Рассказывает Инна Макарова
Актерские задатки проявились у меня еще в пятилетнем возрасте. Приезжая к дедушке с бабушкой в Мариинск, вместе с соседскими ребятами устраивала спектакли. Возле амбара, который был выбран в качестве сцены (двери открываются и закрываются — чем не занавес?), выставлялись рядами стулья и табуреты, по одну сторону зрительного зала работала касса, по другую — буфет, где продавались репа и морковь, сорванные с бабушкиных грядок.
Я росла в семье, где на первом месте были книги, театр, музыка. Мама окончила Литинститут, работала редактором на новосибирском радио. Перед войной вышел ее роман «Возвращение», который имел большой успех. А папа писал и прозу, и стихи. Его историческое исследование «Сибирь оттоманская» цитируется специалистами до сих пор.
Инна Макарова и Сергей Бондарчук
Когда началась война, мне еще не было и пятнадцати, но я уже играла большие роли в постановках театральной студии при новосибирском Доме художественного воспитания детей: Марию в «Двенадцатой ночи» Шекспира, Дорину в «Тартюфе» Мольера, Смеральдину в «Слуге двух господ» Гольдони. Со спектаклями и концертами мы выступали в госпиталях.
В июне 1943 года, едва получив аттестат о среднем образовании, поехала на поезде в Алма-Ату, куда во время войны был эвакуирован ВГИК. Узнала откуда-то, что объявлен набор на все факультеты, и, получив документ, дающий право пересечь границу с Казахской ССР (такие меры предосторожности были приняты в годы Великой Отечественной войны), отправилась в путешествие через полстраны.
Всех девчонок, с которыми жила в общежитии, после первого же прослушивания отправили по домам, а меня оставили. Выдержала я — на пять! — и все три экзамена. Наш курс почти целиком состоял из девушек — ребята воевали. Единственным парнем в «цветнике» был Женя Моргунов, которого не взяли на фронт по причине юного возраста.
Инна Макарова и Сергей Бондарчук
Однажды осенним днем 1945 года в аудитории появился смуглый, черноволосый, похожий на цыгана парень в военной гимнастерке и осторожно, чтобы не мешать, сел на свободный стул. Мы репетировали «Идиота», я играла Настасью Филипповну и была так поглощена процессом, что почти не обратила на новичка внимания — лишь краем глаза зацепила и все. Это был Сергей Бондарчук.
Своим появлением он перебудоражил весь институт. Была в Бондарчуке какая-то магия, которую я поначалу не замечала. Летала по ВГИКу в эйфории. Война закончилась! Вся жизнь впереди!
Почему Сергей именно на меня обратил внимание, сказать не берусь, но это внимание мне льстило. Как же! Бондарчук — объект восхищения всего ВГИКа, старше меня на шесть лет, еще до войны работал в театре, был звездой театрального училища в Ростове-на-Дону, но, оставив и учебу и сцену, ушел на фронт!
Во время долгих провожаний каждый из нас поведал другому всю свою предшествующую жизнь. Сергей рассказал, что до войны был женат на однокурснице по театральному училищу в Ростове-на-Дону. Жили вместе они недолго, и во время одной из ссор Евгения на глазах мужа порвала свидетельство о браке, объявив, что с этой минуты они оба могут считать себя свободными. О разрыве Бондарчук мне рассказал, а вот о том, что осенью 1945-го Евгения приезжала к нему в Москву, умолчал.
Это случилось незадолго до того, как Сергей начал за мной ухаживать. Бывшая супруга появилась на пороге квартиры приютивших Бондарчука друзей без предупреждения, но с полной сумкой продуктов и несколькими бутылками вина. Отец Евгении занимал в Ростове-на-Дону серьезный пост, посему проблем с деликатесами в семье не было. Гостья пробыла в столице всего одну ночь и, уехав, много месяцев не давала о себе знать.
Инна Макарова и Сергей Бондарчук
Закончилась очередная репетиция, и я,лихо скатившись по перилам, едва не налетела со всего маху на Сергея, с потерянным видом стоявшего у подножия лестницы.
Встревоженно схватила его за плечи:
— Что случилось?
Бондарчук протянул телеграмму:
— Вот…
Читаю «У тебя родился сын. Женя» — и облегченно вздыхаю: слава Богу, никто не умер, не заболел.
