“Кандагар” – блокбастер о российских лётчиках в Афганистане – стал одним из лидеров кинопроката прошлого года. Слоган этого фильма: “Выжить, чтобы вернуться”. Экипаж был захвачен талибами, но пилоты смогли бежать из плена, угнав свой самолёт. Однако в прошлом веке была история ещё более захватывающая – во время Второй мировой.
На кадрах немецкой хроники – первая в мире баллистическая ракета “Фау-2”. Она была принята на вооружение вермахта в конце Второй мировой войны, и имеет прямое отношение к этой истории.
3222 боевых пуска. Настоящее бедствие для жителей Лондона. Английская разведка доносила, что “Фау-2” запускают с острова Узедом в Балтийском море. Там же был и концлагерь для военнопленных. Британцы пытались остров бомбить, но точных данных о дислокации ракет у них не было.
“У них уже ракеты были нацелены, у них чуть-чуть не хватало мощности, еще немного времени – и они могли бы бить по Америке уже”, – говорит руководитель проекта “Аллея российской славы” Михаил Сердюков.
Михаил Сердюков знает все, что касается этой истории. Остров Узедом, концлагерь, жесточайший контроль над военнопленными. И десять заключённых принимают решение – бежать. Среди них – родной дядя Михаила, Трофим Сердюков. Но это легко сказать – “бежать”. Кругом вода. Заканчивается война. Они все это понимают.
“Там все подполье работало. Они слушали радио. Им нужно было просто отсидеться. А они рисковали, рисковали во всем”, – говорит Сердюков.
Идея побега принадлежала Михаилу Девятаеву. Боевой лётчик, воевал с 1941 года, первый фашистский самолёт сбил ещё под Минском. Награждён орденом Красного Знамени. В 1944 был ранен в воздушном бою. С тяжёлыми ожогами Девятаева захватили в плен.
“У него была попытка побега из концлагеря. Его приговорили к смерти. И ему лагерное подполье заменило бирку, – рассказывает Сердюков. – Ему заменили бирку, повесили новую: “учитель Никитенко с Украины”.
Лагерь смерти Заксенхаузен. У Михаила Девятаева, спасённого подпольщиками, начинается новая жизнь в условиях невыносимого голода и истязаний – уже под фамилией погибшего учителя Никитенко.
“Мы в течение месяца с лишним испытывали обувь немецких обувных фирм, – рассказывал Девятаев в 1996 году. – С утра обували добротные ботинки, и по специально сделанной дорожке обязаны были пройти 35-40 километров. Выдержал – день штрафа исключался. А если ты упал, поскользнулся, не смог пройти, то в печку-крематорий”.
Эдуард Михайлович Зимовец тоже бывший узник Заксенхаузена. Он вспоминает, что действительно среди заключённых встречал Никитенко. “Когда разговорились, он говорит: я учитель из-под Киева, – вспоминает Зимовец. – А я же киевлянин. Я ж не местный, я киевлянин. Я родился в Киеве, во дворе Софийского собора. И давай с ним разговаривать – что-то он не очень хорошо он Киев знает”.
Трудно представить, что в благочинной Европе семьдесят лет назад властвовали фашисты, сжимая в стальных лапах полмира. Эдуард Зимовец в музее, который создан на месте лагеря смерти Заксенхаузен.
“Вот эти два стола, на которых оперировали. Понимаете? Здесь сразу сделано и для стока крови, и для прочего” – показывает Зимовец. – Вот человека клали, два человека ему привязывали ноги. Тут крючки были когда-то, привязывали ему руки-ноги и оперировали без наркоза”.
Эдуард Зимовец, рассказал, что совсем недавно он прочитал мемуары лётчика Девятаева, как тот испытывал ботинки узника под фамилией Никитенко. “Когда я прочел, дочитался до этого, я не мог дальше читать. И вот только я теперь понял, что тот Никитенко, о котором речь идет, был Девятаев”, – говорит Зимовец.
В лагере Заксенхаузен действовал конвейер смерти. Тысячи заключённых убивали. Привозили новых.
