90 лет назад, в 1930 году, преступления против равноправия женщин объявили контрреволюционными. Однако прокуроры и судьи оказались настолько снисходительны к убийцам жен и похитителям невест, что пережитки прошлого благополучно перебрались в советское настоящее
«Усиление убийств на почве раскрепощения»
В советские времена любили объявлять о полных и окончательных победах. Небывалого успеха, как писали газеты, советская власть добилась и в борьбе с пережитками проклятого феодального прошлого. Прежде всего в тех частях страны, где население веками строило жизнь в соответствии с канонами ислама и местными традициями. А самая полная и окончательная победа была достигнута в установлении подлинного равноправия женщин.
На самом деле кампания по раскрепощению женщин, начатая в 1924 году, свелась к борьбе против ношения чадры и паранджи. С 1928 года на местном уровне начали вводить суровые штрафы за ношение «символов рабского прошлого», а руководство страны усилило наказание за преступления против равноправия женщин, приравняв их к контрреволюционным, за которые полагалось наказание вплоть до высшей меры социальной защиты.
К примеру, в постановлении президиума высшего советского законодательного органа — Центрального исполнительного комитета (ЦИК) СССР — «Об усилении мер социальной защиты за убийство женщин в связи с их раскрепощением», принятом 23 февраля 1930 года, говорилось:
«Ввиду обострения классовой борьбы в городе и деревне и усиления в связи с этим убийств на почве раскрепощения женщин, особенно среди восточных народностей, являющихся, таким образом, преступлениями контрреволюционными, — разъяснить ЦИКам союзных республик, что за убийство женщины, если точно установлено, что убийство произошло на почве раскрепощения женщин, может применяться ст. 8 Положения о преступлениях государственных (контрреволюционных)».
Под страхом сурового наказания трудящиеся Востока перестали противиться открытию женских лиц. Полная и окончательная победа в борьбе с пережитками, во всяком случае с виду, была достигнута. Но вскоре с мест стали поступать сообщения о том, что в реальности ничего не изменилось. Сообщений оказалось столько, что президиум Совета национальностей ЦИК СССР в мае 1935 года принял новое постановление «О фактах грубейшего нарушения советской законности в отношении прав трудящихся женщин Востока» и назначил проверку состояния дел в советских республиках с мусульманским населением, а также в Прокуратуре СССР и Верховном суде СССР.
Отчет о проверке, как и полагалось тогда, начинался с описания положительных фактов:
«Октябрьская революция, партия Ленина — Сталина создали все условия для успешного фактического раскрепощения трудящихся женщин. Успешная индустриализация Советского Союза, победа колхозного строя и рост материального благосостояния масс привели к тому, что трудящаяся женщина, навсегда сбросив с себя гнет вековых обычаев и традиций, стала не только равноправным членом советского общества, но и подлинной движущей силой в социалистическом строительстве страны… В Средней Азии, где особенно были сильны рабские пережитки в отношении женщин (затворничество и пр.), идет неуклонный рост числа женщин, занятых в основных отраслях промышленности. В Узбекистане за годы первой и второй пятилеток число женщин в фабрично-заводском производстве возросло с 2,6 тыс. чел. до 19 тыс. чел. женщин, из коих 40% составляют женщины коренных национальностей. За последние годы в Узбекской ССР особенно повысилась роль женщины в сельском хозяйстве. Если в прошлом узбечки участвовали только на уборке хлопка, то теперь они активно вовлечены во все процессы трудоемкого хлопкового производства… В Азербайджанской ССР количество женщин в составе всех рабочих и служащих с 1931 по 1935 г. поднялось с 61 140 до 96 345 чел., что составляет 25% к общему числу всех рабочих и служащих. На 1 августа 1934 г. женщины во всей промышленности Азербайджана составляли 27,8%, из коих 10,5% националки. Важнейшее место женщина заняла в культурном и хозяйственном строительстве Казахстана. По всем отраслям труда на 1.1.27 г. было занято всего 50 432 женщины, из них казашек — 5,3 тыс. чел., а в 1935 г. уже работало 145 789 женщин, в том числе казашек — 31,5 тыс. чел.».