— Инна, что делать? — в голосе Сергея звучит отчаяние, а я чувствую, как начинаю раздуваться от гордости: он просит у меня совета!
Приосаниваюсь и серьезно изрекаю:
— Как «что»? Надо послать ответную телеграмму с поздравлениями!
— Зачем?
— Зачем, зачем… У нее же молоко может пропасть!
Сергей был поражен моей взрослой рассудительностью, хотя на самом деле я была бесхитростной маленькой дурочкой. Большому, умному, доброму Сереже требовалась моя помощь — это единственное, что имело значение.
Инна Макарова и Сергей Бондарчук
В скором времени однокурсница Таня Лиознова нашла мне комнату в своем доме недалеко от Рижского вокзала. Сергей приходил почти каждый день, и мы часами стояли на лестничной площадке. К себе не пускала — неприлично! На курсе видели, что Бондарчук от меня не отходит, и под праздник Восьмое марта выдали один продуктовый паек на двоих.
Поставили, так сказать, перед фактом. Бондарчук в ту пору жил во дворе дома, где размещалось Госкино, в сторожке, которая не отапливалась. И вот после репетиции поздно вечером мы туда пришли, не снимая пальто сели за стол, вскрыли паек… Голодные были ужасно! Потом Сергей уложил меня на узкую железную кровать, и я сразу провалилась в сон.
Просыпаюсь, а он сидит рядом на стуле и смотрит на меня. Потом тихо говорит: «Подвинься». Я подвинулась, и мы заснули, обнявшись и согревая друг друга. Он меня не тронул. Правильно сделал. Я еще не была готова переступить черту, интуитивно понимая, что после этого моей беззаботности и свободе настанет конец и начнется другая, неведомая жизнь.
Произошло все перед самым отъездом на съемки «Молодой гвардии» (История создания фильма) в Краснодон. Мы впервые отправились к Сережиному другу за город с ночевкой. Встретились на площади Маяковского, Бондарчук стоял у метро в белой рубашке, с цветами, которые своровал с какой-то клумбы — чтобы купить букет, денег не было. Я очень волновалась, словно предчувствовала, чем эта поездка обернется.
Нас, даже не спросив, поселили в одной комнате. После этой ночи мы уже не расставались.
Когда в июне 1946 года вышел в свет роман Александра Фадеева «Молодая гвардия», Герасимов сказал, что в самых верхних инстанциях решено его экранизировать, режиссером картины будет он, а для многих студентов их с Тамарой Макаровой мастерской съемки в фильме станут дипломной работой.
// // 
Инна Макарова и Сергей Бондарчук с Марией де ла Коста
Все гадали: кому достанется роль Любки Шевцовой? Я почему-то была уверена, что мне «светит» только Валя Борц, хотя до этого играла в институтских постановках и Настасью Филипповну, и Кармен. На экзамене после четвертого курса мы показывали сцену в тюрьме из «Молодой гвардии». Я запевала песню «Дивлюсь я на небо», и ее тут же подхватывали обитатели соседних камер.
В зале плакали, прослезился и присутствовавший на экзамене Фадеев. Комиссия еще не закончила заседать, когда ко мне подошел шофер Герасимова и шепнул на ухо: «Любку будешь ты играть.Я слышал!» Потом мне передали, что Фадеев сказал Герасимову: «Уж не знаю, какая была Кармен, но то, что это Любка Шевцова, — я вас уверяю!»
Помню, однажды Сережа вернулся в хату, куда нас определили на постой, после очень тяжелой съемки. Уставший, вымотанный донельзя. Лежим с ним в кровати, мечтаем о том, как будем жить в Москве. Я говорю:
— Ну и что, что денег у нас мало, — перебьемся как-нибудь. Купим две тарелки, две ложки, две вилки, нож — и вот уже обзавелись хозяйством!
Сережа с улыбкой прижимает меня к себе, в глазах — слезы: — Девочка моя родная, как же я тебя люблю! Ближе, чем ты, у меня никого не было и никогда не будет…
Только по возвращении в столицу «обзавестись хозяйством» нам довелось совсем не скоро. Продолжая участвовать в съемках — очень тяжелых и физически, и морально, — мы не знали, где проведем очередную ночь. Иногда нас брал к себе домой кто-то из друзей, иногда, проскользнув мимо сторожа, мы спали на реквизите во вгиковской мастерской.
