По заказу Альфреда Йодля

СКАЗАНО витиевато, но откровенно: свидетельств того, что Россия готовила нападение на Германию, у Йодля нет. Если кто-то сомневается в агрессивных намерениях СССР, пусть докажет, что их не было. И что же? Предсмертный заказ гитлеровского приспешника был услышан и принят к исполнению. Доказательств того, что в СССР всеми способами стремились если не избежать, то хотя бы отсрочить смертельно опасную войну с Германией, покорившей Европу, хоть отбавляй. Они давно и всем известны. А вот оглашением доказательств того, что Кремль в тайне от собственного народа, во имя мировой революции якобы готовил нападение на Германию и её сателлитов, обратить на себя внимание, пусть и скандальным образом, можно.
Когда защитником гитлеровской своры выступает перебежчик, нашедший приют вдали от Отечества, это не удивляет. А вот когда в «суворовцы» неожиданно записывается собрат по воинскому строю, человек в генеральском звании, это печалит и возмущает.
Очень странной по целям и подбору аргументов статьёй одарила и, не сомневаюсь, озадачила свою читательскую аудиторию близкая, родственная «Красной звезде» по духу газета «Граница России». Озаглавлена статья не без претензий: «Стойко и мужественно выговаривать правду». Название кандидат философских наук Владимир Городинский взял напрокат у Ивана Ильина, известного религиозного философа, правоведа и публициста.
Какую же правду призывает нас выговаривать, собрав в кулак волю и мужество, генерал пограничник? А вот какую. По его мнению, пора ставить точку в дискуссиях, спорах и признавать: оборонительных планов у Красной Армии в сорок первом  не было, только наступательные. А наступление, убеждён философ Городинский, тождественно нападению.
«По этому поводу, – наставляет молодого читателя Владимир Иванович, – очень откровенно высказался адмирал флота СССР Н.Г. Кузнецов в своей книге «Накануне». Вот его слова: «Для меня бесспорно одно: И.В. Сталин не только не исключал возможности войны с гитлеровской Германией, напротив, он такую войну считал неизбежной… И.В. Сталин вёл подготовку к войне – подготовку широкую и разностороннюю, исходя из намеченных им самим сроков…»
Простим кандидату наук вольное обращение с воинским званием Николая Герасимовича. А вот простить грубое, злонамеренное искажение того, о чём флотоводец считал важным рассказать потомкам, никак нельзя.
Давайте вместе вернём в подлинный текст мемуаров хирургически удалённые предложения и отдельные слова. И фрагмент зазвучит так:
«Для меня бесспорно одно: И.В. Сталин не только не исключал возможности войны с гитлеровской Германией, напротив, он такую войну считал весьма вероятной и даже, рано или поздно, неизбежной. Договор 1939 года он рассматривал лишь как отсрочку, но отсрочка оказалась значительно короче, чем он ожидал. Его ошибкой, по моему мнению, было неправильное определение сроков конфликта. И.В. Сталин вёл подготовку к войне, подготовку широкую и разностороннюю, исходя из  намеченных им самим отдалённых сроков. Гитлер нарушил его расчёты».
Комментарии, как говорится, излишни. Почувствуйте разницу.
Попытайтесь, уважаемые читатели, вникнуть в суть следующего аргумента, который Городинский в поисках правды бросает на весы:
«В таком фундаментальном труде, как «СССР – победа во Второй мировой войне», вышедшем в издательстве «Логос» в 2008 году (руководитель проекта А.Ф. Киселёв, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии образования), – радуется Городинский встрече с единомышленниками, – чёрным по белому написано, что «Г.К. Жуков и С.К. Тимошенко… накануне войны не планировали наступательной войны против Германии, а только хотели нанести превентивный удар по немецким войскам в том случае, когда уже было бы полностью ясно, что германская армия вот-вот готовится сама нанести упреждающий удар… Германии удалось упредить СССР и нанести по нашим войскам превентивный удар, а советскому командованию не удалось определить момент готовности врага к нападению…»
Для начала уточним: понятия «превентивный» и «упреждающий» – не одно и то же. Наиболее верный перевод слова «превентивный» с латыни или французского означает «предупреждающий», «предохранительный». Только потеряв совесть и честь, нападение Германии на СССР с целью полного разгрома Красной Армии, захвата важнейших политических и экономических центров Советского Союза с выходом на линию Архангельск – Астрахань можно именовать превентивным, то есть предупреждающим, предохранительным ударом.