Однако ударной работой на трудоемких производствах равноправие женщин и ограничивалось.
«По сравнению с перевыборной кампанией 1931 г.,— говорилось в отчете,— наблюдается не только незначительный рост, но и прямое снижение женщин, избранных в городские и особенно сельские советы. По Узбекистану активность женщин на выборах в сельсоветы возросла с 55,1 до 69,4%, а число женщин в составе сельсоветов снизилось с 27,1 до 23,3%; по Казахстану активность женщин возросла с 52,3 до 64,2%, а число женщин, выбранных в городские советы, дает снижение с 21,9 до 18,9%. По Туркмении в составе членов ЦИК за последние перевыборы женщин снизилось на 46%. На руководящей работе в аулсоветах участие женщин выражается в 4,8%».
Кроме того, проверяющие установили, что на многих предприятиях не только не заботятся об обучении раскрепостившихся работниц чтению, счету и письму, но и, пользуясь их безграмотностью, не сообщают им расценок за труд и, по-видимому, обманывают при расчетах.
«Вяло и неповоротливо реагируют на нарушения законности»
Как считали сотрудники ЦИК СССР, выезжавшие на места, главная проблема заключалась в том, что в республиках перестали обращать внимание на проблему женского равноправия:
«Потеряли свою остроту преступления, связанные со снятием чадры (Азербайджан) и паранджи (Узбекистан). Однако бесспорные достижения в этой области были восприняты на местах с известным оттенком успокоения на полученных успехах. У некоторой части работников на местах наблюдается склонность отождествлять главное в работе с женщинами в снятии чадры или паранджи, что указывает на недопонимание существа и сложного многообразия форм этой работы…
В результате это ослабление общественно-политической работы с женщинами-националками в условиях недостаточно активной борьбы с родовыми пережитками вообще привело к росту преступности, грубо нарушающей основные права националок как женщин и как гражданок советского государства… До сих пор имеют место многочисленные явления, как женитьба на малолетних, принудительный брак, насильственное похищение, калым, отдельные элементы затворничества, самосожжение и т. д. Сопоставление данных по Азербайджану за последние 3 года показывает некоторую тенденцию роста преступлений, составляющих пережитки родового быта в условиях ослабления борьбы с этими преступлениями.
По 8 районам Азербайджана установлены случаи женитьбы на малолетних девочках школьного возраста. В Астаринском районе директор Дигединской школы Бешарет Аскеров похитил ученицу 3-го класса своей школы; зав. Годжалинской школой Азиз Азимов изнасиловал 11-летнюю ученицу Понежской школы.
В Кедабсском районе 3 преподавателя похитили своих учениц; там же 120 девочек в возрасте до 14 лет выданы замуж. Необходимо подчеркнуть, что в качестве прямых виновников в этих случаях фигурировали ответственные педагогические работники школ. В результате наметилось движение в сторону массового ухода учениц школ с учебы. Установлены факты женитьбы на малолетних путем явного обмана советских органов, в частности, методами т. н. «подставных невест», т. е. приводом для освидетельствования к врачу вместо малолетней другого лица брачного возраста».
То же самое происходило и в Узбекистане, и в Казахстане, и в Туркмении, где женились на девочках 12-13 лет, процветало многоженство, а купить невесту можно было и за 300 руб.— полугодовую зарплату неквалифицированного рабочего. А непослушным или неправильно ведущим себя женщинам отрезали носы или убивали их. В Туркмении, например, убили члена ЦИК республики, родившую ребенка вне брака.
Ничуть не лучше обстояло дело и в республиках, не охваченных проверкой ЦИК. Завотделом школ ЦК ВКП(б) Б. М. Волин в том же 1935 году докладывал секретарям ЦК:
«Выдача или, в сущности говоря, простая продажа школьниц в возрасте от 10 лет, прямо со школьной скамьи,— явление нередкое в Киргизии. По сообщению секретаря Нарымского района Киргизии тов. Кульматова, 8-летняя сирота Айна со школьной скамьи была продана кулаком-родственником одному батраку за 5 пудов ячменя. В с. Ирдыке (Каракольский район) 10-летнюю ученицу выдали замуж за 40-летнего. В течение учебного года выдали замуж 4 учениц Чельпекской неполной средней школы. Был случай, когда по постановлению бюро райкома отобрали от мужей 18 девочек от 10 до 13 лет, проданных родителями, и вернули обратно в школу».