Инна Макарова в фильме «Молодая гвардия»
Сергей еще в Краснодоне настаивал на том, чтобы мы расписались, но я все тянула. Не понимала, зачем спешить с регистрацией, если все и так про нас все знают.
Был у меня аргумент против похода в ЗАГС — отсутствие паспорта. Его мне заменяло временное удостоверение, с которым еще в 1943-м я поехала поступать во ВГИК. Бумажный листок совсем истрепался на сгибах, и Сергей его постоянно «чинил», подклеивал. Чтобы получить паспорт, нужна была прописка, а для нее, в свою очередь, требовалось постоянное жилье — такового же не предвиделось.
После окончания ВГИКа нас с Сергеем зачислили в Театр-студию киноактера, дали по небольшой ставке. И это было спасением, потому что в конце сороковых по всей стране снималось пять-шесть фильмов в год. Такое распоряжение: «Лучше меньше, да лучше» дал Сталин. Сереже роли в кино вообще не предлагали, а меня нет-нет да приглашали. Когда такое случалось, Сергей искренне радовался.
Помимо работы в кино, я была занята еще и в нескольких спектаклях. Как-то направляюсь после очередной репетиции домой, а вахтер Театра-студии киноактера рапортует вслед:
— Тут ваш мальчик был, Бондарчук его забрал.
— Какой мальчик?
— Маленький.
Сергей Бондарчук в фильме»Неоконченная повесть»
Открываю дверь комнаты, а на тахте сидят Сережа и мальчуган двух лет. Оказалось, приехавшая из Ростова-на-Дону Женя оставила сына на вахте театра и куда-то исчезла. Алеша, который оказался очень похож на отца, мне понравился — смышленый и не плаксивый. Сразу пошел на руки и принялся с любопытством разглядывать.
Я умыла малыша, накормила и уложила спать. Алешка прожил у нас несколько дней, и вдруг поздно вечером в комнату вваливается большая делегация во главе с Женей. Выглянувшая из-за ее спины активистка грозно рычит:
— Кто отец?! Где он?! А эта девчонка, — суровая тетка тычет в меня пальцем, — что здесь делает?!
— Вы что? — раздается чье-то предостерегающее шипение.
— Это же Инна Макарова!
— Да? Ну ладно, пусть остается.
Через минуту выяснилось, что Евгения написала в разные инстанции жалобы: дескать, Бондарчук не желает знать родного сына, не платит денег на его содержание. Я возмутилась:
— Что за глупости?! Сергей никогда не отказывался от Алеши, и если бы Евгения хоть раз обратилась за помощью, она бы ее получила. Может, кто-то объяснит, в чем состоит проблема?
— В том, что нужно подписать документы.
Сергей поставил подпись там, где показала «общественница», Женя забрала сына и уехала.
Инна Макарова и Сергей Бондарчук
Сережа в ту пору уже несколько недель снимался в Киеве. Ему наконец предложили работу в кино — главную роль в фильме «Тарас Шевченко». Мы писали друг другу через день, и в каждом послании Бондарчука я читала, как он соскучился, с каким нетерпением ждет моего приезда.
Билет на самолет до Киева уже был у меня в кармане, когда из Моссовета сообщили, что я могу забрать ордер на квартиру. Думала, умру от счастья: даже на комнату в коммуналке не рассчитывала, а тут — отдельная квартира!
Скитания по чужим углам закончились, что теперь я смогу прописаться, получить паспорт — и мы зарегистрируемся. Как же несказанно Вместе мы провели неделю, и в Москву я возвращалась уже не одна — с Наташей под сердцем. Как ни крути, а все в этой жизни случается вовремя: только получили квартиру — Бог тут же послал ребеночка. О беременности я сообщила Сереже в очередном письме и получила в ответ четыре листа сплошных восторгов.
Вскоре после появления Наташи на свет мы с Бондарчуком стали наконец законными мужем и женой.