В соответствии с такой логикой у СССР появилось полное право на превентивный удар по Германии с момента прихода Гитлера к власти. Ведь в «Майн кампф», этой библии нацизма, было чёрным по белому написано: «Если мы хотим приобрести новую территорию в Европе, то это может быть сделано в основном за счёт России, и опять новая германская империя должна следовать по стопам тевтонских рыцарей. Но на этот раз земли для германского плуга будут приобретены германским мечом, и таким образом мы обеспечим нации хлеб насущный».
ВЕСЬ пыл статьи В.И. Городинского сводится к тому, что в условиях, когда Гитлер последовательно, по стадиям реализовывал своё божественное предназначение, Сталин вёл себя очень неосмотрительно – создавал, приводя в действие все возможности страны, армию наступательного типа.
Но разве это от кого-то скрывали? В Полевом уставе РККА 1939 года гворилось: «Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий. Войну мы будем вести наступательно, перенеся её на территорию противника».
Словом, не вздумай перелезать через советский государственный забор, за ним самая злая из всех злых собак, не спасёшься и бегством.
Какой документ предвоенных лет ни возьми – открытый либо совершенно секретный, написанный от руки в одном экземпляре, непременно встретишь слова: «Если…», «В случае…», «Проводя оборону…».
«Проводя оборону нашей страны, – подчёркивал при доверительном общении с выпускниками военных академий в мае сорок первого И.В. Сталин, – мы обязаны действовать наступательным образом… Красная Армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная».
Акцент в этих словах был сделан на «мы обязаны». Ведь к тому времени с одной из хорошо подготовленных армий ярко выраженного оборонительного типа уже было покончено. Франция, сделав ставку на позиционную приграничную оборону, истратив ресурсы на строительство «линии Мажино» в ущерб развитию бронетанковых войск и авиации, была разгромлена за 44 дня.
Красная Армия тоже прорвала «линию Маннергейма», считавшуюся самой мощной и совершенной оборонительной системой на планете.
И когда Городинский непонятно кого убеждает, что Красная Армия готовилась воевать на территории противника, то он ломится в открытую дверь, не удивляет, а забавляет. Конечно, готовилась, честно предупредив мир о своих намерениях. Но только в процессе отражения агрессии против СССР.
АВТОРУ статьи особенно близки доказательства, связанные с пограничными войсками.
К примеру, он приводит такое свидетельство бывшего начальника 98-го (Любомлинского) пограничного отряда полковника Г.Г. Сурженко: «Примерно за десять дней до начала войны я с командующим 5-й армией генерал-майором Потаповым объезжал участки, где находились укрепрайоны… Командующий собрал весь офицерский состав и заверил, что воевать будем на той территории…»
Мог ли генерал-майор танковых войск М.И. Потапов, которого ждала драматическая судьба, заверять пограничников, что Красная Армия их один на один с противником не оставит, что отступать она не собирается, а, наоборот, готовится перенести действия за линию границы? Мог. Ведь никаких секретов герой Халхин-Гола при этом не раскрывал.
Ещё один аргумент, по-своему искажённо истолкованный Городинским. Он приводит воспоминания начальника пограничных войск Молдавской ССР генерал-майора Н.П. Никольского:
«Мой заместитель по разведке полковник Троицкий 21 июня 1941 года доложил, что располагает проверенными данными о том, что разместившаяся неподалёку от Измаила транспортная авиация гитлеровцев готовит заброску парашютистов… в Одессу и… Крым. Это сообщение было очень важным. Его надо было проверить боевой разведкой… Однако вторая задача не была выполнена. Группу пограничников забросили в Тульчу ещё до начала войны, её действия не ограничились только подрывом склада боеприпасов, но и захватом командования крепости в Тульче, от кого мы потребовали отдать распоряжение своим артиллеристам открыть огонь по собственным объектам.
Подумав минутку, начальник крепости согласился открыть огонь из орудий с крепостных площадок по порту Сулин, городам Исакча и Галац. Эти выстрелы крепостных румынских орудий известили немцев и румын о том, что русские заняли Тульчу».