Причиной устойчивости феодальных пережитков контролеры из ЦИК СССР называли позицию прокуроров и судов, постоянно смягчавших наказания:
«Судебно-прокурорские органы вяло и неповоротливо реагируют на грубейшие факты нарушения советской законности, не понимают специфичности и недооценивают особой социальной опасности этих дел и не ведут активной борьбы с преступлениями, направленными против женщин-националок. Данными обследования по линии судебно-прокурорских органов констатируется, что:
1) органы суда и прокуратуры не изучают и не учитывают дел, связанных с пережитками родового быта, а также не обособляют своей борьбы с этими категориями преступлений от прочей массы уголовных дел;
2) не всегда возбуждают уголовное преследование по категориям этих дел, хотя эти дела по своей природе носят общественный характер и должны возбуждаться по инициативе органов власти;
3) движение по категориям этих дел в судебно-прокурорских органах идет крайне низкими темпами, с нарушением установленных процессуальных сроков. Так, по Туркмении 63% всех этих дел с момента возбуждения до судебного разрешения заканчиваются от 2 до 8 мес.;
4) в процессе следственного и судебного производства по делам не выявляется социально-классовая обстановка преступления, социальное лицо обвиняемых, не уточняются подлинные движущие мотивы, определяющие род и характер преступной деятельности, а за фактическим содержанием дела не видят его настоящей общественно-политической подоплеки;
5) вследствие низкого качества работы судебно-прокурорских органов часть дел, связанных с пережитками родового быта, незакономерно прекращаются производством за недостаточностью собранных по делу улик, за нерозыском обвиняемых и пр.;
6) практика судебных органов свидетельствует об искривлении карательной политики сов. власти. Суды выносят мягкие приговоры, виновные в должной мере не репрессируются, избранная мера соц. защиты не соответствует степени социальной опасности деяний, направленных против женщин-националок (например, практика бакинских судов определяет по делам о женитьбе на малолетних 6 мес. принудительных работ).
Часто непосредственные виновники, вследствие невнимательности или бездеятельности судебно-прокурорских органов, совершенно не несут никакого наказания».
Удивительную мягкость демонстрировали не только местные прокуроры и судьи, но и высшие органы юстиции страны:
«Верхсуд за все время своего существования не издал ни одной руководящей директивы по борьбе с преступлениями, составляющими пережитки родового быта, а также не ставил на своих пленумах этот вопрос во всей своей полноте. Верхсуд и Прокуратура Союза ССР не занимались обобщением судебной практики по этим делам, а также вопросами изучения и руководства органами суда и прокуратуры на местах, в области борьбы с преступлениями, направленными против женщин-националок».
После начала проверок союзная прокуратура отправила на места директиву о правильном отношении к делам о женском равноправии. Верховный суд приступил к обобщению практики подобных дел. По итогам проверки президиум ЦИК принял новое постановление об усилении борьбы за женские права, но никакого результата все эти меры не принесли. Время показало, что в республиках все оставалось в том же положении, что и прежде.
«Выплачивает калым по частям»
В 1939 году начался серьезный конфликт редакции газеты «Безбожник» с руководством Чечено-Ингушетии и прокуратурой автономной республики. Газета, которой руководил старый большевик и видный коммунистический пропагандист Емельян Ярославский, опубликовала заметку о пережитках, где, помимо всего прочего, рассказывалась история, происшедшая в селе Валерик Ачхой-Мартановского района.