Наташе не исполнилось и годика, когда я вернулась в театр, и тут же одно за другим последовали предложения сняться в кино. Роли были небольшие, но интересные. Мы были крепкой счастливой семьей, и вдруг как гром среди ясного неба — повестка в суд Ростова-на-Дону. Развод Бондарчука с первой женой не был оформлен, поскольку сам брак оставался под вопросом: документы в ЗАГСе не сохранились, а свидетельство Евгения порвала.
Сергей Бондарчук
После войны было такое правило: отцом ребенка женщина могла записать лишь того человека, с которым была официально зарегистрирована. Могу только догадываться, почему Женю столько лет все устраивало, а тут перестало…
Как бы то ни было, Евгения привела на суд нескольких свидетелей, которые якобы присутствовали на их с Сергеем свадьбе, и ее признали законной супругой. А чтобы Бондарчук не числился двоеженцем, его и меня — без нашего ведома, в наше отсутствие — развели.
Бракоразводный процесс Сергея с Евгенией длился куда дольше.
Когда наконец вожделенная бумажка оказалась у нас на руках, мы тут же пошли в ЗАГС и снова расписались.
И опять все стало прекрасно: дом, семья, любимая работа. Мы по-прежнему часами могли обсуждать роли, сценарии… Помню, как, лежа в постели, читали «Попрыгунью» Чехова. Вернее, читала я, а Сергей слушал и плакал.
Именно в такие минуты мне чаще всего вспоминались его сказанные еще в Краснодоне слова: «Ближе тебя у меня никого не было и никогда не будет…» Мы действительно были одним целым: одно и то же делало нас счастливыми, одно и то же печалило и трогало. Кто б сказал тогда, что нам придется расстаться, ни за что бы не поверила…
Инна Макарова
В Бондарчука всегда был кто-нибудь влюблен, я к этому уже привыкла и воспринимала как данность. Чем популярнее он становился, тем больше вокруг вилось женщин, но ни в одной из них я не чувствовала соперницу. Да и Сергей не давал повода для ревности. Держался мой муж до тех пор, пока в 1955-м я не уехала сниматься в Болгарию, а сам он не отправился в Крым на съемки «Отелло», где его партнершей стала Ирина Скобцева.
Потом меня утвердили на главную роль в фильме «Высота» (Как снимали фильм). Сергей очень радовался. Твердил: «Сценарий прекрасный! Это будет здорово! Это твой уровень!» И я уехала на съемки в Днепродзержинск, а он — в Киев, где начиналась работа над фильмом «Иван Франко». Лишь спустя время я узнала, что и в этой картине вместе с Бондарчуком опять снималась Скобцева. Муж счел нужным от меня это скрыть.
После возвращения в Москву на мое имя чуть ли не ежедневно стали приходить анонимки, где сообщалось, что Сергей мне изменяет. Мужу о подметных письмах я ничего не говорила до тех пор, пока и ему не пришла анонимка. На меня. Мол, у вашей жены были отношения с актером киногруппы фильма «Высота» таким-то… Сергей пришел в бешенство и молчать не стал:
— Что это?!
Я старалась быть спокойной:
— Сережа, в нашей группе нет актера с такой фамилией! — он не поверил. Тогда я позвонила на студию, подозвала к телефону ассистента режиссера, объяснила ситуацию и протянула трубку Бондарчуку: — Убедись, что человека с названной в письме фамилией не существует!
Инна Макарова и Наталья Бондарчук
Сергей досадливо поморщился и махнул рукой: дескать, понял я, понял! Я вроде и простила нанесенную недоверием обиду, но в душе уже засел и начал расти червячок сомнения: сможет ли когда-нибудь наша жизнь быть по-прежнему безоблачной и счастливой?
Мне нужно было ехать на съемки фильма «Дорогой мой человек». Для Сергея в этой картине тоже была приготовлена роль, но он уже «заболел» «Судьбой человека» (История создания фильма).
До моего отъезда в Ленинград, где должен был сниматься «Дорогой мой человек», оставалось меньше недели. И однажды утром я вдруг проснулась с мыслью: «Все, больше так продолжаться не может! Мы снова расстаемся почти на полгода, и за это время рядом с Сергеем обязательно «нарисуется» женщина, которая захочет прибрать его к рукам. Не ТА, так другая!»
