, и в конечном итоге нашел приют в кружке философа и поэта Штефана Георге, который стал для будущего заговорщика кем-то вроде гуру. Группа Георге представляла собой элитарный кружок романтиков, грезящих о будущем возрождении Германии, которая виделась им как некое идеальное общество, возглавляемое сильным вождем и его избранными вассалами. Именно Георге и благословил своего юного воспитанника начать военную карьеру.

1 апреля 1926 года Штауффенберг поступил на службу в 17-й кавалерийский полк в Бамберге. В конце 1920-х годов он проходил обучение в пехотном училище в Дрездене. Граф с энтузиазмом воспринял приход Гитлера к власти и даже возглавил охваченную восторгом толпу в Бамберге. Тогда будущий заговорщик видел в вожде нацистов спасителя Германии и необыкновенного человека, благодаря которому может возродиться прежнее величие его страны, страдавшей от несправедливого Версальского договора.

В мае 1933 года Штауффенберг получил звание лейтенанта. Несколько месяцев он занимался военной подготовкой нацистских штурмовиков и организовал передачу рейхсверу нелегального арсенала оружия. В том же году он женился на баронессе Нине фон Лерхенфельд.

Обладая незаурядными способностями, Штауффенберг в 1936 году удачно прошел испытания в Военную академию генерального штаба в Берлине, которую окончил в 1938 году, получив назначение на должность второго офицера генштаба при генерал-лейтенанте Эрихе Гёпнере. В чине обер-лейтенанта граф участвовал в оккупации Судетской области, в военных кампаниях в Польше и Франции. По одной из версий, неприятие нацизма у молодого офицера якобы проявилось уже в 1938 году, когда он стал свидетелем еврейских погромов. Однако письма графа к жене Нине позволяют в этом усомниться. В одном из них, относящемся к периоду боевых действий в Польше, Штауффенберг отмечал: «Население – невероятный сброд. Много евреев и полукровок. Этим людям хорошо, когда ими управляешь кнутом. Тысячи заключенных пригодятся для сельского хозяйства Германии. Они трудолюбивы, послушны и нетребовательны».

Из приведенных слов Штауффенберга следует, что он разделял нацистские расистские взгляды и был антисемитом. В принципе в этом нет ничего удивительного, поскольку неприятие евреев в германской армии было традиционным и довольно распространенным явлением. В условиях господства национал-социализма антисемитизм стал содержанием государственной пропаганды и в вермахте, и остаться незатронутым этой пропагандой было совершенно невозможно.

После кампании во Франции в 1940 году Штауффенберг был переведен в ОКХ, где занимался перспективным планированием для армии. Он много ездил по оккупированной территории Европы. Работая во 2-м секторе II (Организационного) отдела германского генштаба, граф с удовлетворением встретил известие о начале немецкого вторжения в Советский Союз. Полнейшая лояльность Гитлеру наблюдается у Штауффенберга и в декабре 1941 года, когда вермахт потерпел первое крупное поражение в войне на Востоке. Насколько известно, еще не ставший оппозиционером офицер приветствовал то, что фюрер взял на себя руководство вооруженными силами в период отступления группы армий «Центр» от Москвы.

Обычно, когда возникает вопрос о том, что подвигло Штауффенберга присоединиться к борцам с нацизмом, называются две причины – во-первых, «восточная политика» Гитлера и, во-вторых, уничтожение еврейского населения. Однако истинная причина была совсем другая. У Штауффенберга, как у многих военных профессионалов, возникли сомнения в способности Гитлера вести войну. Поражения вермахта на Восточном фронте лишь усилили в нем мысль, что фюрер не умеет руководить такой совершенной машиной, как вермахт, и бессмысленно проливает немецкую кровь. Убрать австрийского выскочку от власти и передать бразды правления страной в руки военных-аристократов – вот чего хотелось майору немецкого генштаба.

Впрочем, так думал не только Штауффенберг, но и другие офицеры, примкнувшие к заговору. Вопреки распространенному мнению, они не собирались останавливать войну против Советского Союза, а хотели вести ее без Гитлера, пользуясь при этом поддержкой со стороны Великобритании и США. Для достижения этой цели борцы с нацизмом использовали все возможности, которые были им доступны. К примеру, огромное внимание оппозиционеры уделяли развитию коллаборационизма на оккупированной территории СССР. Привлечение на сторону вермахта миллионов бывших советских граждан – это был хороший шанс создать на Восточном фронте русские антибольшевистские силы и подконтрольное себе марионеточное правительство, которое стало бы мощным инструментом в большой военно-политической игре. Кроме того, «русский проект» в условиях войны был оправданным и разумным шагом, если учитывать, какие потери нес на полях сражений вермахт, не имевший в отличие от Красной Армии огромных мобилизационных ресурсов для решения своих оперативно-стратегических задач.

