С. БУНТМАН: Добрый вечер, это программа Клинч в студии телекомпании RTVi и радио Эхо Москвы, ведет программу Сергей Бунтман. Мы намечали говорить о другом сегодня, но здесь такие события произошли в сфере печати, интернета и наших знаний о текущих событиях, – во всяком случае, о войнах и секретных материалах. Собрались для того, чтобы поговорить, поспорить и подумать вот, на какую тему – когда во время войны, а войнами идет, – публикуются некие секретные данные, то первая реакция власти, а может быть и общества, может быть, правильная – что такая публикация представляет собой выстрел в спину солдатам, ставит под угрозу тех, кто там сражается из твоей же страны.
Надо ли публиковать такие вещи.. Борис Резник, журналист и заместитель председателя комитета Госдумы по информационной политике. Сам Борис публиковал много – если не о войне, то о народном хозяйстве – много этим занимался.
Б. РЕЗНИК: И о войне тоже. На самом деле я в свое время опубликовал совершенно секретные документы Минобороны, и вследствие этого сняли министра обороны СССР. С.
БУНТМАН: Так почему существуют оговорки, сомнения, что такие вещи надо публиковать. Б. РЕЗНИК: Смотря какие вещи. Я против того, чтобы публиковать тайны, всякие тайны, в том числе и военные тайны особенно.
Потому что если это истинная военная тайна, и ее публикация несет в себе реальную угрозу конкретным людям, конкретным солдатским, человеческим жизням, за это надо привлекать к ответственности, за это надо наказывать. Но журналисты не давали обязательств наизнанку не выворачивать грязь войны, мерзости, которые происходят в армии это надо публиковать. С. БУНТМАН: А если из-за этого армия положит оружие и разбежится, или будет в таком диком моральном состоянии, как американцы во Вьетнаме, или, например, как первая чеченская война.
Б. РЕЗНИК: Если это не является военной тайной, и армия организована таким образом, что огласка тех сведений, которые происходят в армии, наносят такой ущерб, – это плохая армия на самом деле. С. БУНТМАН: Значит, может публиковать все, кроме тайны.
Б. РЕЗНИК: то, что является военной тайной и что несет в себе реальную угрозу жизни. Что касается журналистов тут должно быть чувство ответственности и понимание, как отзовется твое слово. Потому что случаев и времен нет, а если говорить о нашем отечестве, у нас все секретно и ничто не тайна.
В принципе, военные люди, работники ВПК, они болтают сегодня о том, что раньше держали в великих секретах. И когда эта информация попадает в руки журналиста, то он должен понимать – вот он напишет, а что потом будет. Думаю, что уместно вспомнить уникальную историю, она давняя, относится к 1991 году я работал собкорром газеты Известия. 19 августа, ГКЧП, передали всю информацию, я пошел на радио, выступил, призвал народонаселение Хабаровского края совершать акты гражданского неповиновения, потом выступил на митинге часов в пять, пришел домой, включил телевизор, и честно говоря, очень сдрейфил ну, думаю, сейчас за мной придут, чтобы семью шибко не беспокоить, лег в спортивном костюме в гостиной на диванчике, лежу и жду, когда за мной придут, часа в три ночи раздается звонок в дверь, я на ватных ногах подхожу к двери, приоткрываю ее.
Стоит товарищ с двумя просветами и тремя звездами, и говорит: можно вас на минутку. Я думаю как вежливо стали забирать. Выхожу. Товарищ говорит: слушал ваше выступление сегодня по радио, полностью разделяю ваши убеждения, – называет высокую должность в шифровальном отделе округа.
Я получаю сейчас из Москвы документы ГКЧП, готов вам их передать, давайте встретимся в 7 утра, у меня будет смена, в детском парке, у такой-то аллейки. Я прихожу, он мне передает несколько документов, совершенно секретно, в одном экземпляре, командующему округом: при прочтении уничтожить. Это указание начальника генштаба Моисеева М. А.
, – что нужно делать, какие концентрационные лагеря на стадионах строить, как там размещать танки по периметру, охранять, кого сгонять надо на эти площадки, и все остальное. Я никогда с такими документами не работал, и поскольку ничего кроме факса у меня не было, я открытым способом отправляю главному редактору Игорю Голембиовскому в Известия, и за время ГКЧП я передал семь таких документов. Закончилась эта все одиссея, мне звонит А. Н.
Яковлев, говорит Борис, вы уверены, что это не провокация, что это истинные документы. Говорю – уверен. Напишите срочно на первую полосу, мы их завтра опубликуем. Оказывается, прилетел из Фароса Горбачев, его встречает М.
А. Моисеев, – уже арестован Язов, министр обороны. Моисеев докладывает: тов. Верховный главнокомандующий, то-то, то-то.
Горбачев слушает, спрашивает: ты подписывал бумаги КГЧП. – Никак нет, тов. Верховный главнокомандующий. И Горбачев прямо во Внуково подписывает приказ, назначает его министром обороны, и тогда Горбачев произносит известную фразу: Кто есть ху.
– Известия публикует ее 22-23 (. – Ред. ): – Еще вчера генерал армии Моисеев подписывал документы ГКЧП, а сегодня он министр обороны. .
И вся вторая полоса с моей заметкой на первой – это его распоряжения командующим округам, которым он посылал эти документы. И тут же, в тот же день, новый указ Горбачева – его снимают с должности. С. БУНТМАН: Но это революционная ситуация.
Б. РЕЗНИК: Это была ситуация, когда каждый делал свой выбор – такая была ситуация, связанная с военной тайной. С. БУНТМАН: Отличная история, на зависть журналистский поступок.
Б. РЕЗНИК:. Дальше было такое продолжение этой истории: этот товарищ вышел на меня, говорит: сжимается круг, военная контрразведка меня практически вычислила, я не знаю, что делать, – помогите. Я пришел к В.
И. Новожилову, командующему округом, генерал-полковнику, говорю Виктор Иванович, вот тебе декрет номер один, второго не будет если вы немедленно не прекратите поиск моего информатора, я обо всем этом напишу в газете, и тогда не поздоровится ни вам, ни вашей контрразведки – мужик сделал святое дело для России, передал эти документы ГКЧП. Мне генерал-полковник начинает выдавать: а если бы было военное время, он предатель, он то, се. С.
БУНТМАН: То есть, такие вещи надо вообще на корню пресекать, что бы они ни значили. Б. РЕЗНИК: Да. У них своя правда.
Я согласен у него были такие убеждения, но он военный человек. Тогда мой информатор уехал в другое государство под названием Украина вскоре, уволился из армии, пребывает сейчас нам, и для него это окончилось без последствий. Но сермяжная правда в этом утверждении, что военный человек не должен – он имеет доступ к этим секретам – чем бы он ни руководствовался. Для меня это была журналистская удача, конечно, не мне осуждать за это, но, тем не менее, я считаю, что правда в этом утверждении есть: не должен военный человек, который дает присягу, раскрывать секретов.
С. БУНТМАН: В данном случае вы получили без всяких оговорок правильно, а он, источник этой ценнейшей информации, все-таки виноват. Б. РЕЗНИК: В принципе, перед народом и Господом он прав, а перед военным ведомством, думаю, что виноват.
[. ] Эхо Москвы, 27. 07. 2010.
Статья взята с: http://debri-dv.com