Передо мной встал выбор: либо бросить сниматься и ездить за ним в экспедиции, готовить, обихаживать, жить его жизнью, либо расстаться и сохранить себя, свое достоинство и призвание, свою профессию. На минуту представила, что трачу всю себя на то, чтобы удержать мужа, — и передернулась от ужаса. А Сергей? Разве одобрил бы он мой уход из профессии? Разве принял бы такую жертву? Нет!
Мы сидели рядом на тахте. Казалось, слова, которые сорвались у меня с языка, были продиктованы кем-то свыше: «Сережа, мы должны расстаться…»
Сказала — и упала на тахту, на несколько мгновений потеряв сознание. Когда пришла в себя, Бондарчук стоял ко мне спиной, опершись руками о стол. Его плечи ходили ходуном. Он рыдал.
Инна Макарова и Наталья Бондарчук
Оставшиеся до моего отъезда дни прошли в тягостном молчании. Сергей не оправдывался, ничего не обещал, не просил прощения. Мне изнуряющие выяснения отношений тоже ненавистны. Было безумно жалко и его, и себя, и нашу прошлую счастливую жизнь. Но о том, чтобы пойти на попятную, не могло быть и речи. Я спасалась! От сомнений и страданий, от душевной сумятицы, от призрака той женщины, которой бы стала, если бы предала свою Варю из фильма «Дорогой мой человек».
Я собиралась ехать на вокзал, когда раздался телефонный звонок. В трубке — голос Алеши Баталова:
— Ты когда уезжаешь?
— Сегодня.
— А я через неделю. Счастливого тебе пути! А Сережа где?
— Дома.
— Это хорошо.
— Ничего хорошего в этом нет! — резко ответила я и повесила трубку. Развернулась на сто восемьдесят градусов — посмотрела стоявшему у окна Сергею в глаза: «Собери в чемодан все, что тебе нужно, — и уходи. Только ключи оставь».
Бондарчук молча протянул ключи. Я взяла их, подхватила собранный накануне чемодан — и выскочила из квартиры. Сережа потом всю жизнь помнил, что инициатором разрыва была я, и давал понять, что сам никогда бы не ушел. Кстати, из нашего дома он отправился вовсе не к Ней, а к друзьям — супругам Толе Чемодурову и Кларе Румяновой. Жил у них довольно долго — несколько недель.
Инна Макарова
Мы с Сергеем не выясняли отношений, не делили горшки и жилплощадь.
Наташа пошла в первый класс, когда мы с Сережей уже расстались. Я была на съемках, и он сам проводил дочку в школу. Препятствовать их встречам, разговорам мне и в голову не приходило.
На «Ленфильме» во время съемок картины «Дорогой мой человек» все удивлялись: «Не может быть, что они разошлись! Она какая-то очень веселая». Но мне, правда, без Бондарчука было легче. Я могла спокойно работать, не задаваясь бесконечно вопросами: где сейчас Сергей?
Все последующие годы, когда Бондарчук приходил ко мне в гости или мы сталкивались на мероприятиях, он первым делом спрашивал: «Ты как?» Будто хотел лишний раз убедиться, что мне без него хорошо. Сама я в душу к нему не лезла, только однажды, не выдержав, поинтересовалась:
— Сереж, ты ее хоть любишь?
Он ответил после паузы:
— Да, по-моему, нет…
Сергей Бондарчук
Мне было тридцать, когда мы с Сережей разошлись. И целых двенадцать лет после этого я была свободна. Не потому что искала замену Бондарчуку и не находила, не потому что мерила мужчин его масштабом, но никто к этим «параметрам» даже приблизиться не мог… Шестидесятые — расцвет советского кино. Я без конца снималась, часто выезжала за границу, для романов и замужества просто не хватало времени. Зато поклонников было хоть отбавляй — случалось, и на черных правительственных машинах преследовали.
Впрочем, и Бондарчук еще очень долго оставался неотъемлемой частью моей жизни. Как мужчина он перестал меня интересовать с той минуты, когда предложила расстаться. Но у нас были общая дочь и общие взгляды на творчество. Сергей бесконечно доверял моему мнению, моему чутью. В очередной раз он заехал в гости в тот день, когда я вернулась из поездки в Германию. В Западном Берлине нам показали фильм Кинга Видора «Война и мир», который мне не очень понравился — за исключением Одри Хепберн в роли Наташи Ростовой. Я делилась впечатлениями, а Сергей сидел подавшись вперед и впившись в меня глазами — ловил каждое слово.