Деятельность Штауффенберга по развитию коллаборационизма была весьма плодотворной. Наряду с начальником отдела «Иностранные армии Востока» полковником Рейнхардом Геленом, граф курировал в 1942 году Особый лагерь ОКХ в Виннице, где содержался генерал-лейтенант Андрей Власов, как известно, давший свое согласие сотрудничать с немцами по линии пропаганды. Именно граф Штауффенберг пытался создать массовое антисталинское движение и, по некоторым данным, поставить во главе этого «мейнстрима» русских коллег Власова. Штауффенберг также выступил одним из идейных вдохновителей создания Дабендорфской школы Русской освободительной армии, где готовили пропагандистов. Наконец, благодаря усилиям Штауффенберга у так называемых восточных добровольцев в вермахте появился юридический статус, а также была введена должность генерала восточных (позднее – добровольческих) войск, учрежденная 7 января 1943 года.

В феврале 1943 года Штауффенберг был переведен на службу в Северную Африку. 7 апреля его автомашина была атакована британскими самолетами и он был тяжело ранен, потерял левый глаз, два пальца на левой руке и правую руку. После долгого лечения, в октябре 1943 года, он вновь появился на службе в генштабе. Здесь с ним и вступили в контакт представители заговорщиков.

С весны 1944 года Штауффенберг вместе с небольшим кругом соратников планировал покушение на Гитлера. Для осуществления своего замысла оппозиционеры решили воспользоваться планом «Валькирия», который еще зимой 1941–1942 гг. разработал заместитель командующего резервной армией генерал Фридрих Ольбрихт. Согласно плану «Валькирия», в период введения чрезвычайного положения – например, из-за массовых акций саботажа или восстания военнопленных – резервная армия подлежала мобилизации. Штауффенберг несколько модернизировал этот план: резервная армия во время намеченного убийства Гитлера должна была стать орудием в руках мятежников и занять ключевые объекты и коммуникации в Берлине, подавить сопротивление частей СС, арестовать сторонников фюрера и высшее нацистское руководство.

Входивший в группу заговорщиков начальник службы связи вермахта генерал Эрих Фельгибель должен был обеспечить блокировку ряда правительственных линий связи и одновременно поддержать те из них, которые будут использовать мятежники. Предполагалось, что командующий армией резерва генерал-полковник Фридрих Фромм присоединится к заговору или будет временно арестован. Фромм знал о заговоре, но занимал выжидательную позицию. Он был готов присоединиться к организаторам переворота в случае известия о смерти фюрера.

Из всех заговорщиков только Штауффенберг имел возможность приблизиться к Адольфу Гитлеру. 20 июня 1944 года полковника-инвалида назначили начальником штаба армии резерва. С этого момента он получил доступ на совещания как в ставке фюрера «Волчье логово» в Восточной Пруссии, так и в горной резиденции «Бергхоф» под Берхтесгаденом.

Штауффенберг пытался взорвать Гитлера несколько раз. 6 и 11 июля его вызывали на совещание в «Бергхоф». Оба раза ему удалось пронести на совещание пакет со взрывчаткой и после этого спокойно вернуться в Берлин. Но оба раза он отказывался от совершения покушения, потому что в помещении, где проходило совещание, не было Геринга и Гиммлера, которых он намеревался устранить вместе с Гитлером. Попытка 15 июля сорвалась, так как полковник не смог до начала совещания вставить во взрывное устройство запал. 17 июля заговорщики узнали, что уже подготовлен приказ об аресте Гёрделера. Штауффенберг воспринял это известие как приказ о проведении акции. В кругу соратников он заявил, что станет действовать теперь при любых обстоятельствах, однако добавил, что это будет его последней попыткой.

