Кто не помнит фильм «Котовский», когда конница бывшего «вора в законе», превратившегося в лихого комбрига, вступает в Одессу и сам Котовский выходит на сцену Оперного театра. Сцена эффектная, но также далека от правды, как и представленная в кинофильме биография красного командира. Все было гораздо банальнее и одновременно трагичнее. 8 февраля 1920 года Котовский вошел в город без боя. Да и сдали ему Одессу отнюдь не белогвардейцы, а их бывшие союзники из Украинской Галицкой Армии, которые к тому моменту были здесь единственной властью.
Осенью 1919 года, войска УНР оказались в «треугольнике смерти», зажатые частями Красной Армии, Добровольческой Армии Деникина и поляками. Не хватало одежды, сапог, медикаментов. Эпидемия тифа буквально косила людей. В этих условиях командующий Украинской Галицкой Армией генерал Мирон Тарнавский заключает сепаратный договор с деникинцами, и переходит в его подчинение. Враг моего врага — мой друг. Добровольческая Армия воевала за «единую и неделимую», следовательно, поляки, оккупировавшие к тому времени Галицию и Волынь, были их врагами. Единственным условием галичан было не воевать против своих, то есть против УНР.
К слову сказать, УГА была наиболее дисциплинированной и организованной частью войск УНР. Прошедшие австрийскую военную школу, солдаты, как правило, не позволяли себе тех бесчинств, которыми уже «прославились» отдельные петлюровские атаманы.
На основании договора, УГА должна была перейти в район Балты-Бирзулы (ныне Котовска) и затем Одессы. В Одессе предполагалось организовать больницы для тифозных, приюты для выздоравливающих и сборный пункт для здоровых. Армии должны были выделить одежду, оружие и обмундирование.
Впрочем, время для союза с Деникиным не было удачным. В конце 1919 года его армия, потерпев от «красных» жестокое поражение, откатывалась на Юг. В январе «белые» владели только частью нынешних Херсонской и Одесской областей. В таких условиях Деникин не мыслил удерживать Одессу, на чем настаивали миссии стран Антанты, которых интересовал порт — через него осуществлялось бы снабжение Добрармии.
Однако сама армия уже начала разлагаться. Командование упускало из рук нити управления и связи между штабами и отдельными частями, катастрофически падала дисциплина. В Одессе насчитывалось около 80 тысяч вооруженных людей, в основном офицеров. Однако большинство из них не горело желанием спешить на фронт.
Очевидец событий сотник УГА Владимир Бемко вспоминал: «Кафе и рестораны переполнены. В магазинах полно разных продуктов, начиная от белого хлеба и напитков. Одесса развлекалась! Если говорить о настроениях основной массы, то гражданское население вообще войной не интересовалось, не волновало их и бегство деникинцев — все еще верили, что Антанта не пустит большевиков в Одессу».
Белогвардеец Ф. Штейман, вспоминал: офицерство было настолько деморализовано, что никто не думал о сопротивлении: «Каждый мечтал только о том, чтобы получить как можно больше казенных средств, обменять их на валюту и быстрее бежать за границу».
Это свидетельство полностью совпадает и с наблюдениями других. В дневнике командования УГА от 26 января содержится такая запись: «Наши офицеры рассказывают, что в Одессе устрашающе развилось грабительство и бандитизм, в котором принимают участие добровольческие офицеры. После 6‑ти часов опасно показываться на улице, всю ночь по городу стрельба. Офицеров в Одессе несколько тысяч, и все занимаются спекуляцией. Многие из них уже сорвали погоны и думают только, как выехать за границу. В целом не обсуждается серьезно мысль о сопротивлении — каждый думает о собственном спасении. Украинцы в Одессе довольно сильно организованы. Они… желают прихода УГА, чтобы воцарился порядок и безопасность… замышляют сделать переворот и взять власть в свои руки».
В начале января красные взяли Кривой Рог, 31 января — Херсон и Николаев. Путь на Одессу был открыт. Надежда на части УГА, которые еще сохраняли дисциплину, была малой. Как впоследствии в рапорте на имя Деникина отмечал командующий войсками в Новороссии генерал Шиллинг, «до конца боевых действий Галицийская Армия сохранила небоеспособность, и не могла себя обеспечить даже на второстепенных направлениях. Высший командный состав ее до конца был лоялен».
В условиях отступления белогвардейцев и их неспособности к обороне Одессы, политические и военные деятели, которые в то время находились в городе, решили взять власть в свои руки. Был создан комитет, куда вошли представители различных политических партий, преимущественно социалистической ориентации. Комитет рассчитывал взять власть, установить при поддержке повстанческих отрядов контроль над Херсонщиной, для чего была налажена связь как с коммунистическим подпольем, так и с частями УГА (в январе 1920 года в Одессе и окрестностях находилось около 20 тысяч солдат УГА, в том числе, и немало военнопленных).
Впрочем, этих частей было явно недостаточно для обороны. Поэтому единственной реальной силой, на которую можно было рассчитывать, оставалась Антанта.
Представители союзников также стали рассматривать «украинский вариант». Состоялось несколько встреч местных политиков с руководителем английской военной миссии Уолшем. Англичане, как утопающие за соломинку, хватались даже за самые фантастические планы по удержанию Одессы. Украинцы же выдвинули требование, во-первых, чтобы командование всеми войсками в районе перешло в руки их штаба, а, во-вторых, чтобы Добрармия при первой же возможности покинула территорию страны.
