Бациллоноситель антисоветизма. В конце жизни, размышляя об этом, он признал, что был не прав, когда пытался их поучать, диктовать им что-то, кричать на них, навязывать свои вкусы и предпочтения: Нельзя направлять развитие литературы, искусства и культуры с помощью палки и окрика. Нельзя проводить борозду, а затем заставлять всех деятелей искусства следовать по ней без каких-либо отклонений. Формировавшиеся под воздействием хрущевского культоборства молодые поэты и писатели, такие как Евгений Евтушенко, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Василий Аксенов (с 1980 года жил за границей), Владимир Войнович (в 1980-1992 годах в эмиграции в ФРГ), Георгий Владимов (настоящая фамилия Волосевич эмигрировал в 1983 году), в той или иной мере были заражены бациллой антисоветизма и, конечно же, антисталинизма.
Хрущев делал вид, что борется с идеологической разболтанностью, но на самом деле у него просто не хватало общей культуры, чтобы заставить прислушаться к своим словам, как это делал Иосиф Сталин, пользовавшийся заслуженным авторитетом среди деятелей литературы и искусства, и ему ничего не оставалось, кроме как топать ногами и размахивать дубинкой. В общем-то, это правда С образчиком такого разноса, учиненного Никитой Сергеевичем поэту Андрею Вознесенскому, читатель уже познакомился. К сожалению, это был не единственный случай хулиганского поведения первого секретаря партии. 19 мая 1957 года партийно-государственные руководители встретились с деятелями культуры.
Вот как вспоминает об этой встрече писатель Вадим Тендряков: Крепко захмелевший Хрущев оседлал тему идейности в литературе: Лакировщики не такие уж плохие ребята. Мы не станем цацкаться с теми, кто нам исподтишка пакостит. Он неожиданно обрушился на хрупкую Маргариту Алигер, активно поддерживавшую альманах Литературная Москва: Вы идеологический диверсант. Отрыжка капиталистического Запада.
. Никита Сергеевич, что вы говорите. отбивалась ошеломленная Алигер. Я же коммунистка, член партии.
Лжете. Не верю таким коммунистам. Вот беспартийному Соболеву верю. Вам нет.
. Верно, Никита Сергеевич. услужливо поддакивал Александр Соболев. Верно.
Нельзя им верить.. Кстати, назвать ни с того, ни с сего поэтессу Маргариту Алигер, автора поэмы Зоя, посвященной подвигу Зои Космодемьянской, идеологическим диверсантом и отрыжкой капиталистического Запада и в то же время дать добро на публикацию в 11-м номере Нового мира за 1962 год самой идеологически вредной и подрывной книжонки Александра Солженицына Один день Ивана Денисовича такое может присниться разве что в дурном сне. Хрущев по кашмирскому обычаю взаимно кормится Солженицын об этом моменте вспоминает: На даче в Пицунде Лебедев (помощник Хрущева, которого редактор Нового мира Твардовский попросил ознакомить самого с этой повестью.
Авт. ) стал читать Хрущеву вслух (сам Никита читать не любил, образование старался черпать из фильмов). Никита хорошо слушал эту забавную повесть, где нужно смеялся, где нужно охал и крякал, а в середине потребовал Микояна, чтобы слушать вместе. Все было одобрено до конца, и особенно понравилась, конечно, сцена труда, как Иван Денисович раствор бережет (это потом Хрущев и на кремлевской встрече говорил).
Микоян Хрущеву не возразил, судьба повести в этом домашнем чтении и была решена. Осел мажет хвостом лучше. 1 декабря 1962 года Хрущев в сопровождении Леонида Ильичева, Михаила Суслова, Дмитрия Полянского, Алексея Косыгина, Александра Шелепина, Андрея Кириленко, а также придворных художников Сергея Герасимова, Бориса Иогансона и Владимира Серова, которые, изменив Сталину, исправно стали служить новому хозяину, без зазрения совести вымарывая изображения Великана на своих полотнах в угоду Пигмею (в частности, на известнейшей картине Серова В. И.