Штауффенберг был вызван на 20 июля с докладом в «Волчье логово». Офицер прошел в барак, где было намечено совещание, оставил бомбу около Гитлера под тяжелым столом с военными картами и вышел из помещения. Выйдя из барака, Штауффенберг остановился невдалеке у заранее подготовленного автомобиля и увидел, как взметнулся вверх столб огня и дыма, разбрасывая обломки досок и бумаги, а из разрушенного здания стали выскакивать люди. Он был абсолютно уверен, что Гитлер убит. Но это было не так. Из 24 человек, находившихся в момент взрыва в помещении, были тяжело ранены только четверо. Самого Гитлера защитила прежде всего тяжелая крышка стола, над которым он склонился, когда сработало взрывное устройство.

Дальнейшие драматические события, развернувшиеся в Берлине, многократно описаны в научной литературе со всеми их кульминационными моментами: и непонятная задержка с осуществлением плана операции «Валькирия», и неудавшаяся информационная блокада ставки фюрера, и телефонный разговор командира охранного батальона «Великая Германия» майора Отто-Эрнста Ремера с Гитлером, и арест Фромма.

По делу о покушении на фюрера была создана специальная комиссия по событиям 20 июля, в которую вошли 400 человек. Вплоть до самых последних дней режима они расследовали любой подозрительный факт. К каким средствам прибегало следствие, видно на примере Хеннинга фон Трескова, покончившего с собой 21 июля 1944 года на фронте и с похвалой упоминавшегося даже в сводках вермахта в качестве одного из наиболее выдающихся генералов. Как только выявилась его причастность к заговору, его труп под бранные слова приведенных родных и близких был извлечен из семейной усыпальницы и отправлен в Берлин, где его демонстрировали на допросе в случае упорного сопротивления его друзей, чтобы привести их в шоковое состояние.

После расследования было казнено 200 заговорщиков – в том числе один генерал-фельдмаршал, 19 генералов и 26 полковников. Слабость и оппортунизм руководства вермахта в момент покушения особенно последовательно выразились в действиях генерала Фридриха Фромма. Именно он приказал расстрелять во дворе военного министерства Штауффенберга и других своих сообщников по заговору ради спасения собственной жизни, что, однако, его не спасло…

Еще один, не менее важный вопрос касается того, был ли Штауффенберг демократом. На самом деле граф во многом остался убежденным консерватором, аристократом с националистическими взглядами. Ни он, ни другие участники заговора ни о какой демократии не думали.

Небезынтересен также текст «немецкой клятвы», составленной Штауффенбергом и его старшим братом Бертольдом за несколько дней до покушения на Гитлера.

В этом документе, написанном вполне в духе идей Штефана Георге, нет ни малейшего намека на демократию, зато там есть такие слова: «Духом и делом мы заявляем о своей верности великому наследию нашего народа, который через слияние эллинистических и христианских корней в германскую сущность создал западное человечество. Мы хотим Нового Порядка, который превратит всех немцев в носителей государственности и наделит их правом и справедливостью, но отрицаем ложь о равенстве и требуем соблюдения данной природой иерархии. Мы хотим народа, который укоренен в земле родины и близок силам природы, который находит свое счастье в работе в данном ему слое жизни и в свободной гордости преодолевает низменные страсти зависти и недоброжелательства».

Как и любой национальный миф, историю заговора 20 июля немцы старательно защищают. Так, съемки фильма «Операция «Валькирия» с Томом Крузом в главной роли вызвали в Германии бурю негодования. Немцы были оскорблены тем, что полковника Штауффенберга, их национального героя, сыграет Том Круз, последователь секты сайентологов. Ведущие немецкие специалисты по сектам и нетрадиционным культам давали телеканалам десятки интервью, делясь беспокойством о том, что воплощение Крузом светлого образа Штауффенберга придаст сайентологам ореол борцов с тоталитаризмом – а допустить это, по мнению экспертов, ни в коем случае нельзя.

Министерство обороны ФРГ сделало все, чтобы затруднить съемки. Например, военное ведомство не разрешило съемочной группе работать на территории принадлежащих ему исторических зданий, где происходили события заговора. Фильм тем не менее был снят, и в конце концов даже немецкие критики признали, что для популяризации за рубежом главной германской саги о демократическом сопротивлении Гитлеру среди немецких офицеров боевик сделал больше, чем все прежние усилия немцев.

Подводя итог, зададимся вопросом: что же остается в «сухом остатке» от главного национального мифа современной Германии? Мы не погрешим против истины, если откровенно скажем: в лучшем случае это была абсолютно символическая и наивная попытка немецких офицеров, хотевших успокоить свою совесть, а в худшем – отчаянная акция реакционных элементов, желавших установления авторитарного государства ради сохранения привилегий своей касты.