Во многих книгах по истории второй мировой войны и по истории Севастополя описывается бой, в котором 5 моряков-черноморцев уничтожили 10 немецких танков. Например, в книге З. Чебанюк “Севастополь. Исторические места. Памятники”, вышедшей в 1967г, читаем: “Неравная схватка 5 храбрецов с 7 немецкими танками закончилась победой черноморцев…” “Спустя несколько часов фашисты бросили в бой 15 танков…” “Фильченков со связкой гранат в руках бросился под гусеницы…”
Проблема в том, что у наступающих на Севастополь частей 11-й армии Манштейна танков в то время не было. Все несколько сот танков, находившихся в распоряжении немецкой группы армий “Юг”, в составе группы Клейста вели бои под Ростовом.
Вот как описывает эти события В. Бешанов в книге “Год 1942 – учебный”. Почему 42-й? Потому, что про 41-й другая книга, и, чтобы не разрывать историю обороны Крыма и Севастополя на две части, автор поместил ее именно в указаную.
В изложении комиссара Л.Н. Ефименко дело было так: «Не зная, что и где предпримет противник, мы в порядке усиления боевого охранения сформировали несколько групп-пятерок, которые назвали разведывательными. Одну такую группу возглавил политрук Николай Фильченков. Она выдвинулась на высоту у дороги, что идет к шоссе севернее Дуванкоя… Потом Фильченков дал знать на КП, что показались танки и что он со своими краснофлотцами постарается их задержать. Шло семь танков, группа Фильченкова залегла на их пути с гранатами и бутылками. Три танка разведчики подбили. Остальные повернули назад — немцы, с перепугу должно быть, не поняли, что наших всего пятеро… А потом там появилось пятнадцать танков. Мы уже приготовились встретить их на переднем крае. Но Фильченков решил не допустить их до батальонного рубежа. И не допустил. Пятеро моряков уничтожили еще несколько танков. Гранат у них было порядочно, но на такой бой, понятно, не хватило. Гранаты кончаются, а танки лезут… Чтобы хоть как-то их задержать, наши ребята стали с последними гранатами кидаться под гусеницы. Первым Фильченков, за ним двое краснофлотцев, кажется, уже раненые… Погибла вся пятерка. Последний, Василий Цибулько, умер уже на руках у нашего военфельдшера Петренко. От него и известно главное… Трех других краснофлотцев звали Иван Красносельский, Юрий Паршин и Даниил Одинцов».
В этом рассказе много несуразностей. Например, с чего это вдруг разведывательная группа, посланная собирать информацию о противнике, решила вступить в бой с двадцатью двумя танками и «не допустить» их до батальонного рубежа. В официальной, более поздней версии, группа Фильченкова уже именуется истребительной, вооружена станковым пулеметом, которого у разведчиков, само собой, быть не могло, и в неравном бою уничтожает 10 танков и до 200 вражеских солдат. Тоже трудно себе представить на практике, как 4 матроса во главе с начальником клуба, которые не потрудились отрыть даже примитивнейший окопчик, а просто «залегли» на пути бронетанковой колонны, уложили такое количество супостатов. Позднее и это исправили: не залегли, а «закрепились в полуразрушенном блиндаже перед высотой у дороги».
Но вот под гусеницы-то зачем ложиться? Не проще положить туда гранату? Сей ребус разгадывается просто, если вспомнить, что танков у немцев не было, так что и кидаться под гусеницы никому не пришлось. Мифические вражеские танки понадобились советским командирам для того, чтобы оправдать свое поражение в Крыму. В нашей реальности группа Фильченкова пропала без вести, никто не видел ее героического боя или хотя бы тел погибших «героев», в том числе и «умирающего Цибулько». Однако рожденный фантазией политруков и талантом писателя Андрея Платонова миф вошел в канон.
Первое описание этого боя, возникшее в недрах Политического управления Черноморского флота, показывает, что его авторы никогда сами не видели ни реального боя, ни настоящих танков. Интересно, что чувствовали фронтовики, когда агитаторы зачитывали им такие перлы:
«Утром показались немцы. По шоссе и полям шли танки, прикрывая своей броней немецкую пехоту. В воздухе зарычали «юнкерсы» и «мессершмитты»… Любой ценой надо остановить танки, отсечь от них пехоту. «Кто пойдет на это дерзкое и отважное дело?» — спросил комиссар батальона. Вызвались все, но эта честь выпала политруку Фильченкову краснофлотцам Цибулько, Паршину, Красносельскому, Одинцову (а весь батальон чем занимался? — В.Бешанов)…
…Тогда с четырьмя бутылками в руках (?) выбежал вперед Красносельский. Метким ударом он зажег один танк, потом другой…
…Танк надвигается все ближе, герой бросается под гусеницы. Раздается тяжелый взрыв, и танк грузно сваливается набок (колеса спустили? — В.Бешанов)…»
В дальнейшем ни одно повествование о событиях ноября 1941 года в советской историографии и мемуаристике не обходилось без упоминания подвига «моряков-черноморцев» , так же как оборона Москвы — без «28 панфиловцев», а оборона Сталинграда — без «33 бронебойщиков». Параллель между этими мифами очетливо видна, панфиловцы тоже гибли под гусеницами танков, при этом «царапая пальцами стальные плиты».
Теперь предоставим слово Замиховскому Григорию Ефимовичу, бывшему матросу Черноморского флота, награждённому медалью “За Отвагу” за уничтожение восьми немцев, в том числе офицера, в декабре 41-го при втором штурме Севастополя. Тогда эту медаль давали очень редко, в отличие от второй половины войны.
А вот “знаменитого” подвига группы политрука Фильченкова я не помню! Вы уж меня простите, но я был под Дуванкой 7-го ноября, и наша рота стояла сразу позади 18-го батальона морской пехоты под командованием Черноусова. Не было там немецких танков!
….
Да и вообще, если бы такой случай был, что пять человек подбили десять танков, в тот же день, весь Севастополь говорил бы о героях… У нас там политотдельцев и газетчиков было более чем достаточно.