Там местный учитель на людях обнял понравившуюся ему девушку, чем, по местным обычаям, закрепил ее за собой, причем не договорившись предварительно с родней избранницы. Оскорбленные родственники под угрозой кровной мести потребовали от тейпа учителя самую красивую женщину из их рода на ночь. Старейшины подтвердили их право на подобную компенсацию, и в итоге одному из родственников учителя пришлось отправить на позор свою жену.
По поручению Прокуратуры СССР факт расследовала прокуратура Чечено-Ингушетии, и после опроса сельчан пришла к заключению, что ничего подобного в селе не происходило. Ярославский вновь отправил корреспондента в Валерик, где он получил точные показания от потерпевшей и главы ее рода. Но местные власти и прокуратура вновь сообщали, что все это выдумки одного из жителей села.
Препирательства могли продолжаться еще очень долго. Но в споре о том, есть ли в республике пережитки прошлого, вмешался ЦК ВКП(б). В 1940 году ответственный организатор организационно-инструкторского отдела ЦК Л. М. Ахматов подготовил докладную записку «О религиозно-адатских пережитках в Приморском, Ачхой-Мартановском и Ножай-Юртовском районах Чечено-Ингушской АССР», где говорилось об огромном влиянии религиозных деятелей на население республики и повсеместное соблюдение традиционных норм адата в противовес советским законам:
«Распространенным видом адатско-религиозных пережитков является многоженство, хищение девушек, женитьба на несовершеннолетних и выплата калыма. В начале сентября этого года в селении Зандак Ножай-Юртовского района колхозник Таймадов похитил 15-летнюю девушку — ученицу 3-го класса. Активное участие в похищении девушки принимал комсорг — учитель Межидов, который к тому же был вооружен и во время хищения открыл стрельбу. С родовыми пережитками этого вида партийный, комсомольский, советский актив не только не ведет борьбу, но многие активисты сами оказались проводниками этих неписаных законов, горячо поддерживая и исполняя все требования адата.
Хищения девушек, зачастую несовершеннолетних, считаются обычным явлением. В Пригородном районе Цуров Магомед похитил некую Зетову, которая шла из Чернореченских хуторов. 29 февраля 1940 г. была похищена Матиева — депутат райсовета. 60-летний Лолохоев, имея две жены, решил жениться третий раз, похитив 18-летнюю девушку… В Пригородном районе ни одна свадьба, как правило, не обходится без уплаты калыма. Так, например, Барахаев Бухтан, женившийся в 1940 г. на дочери Евлоева, уплатил родственникам невесты деньгами 25 тыс. руб. и, кроме того, верховую лошадь с седлом.
Помимо всего прочего, родные Евлоевой потребовали от жениха 3 нагана, член ВКП(б) Барахаев «сторговался» за более сходную цену, согласившись в уплату за невесту достроить дом, купить кровати, постельные принадлежности. Канд. ВКП(б) Хутиев Умат, зав. магазином в селении Ангушт, засватал невесту еще в начале 1940 г. и с той поры выплачивает калым по частям, невесту же ему не выдают до полной уплаты калыма.
В Ачхой-Мартановском районе секретарь народного суда Акиев Джурат и комсомолец Мухдинов похитили 14-летнюю девушку. В селении Зандак Ножай-Юртовского района пионервожатый Эршоев женился на несовершеннолетней пионерке. Консультант Верховного совета коммунист Актемиров Мусаид выступил организатором убийства Далаева только за то, что тот женился на племяннице Актемирова с нарушением законов адата».
Чечено-Ингушетия вовсе не была исключением из правил. Во всех остальных частях страны, где советская власть якобы победила пережитки прошлого, они были и оставались реальностью настоящего. В 1945 году секретарь ЦК ВЛКСМ докладывал секретарю ЦК ВКП(б) Георгию Маленкову:
«Сообщаем Вам, что в Марыйской области Туркменской ССР за 1944-1945 гг. произошло 54 случая самосожжения молодых женщин-туркменок. Например, в августе с. г. в Марыйском районе сожгла себя 18-летняя комсомолка. Расследованием установлено, что сжигают себя девушки, принужденные к сожительству и забеременевшие, боясь позора и нездорового отношения среди окружающих; молодые женщины (часто жены фронтовиков) из-за невыносимо тяжелых условий жизни в чужой семье; женщины, совершившие какой-нибудь проступок (хищение продуктов и т. д.) и запуганные окружающими.