«Переведём дыхание, — продолжает генерал Городинский, – и попытаемся осмыслить прочитанное. Описанные события происходят за несколько часов до начала фашистской агрессии против нашей страны. Чем не повод для Румынии и Германии использовать этот инцидент как причину для развязывания военных действий против Советского Союза? Но, зная жёсткие требования И.В. Сталина «не поддаваться на провокации», можно с уверенностью утверждать, что эти действия пограничников были предприняты только с санкции Москвы».
По совету Городинского переведём дыхание во второй раз и всё-таки попытаемся разобраться в том, о чём сказано выше. Итак, заместитель доложил начальнику, что с территории Румынии на германских самолётах готовятся забросить в Одессу и Крым парашютистов. Генерал Н.П. Никольский решает проверить данные боевой разведкой. Что под этим подразумевается, неизвестно. Перед войной и во время войны употреблялась другая терминология: силовая разведка, или, что то же самое, разведка боем. Неужели пограничники имели намерение на чужой территории кого-то атаковать?
Могло ли то, что они предприняли позднее, дать Румынии и Германии повод для развязывания военных действий против Советского Союза? Не могло: война уже была развязана. И при чём тут напоминание о жёстких требованиях И.В. Сталина «не поддаваться на провокации»? Сталин ведь имел в виду провокации со стороны гитлеровцев.
Гитлеровцы же, изготовившись, как пантера к броску, никаких провокаций уже не допускали. «Были также предусмотрены все тактические возможности ввести в заблуждение противника, – показал на процессе в Нюрнберге генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс, выступая в роли свидетеля. – Это означало, что шли на то, что, запрещая производить явную разведку на границе, тем самым допускали возможные потери во имя достижения внезапности нападения. Но это означало также и то, что не существовало опасений, что противник внезапно попытается перейти границу…»
Ещё один факт, свидетельствующий, как считает Городинский, о том, что даже пограничники готовились решать боевые задачи на чужой территории: в соответствии с приказом НКВД № 133 от 13.01.1941 г. при специальном отделении высшей школы НКВД с 3 мая 1941 г. началась подготовка оперативных работников из числа поляков, румын и чехов общей численностью 110 человек, которых, по всей видимости, планировалось использовать в составе оперативно-чекистских групп.
Один деловой совет Владимиру Ивановичу: почему бы ему не поинтересоваться, а когда у поляков, румын и чехов, зачисленных 3 мая 1941 года в высшую школу НКВД, намечался выпуск? Неужели к июню – июлю?
СССР не дал Германии ни единого повода для обвинения в нарушении Пакта о ненападении. У. Черчилль – великий англичанин, но нам не брат. И всё же с выводами этого проницательного человека нельзя не согласиться. «Нужно отдать справедливость Сталину, – писал британский премьер. – Он всеми силами старался лояльно и верно сотрудничать с Гитлером… И он, и Молотов исправно посылали свои поздравления с каждой германской победой. Они направляли в Германию бесконечным потоком продовольствие и важнейшее сырьё… Они были готовы в любой момент достигнуть мирного урегулирования с нацистской Германией по многим важным нерешённым вопросам… Они были исполнены решимости любыми средствами выиграть время и не намеревались основывать русские интересы и стремления исключительно на победе Германии. Две великие тоталитарные империи, не знающие сдерживающих моментов морального свойства, стояли друг против друга… Сталин всё больше стал осознавать угрожавшую ему опасность и всё больше старался выиграть время. Тем не менее весьма знаменательно, какими преимуществами он жертвовал и на какой риск шёл, ради того чтобы сохранить дружественные отношения с нацистской Германией. Ещё более удивительными были те просчёты и то неведение, которое он проявил относительно ожидавшей его судьбы».
Просчёты Сталина действительно имели стратегические последствия. Самый непростительный из них заключается в том, что Красная Армия к утру 22 июня 1941 года не была приведена в готовность к отражению агрессии. Но спросим себя: а какая судьба ожидала бы Сталина и нас с вами, если бы войну развязал СССР, пусть и вполне объяснимым, вполне оправданным и столь желанным для У. Черчилля упреждающим ударом по Германии?