Ленин провозглашает Советскую власть, копии которой были чуть ли не в каждом детском саду, место Сталина занял человек в тюбетейке хорошо еще не в ермолке. Авт. ) отправился осматривать художественную выставку в Манеже. Ну, признавайтесь, где у вас тут праведники, а где грешники, показывайте свои художества.
такими словами начал свой осмотр экспозиции Хрущев. На первом этаже, где были представлены работы маститых художников и скульпторов, он не проронил ни слова (нечего было сказать. ). Потом Хрущев и сопровождавшая его свита поднялись на второй этаж, где были размещены работы молодых художников абстракционистов Хрущев негодует на выставке Художник Элий Белютин вспоминал: Хрущев в окружении плотной толпы бросился в обход вдоль стен.
Раз за разом раздавались его выкрики: Дерьмо. , Мазня.. Хрущев распалялся: Кто им разрешил так писать.
. , Всех на лесоповал. Пусть отработают деньги, которые на них затратило государство. , Безобразие.
Что это осел хвостом писал, или что.. Другой участник выставки, Борис Жутовский, рассказывал: Когда Хрущев подошел к моей последней работе, к автопортрету, он уже куражился: Посмотри лучше, какой автопортрет Лактионов нарисовал. Если взять картон, вырезать в нем дырку и приложить к портрету Лактионова, что видно.
Видать лицо. А эту же дырку приложить к твоему портрету, что будет. Женщины должны меня простить жопа. И вся его свита мило заулыбалась.
Во время посещения Манежа Хрущев обратился к модернистам: Кто здесь главный.. Главным оказался Эрнст Неизвестный. Жутовский вспоминал: Эрнст Неизвестный встал перед Хрущевым и говорит: Никита Сергеевич, вы глава государства, и я хочу, чтобы вы посмотрели мою работу.
Хрущев от такой формы оторопел и недоуменно пошел за ним. Как только Хрущев увидел работы Эрнста, он сорвался и начал повторять свою идею о том, что ему бронзы на ракеты не хватает. И тогда на Эрнста с криком выскочил Шелепин: Ты где бронзу взял. Ты у меня отсюда никуда не уедешь.
. Но Эрнст, человек неуправляемый, вытаращил черные глаза и, в упор глядя на Шелепина, сказал ему: А ты на меня не ори. Это дело моей жизни. Давай пистолет, я сейчас здесь, на твоих глазах застрелюсь.
Неизвестный рассказывал: Хрущев заявил, что я проедаю народные деньги, а произвожу дерьмо. Я же утверждал, что он ничего не понимает в искусстве. На это Хрущев возражал: Был я шахтером не понимал, был я политработником не понимал. Ну вот сейчас я глава партии и премьер и все не понимаю.
Для кого же вы работаете.. Интереснее всего то, писал Неизвестный, что когда я говорил честно, прямо, открыто и то, что думаю, я его загонял в тупик. Но стоило мне начать чуть-чуть лицемерить, он это тотчас чувствовал и брал верх.
Вот только один пример. Я сказал: Никита Сергеевич, вы меня ругаете, как коммунист, вместе с тем, есть коммунисты, которые поддерживают мое творчество, например, Пикассо, Ренато Гуттузо. Он хитро прищурился и сказал: А вас лично волнует, что они коммунисты..
И я соврал: Да.. Если бы я был честным, я должен был бы сказать: Мне плевать, мне важно, что они большие художники..
Словно почувствовав это, он продолжал: Ах, это вас волнует. Тогда пусть это вас не волнует, мне ваши работы не нравятся, а я в мире коммунист номер один. В своих отчетах о посещении Первым секретарем ЦК КПСС художественной выставки, газеты писали: Во время ее осмотра Никита Сергеевич Хрущев, руководители партии и правительства высказали ряд принципиальных положений о высоком призвании советского изобразительного искусства, которое многообразными средствами должно правдиво отображать жизнь народа, вдохновлять людей на строительство коммунизма. После посещения Манежа Хрущев провел две встречи с деятелями литературы и искусства.