Через какое-то время снова приходит. Сидим, пьем чай. Я встаю, чтобы взять из буфета вазочку с вареньем, и вдруг — в спину — слышу:
— Я буду снимать «Войну и мир» (История создания фильма)!
«Война и мир» Бондарчука и фильм «Женщины» с моим участием вышли на экраны почти одновременно. Вскоре в журнале «Искусство кино» появилось сообщение, что картина «Женщины» собрала денег больше, чем две первые серии киноэпопеи по роману Толстого. А польский «Экран» провел опрос своих читателей на тему, чей проход лучше: мой в «Женщинах» с чемоданом на голове или Софи Лорен в фильме «Развод по-итальянски»? Я победила! О мнении Сергея об этой работе узнала от заместителя директора «Мосфильма»: «Бондарчук, посмотрев «Женщин», сказал одно слово: «Талантище!»
Наталья Бондарчук
Наташа уже училась во ВГИКе, когда мы с ней и мамой переехали в новую трехкомнатную квартиру. Дочка собиралась замуж и очень хотела видеть на свадьбе отца. Но Бондарчук уезжал в Италию на съемки «Ватерлоо», потому на торжестве быть не мог. Пришел поздравить перед отъездом, загодя. Я провела экскурсию по комнатам и, остановившись у одного из окон, сказала: — Ты знаешь, я просто счастлива, что подоконник низкий. Помнишь, как в нашей квартире мы прыгали, чтобы достать до форточки?
Сергей усмехнулся:
— Как мало тебе для счастья надо.
Хотела сказать в ответ что-то хлесткое, но встретилась с ним взглядом и… осеклась. Такие печальные были у Сережи глаза.
Свое сорокалетие — в отличие от большинства незамужних женщин — я встретила совершенно спокойно.
У мамы случился инфаркт, и я в панике принялась обзванивать знакомых, прося совета. Одна из подруг порекомендовала обратиться к Михаилу Перельману: «Сам он гениальный хирург-пульмонолог, делает уникальные операции на легких и обязательно поможет найти хорошего кардиолога».
Инна Макарова и Наталья Бондарчук
Вряд ли Миша узнал меня в тот момент. Его не очень-то интересовало кино, и на мою просьбу он откликнулся просто потому, что привык помогать людям. Забегая вперед, скажу, что благодаря Мише мама еще пожила, помогала мне растить сына Наташи, своего правнука Ванюшу.
Перельман перебрался к нам вскоре после маминого выздоровления.
Спустя несколько недель мы поженились. Никакой свадьбы не устраивали — просто стали жить вместе и все. Мы оба очень старались, чтобы уход Перельмана из прежней семьи не стал ударом для его сыновей-близнецов.
Мы с Сергеем постоянно сталкивались на приемах, фестивалях, банкетах, премьерах. Там я не раз слышала от коллег: «Так не смотрят на бывшую жену!» Я и вправду от взглядов Сергея чувствовала себя неловко. А его обыкновение прикасаться при встрече к моей руке или к цветку на лацкане моего пиджака!
Проходивший мимо режиссер Игорь Таланкин шутливо заметил: «Что же это такое, он с девушками разговаривает, а там жена его ищет!» Бондарчук поспешно поставил на стол тарелку и отправился в другой конец зала. Себе он не принадлежал.
Сергей Бондарчук
Иногда, правда, Сергей бунтовал. Один такой случай произошел в присутствии Наташи. Бондарчук пригласил дочь в гости, чтобы познакомить ее с Аленой и Федей. Провел в свой кабинет, поставил новую пластинку из своей коллекции. Только прозвучали первые аккорды, как в дверях выросла Ирина Константиновна: «Сделай потише! Дети спят». Сергей, метнув на жену взгляд-молнию, прибавил звук. Скобцева молча закрыла за собой дверь…
Теплые и тесные отношения с отцом у Наташи сложились, когда она уже училась на старших курсах ВГИКа, в мастерской Герасимова и Макаровой. Сергей был на премьере институтского спектакля «Красное и черное», читал закадровый текст в фильме «Пошехонская старина» — дипломной работе Натальи, очень радовался ее успеху в картине Андрея Тарковского «Солярис».