“Мы в обнаженном состоянии под дождем двинулись в сторону виселицы, – вспоминал Девятаев в 1996 году. – А у стойки виселицы стояла женщина. Она меня не выбрала, а вот третий мужчина в черном одеянии палкой ударил меня по животу, и сказал “рехц”, то есть вправо. И эта партия, 500 арестантов, с центрального лагеря Заксенхацзен была переброшена на остров Узедом”.
Заключённые видят, как на острове проходят испытания “оружия возмездия” – “Фау-2”. Узедом хорошо охраняется, в том числе новейшими немецкими самолётами, готовыми отбить любую атаку, уничтожить любую цель. Девятаева переводят работать на аэродром. И тогда лётчику приходит в голову дерзкая мысль: покинуть остров на самолёте.
“Это уникальный случай: летчик-истребитель поднимает бомбардировщик, – объясняет Михаил Сердюков. – Потому что, чтобы только сесть в него, нужно несколько месяцев обучения”.
Восьмого февраля 1945 года узники покидают свой барак, убивают охранника, один из заключённых надевает его форму. Группа добирается до аэродрома. Вскрывают самолёт, запускают двигатели. “Хенкель-111” с десятью заключенными на борту пытается вырулить на взлётную полосу. Со второй попытки взлетают.
“Прорываемся через кольцо бегущих зенитчиков. Теперь они увидели, что в кабине самолета сидят арестанты, – вспоминал Девятаев. – Они обратно от самолета, к своим зенитным пушкам, к телефонам, чтобы доложить, что они увидели. Но мы в это время без уменьшения скорости, без промедления вновь возвращаемся к тому месту, откуда первую неудачную попытку взлета от ангаров делали. И прямо с ходу, в окружении фашистов, машину разворачиваем. И вот здесь я еще раз обращаюсь к своим друзьям: помогите! И кто из моих девяти друзей, двое. так хорошо меня поняли, на указанную колонку руля высоты налегли. И усилиями нас двоих мы при вторичной попытке взлета сумели все же отделить самолет от земли”.
Валерий Высоцкий – генерал-майор авиации. Он объяснил некоторые детали: мало того, что лётчику-истребителю Девятаеву удалось поднять в небо неизвестный ему бомбардировщик, что само по себе чудо. Он ещё смог уйти на нём от преследования.
“Были посланы истребители на его перехват. И они бы его догнали и сбили, если бы не мастерство Девятаева. Он принял решение не подниматься высоко в воздух, а идти на бреющем полете. Потому что самолет – он, как правило, камуфлируется под местность. Сверху, поднявшись на истребителе, близко летящий к земле самолет трудно обнаружить.
Уже за линией фронта, свои допрашивали их трое суток, днем и ночью. Узнав об острове Узедом, офицеров, Девятаева и Кривоногова, оставляют для уточнения этой информации. Рядовых солдат отправляют в штрафбат. А Девятаев опять оказывается в лагере – уже советском. Там его находит легендарный конструктор Королёв.
“Его Королев оттуда забирает, и он едет на остров Узедом. Показывает эти ракетные установки, которые остались там, рассказывает про этот остров. Но Королев не смог ему помочь освободиться, – говорит Сердюков. – Он был снова брошен в наш лагерь на 4 месяца рубить лес”.
После лагеря бывший военнопленный Девятаев долго не мог устроиться на работу. Это был ещё один тяжёлый этап жизни. А в пятьдесят седьмом году произошли перемены. За проявленное мужество указом Президиума Верховного Совета СССР Михаилу Петровичу Девятаеву было присвоено звание Героя Советского Союза.
После награждения Михаил Девятаев – капитан-механик речного флота. Он испытывает новое судно на подводных крыльях – “Ракету”. становится первым капитаном теплохода “Метеор”. Пишет две книги. Не раз посещает памятный ему остров Узедом. И вспоминает своих друзей по побегу. Почти все они погибли в конце войны, проливая кровь в штрафных батальонах.
“Все они – украинец, мордвин, белорус, русский – не считали это подвигом. Никто из них. Они просто говорили: судьба такая нам выпала. Они не считали себя героями”, – говорит замечает Сердюков.
Вот уже несколько лет Михаил Сердюков, отдаёт часть своих средств на создание памятников людям, делавшим историю нашей страны. Среди них, мемориалы, посвящённые каждому участнику “девятаевского” побега. Чтоб люди помнили об этом подвиге.