Добровольцы были не в восторге от такой перспективы. Генерал Шиллинг возражал. Для достижения согласия между представителями сторон по инициативе Уолша состоялось два совещания в присутствии английских и французских офицеров. 5 февраля Шиллинг отдал приказ генералу Бредову: «В случае непосредственной угрозы Одессе, я со штабом перееду в Севастополь. В этом случае на вас и ваш штаб возлагаю объединение командования и управления во всех отношениях всеми войсками, учреждениями и управлениями, находящимися в Одесском районе, равно как и Галицийской Армией». В той же директиве отмечалось: «К галичанам, пока они лояльны, относиться также лояльно и всемерно подчеркивать наше к ним благожелательное отношение, как к родным братьям. В случае их перехода на сторону большевиков надлежит быстро разоружить те части, которые расположены на путях отхода наших войск».
В этот же день начальник гарнизона Одессы полковник Стессель был назначен комендантом укрепрайона с обязанностью удержать Одессу.
В рапорте на имя Деникина Шиллинг указывал: «24 января (т. е. 6 февраля) начальник британской миссии предлагал мне, ввиду отхода наших войск и ручательства украинцев, что они удержат Одессу, передать власть последним. На это я указал, что удержание города украинцами, не имеющими реальной силы, — одни разговоры, но в случае, если англичане гарантируют вывоз наших раненых, больных, семейств и прочее, а украинцы не предпримут враждебных против нас выступлений, от передачи власти я не отказываюсь».
Впрочем, уже было поздно. Еще 5 февраля, разбив «белых», конница Котовского появилась на окраинах города. В самой Одессе началось восстание, организованное совместно большевиками и «социально близкими» бандитами.
6 февраля генерал Виктор Сокира-Яхонтов, который возглавил УГА, провозгласил афишами и в газетах свою власть в Одессе и на окраинах от имени Директории УНР.
В ночь на 7 февраля Шиллинг передал власть УГА и со своим штабом сел на пароход «Александр Молчанов». Полковник Стессель получил от генерала письмо с приказом подчиняться Сокире-Яхонтову. Правда, к тому времени сами галичане уже были настроены на союз с большевиками и решили придерживаться нейтралитета.
7 февраля в 6 утра части «красных» без потерь вошли в юго-западную часть города. Конница заняла станцию «Одесса-Товарная». Часть города была под контролем местных коммунистов. В районе Николаевского (ныне Приморского) бульвара и Воронцовского дворца завязались бои между эвакуировавшимися из порта «белыми» и передовыми отрядами «красных». В конце концов, «белые» погрузились на суда и ушли. Другая их часть прорвалась к западным окраинам и двинулась пешком в Румынию.
Галичане во время уличных боев соблюдали нейтралитет. На сборном пункте, в приютах и больницах были вывешены белые флаги. После прихода регулярных «красных» частей они отправили делегацию к командованию 45‑й дивизии и договорились, что в районах расположения УГА охрану будут нести сами галичане.
Первое время они и большевики сосуществовали вполне мирно. На здании сборного пункта висел сине-желтый флаг, белые флаги на других пунктах расположения частей были заменены красными. Солдаты, как и ранее, носили на фуражках тризубцы. Разве что офицеры сняли знаки различия.
Но вскоре идиллия закончилась. Появились политкомиссары, началась агитация за всемирную революцию. Судя по всему, большевики не очень понимали, с кем имеют дело и использовали традиционные методы агитации. Митинги начали надоедать солдатам УГА (к тому моменту уже переименованную в ЧУГА — Червону Украинскую Галицкую Армию). Не в пользу большевиков стала и отмена гимна «Ще не вмерла Україна», тем более что на подобное не решились даже деникинцы.
Отношения между союзниками стали охлаждаться. УГА все же была организованной боевой единицей, с которой приходилось считаться. Она охраняла все военное имущество, оставшееся после ухода деникинцев, и несла сторожевую службу в городе от Преображенской до пристани. Но вскоре «красные» заменили их посты своими.
Началом конца союза с большевиками стал Шевченковский праздник в Одессе. После богослужения в Спасо-Преображенском соборе, демонстрация под сине-желтыми флагами прошла от Соборной площади до Куликова поля, несмотря на протесты местного коменданта. Этого большевики уже стерпеть не могли. В местных газетах появились статьи против УГА. К тому моменту большинство галичан отправились на фронт против поляков. Сборный пункт был ликвидирован. В Одессе оставалась только одна их больница — Сборный Эвакогоспиталь, находившийся в доме мещанской управы на улице Старопортофранковской, 36.
8 апреля командование оставшихся частей было арестовано чекистами. ЧК обратилось ко всем с требованием под угрозой расстрела пройти регистрацию. Начались новые аресты, причиной которых стало антибольшевистское восстание в Тирасполе кавалерийского полка УГА.
20 апреля прибыл уполномоченный из Киева, галичан освободили и вечером 23 апреля на станции «Одесса-Товарная» был готов состав. Однако паровоз так и не подали. Люди легли спать. А ночью состав был окружен отрядом ЧК и обстрелян из пулеметов. Погибло от 20 до 60 человек. Раненых отправили в госпиталь, оставшихся арестовали. Потом произошли аресты и в больнице. Часть людей расстреляли, часть отправили в Харьков.
Интересна судьба и неудавшегося диктатора Одессы авантюриста Сокиры-Яхонтова. Он остается с «красными» и продолжает свою военную карьеру: преподает на курсах красных командиров, как начальник штаба дивизии борется с польскими войсками, захватившими весной 1920 года Правобережную Украину. Впоследствии пытался выполнять задания ЧК в Польше, но был разоблачен польской контрразведкой и обменян на польского шпиона. Потом преподавал в военных заведениях, пока в 1929 году не был арестован и расстрелян.
Федор Артеменко