Вообще чаще всего на акт самосожжения идет девушка или женщина, попавшая по каким-либо причинам в трудное положение и не нашедшая ни у кого помощи. ЦК ВЛКСМ располагает многими другими фактами, свидетельствующими о больших ненормальностях в положении женщин Средней Азии. Здесь, особенно в сельской местности, до сих пор имеет место многоженство. Как сообщают комсомольские работники Узбекистана, Таджикистана и других республик, это преступление против советских законов часто совершают председатели колхозов.
Некоторые из них за последние годы сильно разбогатели; используя свое положение, они почти ликвидировали в колхозах всякую демократию и установили чуть ли не феодальные порядки. Отдельные председатели имеют по 2-3 жены, принуждают к сожительству девушек и за неподчинение угрожают рядовым колхозникам и колхозницам повестками военкомата и отправкой на трудовой фронт… В Средней Азии распространены ранние браки.
Часто выдают замуж девушек, не достигших 16 лет. В сельских районах Узбекистана, Киргизии нередко случается продажа девушек за калым… За время войны в Узбекистане и Таджикистане увеличилось число женщин, носящих паранджу. В ряде случаев паранджу носят даже жены коммунистов, советских работников. Так, в Ура-Тюбинском районе Ленинабадской области Таджикской ССР под паранджой ходят жены отв. редактора районной газеты, отв. секретаря райисполкома, зав. районо».
Снова были намечены меры к исправлению положения, и снова ничего не изменилось. К примеру, в докладе МВД СССР «О похищении девушек в Кабардинской АССР», подготовленном в январе 1948 года, руководству страны сообщалось:
«13 сентября 1947 года в селении Кизбурун-3 Баксанского района колхозником колхоза им. Кагановича, членом ВЛКСМ Герговым было совершено похищение учительницы школы N 5, члена ВЛКСМ Хацуковой при исполнении ею служебных обязанностей… В ту же ночь в с. Шалушка инспектором Чегемского райуполминзага Кьясовым, членов ВКП(б), было организовано похищение учительницы средней школы, секретаря первичной комсомольской организации Саблировой…
Председатель колхоза «Интернационал» Терского района Добагов И. Б., 69 лет, член ВКП(б), в декабре 1947 года принудил к вступлению с ним в брак 18-летнюю колхозницу односельчанку Хатхакулову. По заявлению Хатхакуловой, Добагов принудил ее к вступлению в брак, пользуясь тем, что семья Хатхакуловой находилась в тяжелой материальной зависимости от него. Регистрация брака Добагова была произведена не органами ЗАГС, а у него на дому секретарем Терского поселкового совета в присутствии председателя поссовета, причем не в актовой книге, а на простом листе бумаги.
Одновременно здесь же секретарем и председателем поссовета была произведена запись о расторжении брака с предыдущей женой, которая в 1945 году вступила с Добаговым в брак также по принуждению. Решением бюро Терского РК ВКП(б) от 22 декабря 1947 года Добагову объявлен строгий выговор с занесением в личное дело».
Все оставалось по-прежнему и в дальнейшем. И дело было не в прочности вековых устоев. И не в том, что местные руководители оставались горячими их приверженцами. И даже не в том, что в суровом советском законе имелись лазейки, по сути разрешавшие многоженство. (Многоженцами считались те, кто регистрировал в загсе несколько браков или жил совместно с несколькими женами. А если браки были религиозными, а каждая жена с детьми жила отдельно, никаких проблем не возникало).
Главной причиной безуспешной борьбы за равноправие женщин в СССР был подход руководства страны к проблеме. Ведь и в 1935 году, и десятилетия спустя женское равноправие власти понимали как право и обязанность женщин участвовать в социалистическом строительстве. И если она выходила работать в поле и к станку, какое значение имело все остальное?
Автор: Светлана Кузнецова. Журнал «Власть» № 15 (869)