Их называли историческими встречами с интеллигенцией. Первая состоялась 17 декабря в Доме приемов на Ленинских горах, на ней Хрущев поручил выступить с докладом секретарю ЦК КПСС Ильичеву. В своей речи идеолог Ильичев сказал: Мы должны внести полную ясность: мирного сосуществования социалистической идеологии и идеологии буржуазии не было и быть не может. В идеологии идет и ни на минуту не прекращается схватка с буржуазным миром, идет борьба за души и сердца людей, особенно молодежи, борьба за то, какими будут они, молодые люди, что возьмут с собой из прошлого, что принесут в будущее.
Мы не имеем права недооценивать опасность диверсий буржуазной идеологии в сфере литературы и искусства. Слова-то верные. Да делами они не подкреплялись. (Сколько горечи, например, в письме студентки МГУ Щегольковой Хрущеву в связи как раз со второй встречей с интеллигенцией, состоявшейся 8 марта 1963 года: Я нахожусь сейчас в полной растерянности.
Все, во что я верила, во имя чего жила, рушится. Атмосфера, создающаяся сейчас, есть атмосфера администрирования, насилия, необоснованных обвинений, оплевывания, демагогии и декламации самых высоких слов, которые честный человек произносит в самый трудный момент. Авт. ) Вот как раз на этой встрече Хрущев описал свои впечатления от прогулки в зимнем лесу: Только посмотрите на эти ели, на снежинки, блестящие в лучах солнца.
Как прекрасно все это.. После чего возмущенно добавил: И теперь модернисты, абстракционисты хотят нарисовать эти ели вверх ногами..
Эрнст Неизвестный страшно злил генсека, а Путина радует Режиссер Михаил Ромм вспоминал: Хрущев постепенно как-то взвинчивался и обрушился раньше всего на Эрнста Неизвестного. Долго он искал, как бы это пообиднее, пояснее объяснить, что такое Эрнст Неизвестный. И, наконец, нашел. Нашел и очень обрадовался этому, говорит:Ваше искусство похоже вот на что: вот если бы человек забрался в уборную, залез бы внутрь стульчака и оттуда, из стульчака, взирал бы на то, что над ним, ежели на стульчак кто-то сядет.
На эту часть тела смотрит изнутри, из стульчака. Вот что такое ваше искусство. И вот ваша позиция, товарищ Неизвестный, вы в стульчаке сидите. Потрясает реакция Эрнста Неизвестного в ответ на этот оскорбительный хамский выпад: нет, он не вызвал обидчика на дуэль, не совершил против него террористический акт.
Придя домой после публичного позора, учиненного ему Хрущевым, он, как и положено интеллигентику, сел и написал письмо такого вот мазохистского содержания: Я боюсь показаться нескромным, но я преклоняюсь перед Вашей человечностью, и мне много хочется писать Вам самых нежных и теплых слов. Никита Сергеевич, клянусь Вам и в Вашем лице партии, что буду трудиться, не покладая рук, чтобы внести свой посильный вклад в общее дело на благо народа. Интересно, что когда будет опубликовано сообщение о кончине Хрущева, именно Эрнст Неизвестный соорудит ему памятник на Новодевичьем кладбище в Москве. Памятник этот выдержан в черно-белом варианте, что по замыслу автора должно было выразить уравновешенность добра и зла в Хрущеве.
Впрочем, не знаю, как насчет добра, но зла в нем, судя хотя бы по его мемуарам, хватало на десятерых. Взять, к примеру, такое циничное его заявление: Ну вот, мы вас тут, конечно, послушали, поговорили, но решать-то будет кто. Решать в нашей стране должен народ. А народ это кто.
Это партия. А партия кто. Это мы. Мы партия.
Значит, мы и будем решать, я вот буду решать. Понятно.. Неудивительно, что в молодежной среде вызревал протест, выражавшийся порой даже в экстремистской форме.
Так, участник подпольной политической группы Александр Иванов (будущий ведущий телепрограммы Вокруг смеха и будущий автор премерзкой книжонки Дело Ленина смертно), сторонник террора, предложил организовать покушение на Хрущева, ведущего, по его мнению, мир к войне. Проект Иванова получил кодовое название Космонавт и был своевременно раскрыт органами КГБ
Статья взята с: http://telegrafua.com