На Пятом съезде кинематографистов Сергею устроили настоящую травлю. Я сидела в конце зала, но флюиды ненависти от выступавших с трибуны «гонителей Бондарчука» долетали и до самых последних рядов. Тех, кто пытался его защищать — Никиту Михалкова, Владимира Наумова, — заглушали свистом и улюлюканьем. Помню толстые, обтянутые черными колготками ноги какой-то тетки, которая топала этими ногами и визжала на высокой ноте. Не выдержав, режиссер Михаил Туманишвили вскочил со своего места и заорал на нее: «Молчать!!!»
Инна Макарова
После смещения с поста председателя Союза кинематографистов Сергей как-то сразу стал сдавать. Миша часто ездил консультировать в ЦКБ, и там в начале девяностых ему показали историю болезни Бондарчука.
Вернувшись вечером домой, муж сказал:
— Бондарчуку нужна срочная операция.
— Насколько срочная? — забеспокоилась я.
— Настолько, насколько возможно.
— Почему же не делают?!
— Говорят, не готовы анализы, но, по-моему, дело в чем-то другом.
Спустя несколько дней выяснилось, в чем именно. Сергей выписался из больницы и улетел в Италию, где вот-вот должны были начаться съемки «Тихого Дона». Нарушение контракта грозило огромными штрафами.
Инна Макарова и Наталья Бондарчук
А в середине октября мне из ЦКБ позвонил Миша:
— Инна, тут Бондарчук стоит у моего кабинета. Он совсем слабый — не представляю, как смог встать с кровати и добраться сюда из своего отделения. Позвать его?
В голове пронеслось: «А что я ему скажу? Расспрашивать о здоровье, утешать — глупо…»
— Не надо, Миша, не зови. Сам с ним побеседуй, спроси, не нужно ли чего?
Но когда Миша выглянул в коридор, Сергея там уже не было. До сих пор мучаюсь вопросом: должна ли я была поговорить с ним в тот последний раз, узнать, что он хотел сказать?
Инна Макарова
Через неделю позвонила Наташа — она была в Киеве на съемках: «Мама, я только что говорила с Аленой. Отца больше нет».
На похороны я не пошла. А дети были все: и Наташа, и Федя с Аленой, даже Алеша прилетел из Ростова. Смерть отца их сблизила.
Иногда ловлю себя на мысли: «А ведь если бы мы с Сергеем не расстались — Федора и Алены не было бы…» Так что жизнь все правильно рассудила и устроила. Талант отца передался всем детям и внукам. Незадолго до ухода Алены, о болезни которой я ничего не знала, по телевизору показали фильм «Янтарные крылья», и я отметила простоту и искренность созданного ею образа.
Неожиданная, ранняя смерть Алены стала для меня личной драмой. Перед глазами несколько дней стояла картинка с Наташиного юбилея в 2000 году. С Аленой мы не виделись почти двадцать лет.
Что может быть для матери страшнее, чем потерять ребенка? Тяжелее испытание трудно придумать. Но у Ирины Константиновны остался сын, растут внуки и правнучка. А значит, есть для кого жить.
Миша продолжает работать: заведует кафедрой в созданном им много лет назад Научно-исследовательском институте фтизиопульмонологии, преподает, консультирует в ведущих российских клиниках. Я тоже по-прежнему в строю. Сейчас готовлюсь к съемкам в фильме по мотивам сказки Андерсена «Снежная королева», который ставит Наташа, — буду играть волшебницу, умеющую останавливать время и возвращаться в прошлое. Участвую в телепередачах, езжу на кинофестивали.
А в свободное время самая большая радость для меня — нечастые (у всех свои дела!), но всегда очень теплые встречи с дочерью, внуками Ваней и Машей, правнуками Настей и Никитой.
В прошлом году на восьмидесятипятилетний юбилей получила от президента телеграмму: «Вы по праву можете гордиться коллекцией своих ролей». Прочла ее и задала себе вопрос: «А чем бы я гордилась, если бы полвека назад предала свою профессию?» Своим присутствием в жизни другого человека, пусть даже очень талантливого, выдающегося? Нет, это не по мне…
