На пороге столовой появился Михаил Иванович Калинин в шляпе, из-под которой торчали пейсы.
Сталин, увидев соратника, машинально перекрестился и опрокинул очередной стакан чачи.
– Никак, Миша, не могу привыкнуть к твоему виду! – сказал он. – Мне кажется, на привыкание и вечности не хватит!
Калинин усмехнулся и ответил:
– Если бы ты знал, Коба, каково мне! Я всё-таки надеюсь, что там, – Калинин показал вниз. – со временем что-то изменится.
– Ну, надеяться нам тут не запрещают, – улыбнулся Сталин, запихивая в рот очередной кусок младенца, – Это всё-таки не ад!
– Ни ад, ни рай, ни небытие, – вздохнул Калинин, – Вечность в мире, где ты зависишь от того, что о тебе сочиняют там, среди живых. То ли скоморох, то ли марионетка…
– Да ладно тебе, – похлопал старосту по плечу Сталин. – Расскажи лучше, чем сегодня занимался?
– Сегодня как всегда, – пожал плечами Калинин, – Готовил мацу на крови русского народа, в основном детей. Ну, потом разные еврейские обряды, редактирование «Протоколов сионских мудрецов», составление планов Голодомора… Ничего нового…
Сталин продолжал есть, не забывая запивать мясо чачей.
– Слушай, Коба, хотел тебя спросить – а как человечина на вкус?
– Ну не знаю, эта вот как баранина! – ответил вождь.
– А ты не устал ежедневно младенцев убивать? – уточнил Калинин.
– А кто тебе сказал, что я их убиваю? – спросил Сталин. – У меня всё проще – приносят таз с мясом, а на нём надпись – «Мясо детей репрессированных». Ну вот, приходится есть. Правила есть правила. Хорошо хоть чачу отпускают на это дело.
– Да у меня, собственно, с мацой та же история, – сказал Калинин, – Приносят кровь в вёдрах и вперёд!
В столовую вбежал полураздетый Берия.
– Мужики, спасите, я больше не могу! – простонал он, захлопывая двери и подпирая их собой.
Калинин и Сталин сочувственно посмотрели на соратника.
– Лаврентий, я всё понимаю, но ты же знаешь – должен изнасиловать 150 женщин за день, правила есть правила!
– Но это нереально, – заорал Берия, чувствуя, что в дверь уже ломятся, – ни один человек этого не выдержит!
– Ни один не выдержит, а кровавый палач НКВД выдержит, – с тенью злорадства сказал Калинин, – Надо, Лавруша, надо!
Дверь распахнулась и дюжие охранники поволокли Берию обратно к ожидающим жертвам сексуального террора. В столовую вошёл Николай Второй с нимбом вокруг головы.
– Счастливчик, – сказал он, глядя вслед Берии.
Сталин и Калинин захихикали.
– У тебя ж жена есть, – заметил Калинин, – Чего завидовать-то?
– Ну ты и сволочь жидовская, – выругался царь, – Знаешь же, что я со своей нынешней святостью неспособен…
– Колян, ну вот что ты опять пытаешься ругаться? – усмехнулся Калинин. – Ты же знаешь, что твоя брань для нас запикивается. Не положено святому ругаться, любовью заниматься, отправлять естественные надобности…
– Ося, а Ося, – с тоской сказал Николай Второй, – Налей стаканчик, а?
– Я-то налью, – ответил Сталин. – А толку? Ты же всё равно не выпьешь, чача у тебя сразу в святую воду превращается!
Николай уронил царственную голову с нимбом на руки:
– Блин, как же я попал, ребята! Пока я там считался сатрапом и палачом, как же было хорошо! Все радости – вино, женщины, гулянки… А теперь? Сплошная молитва и ничего больше… Да ещё жена пилит – должен, мол, соответствовать образу царя-великомученика…
– Можно подумать, были времена, когда тебя Сашка не пилила? – вставил язвительный Калинин.
Николай грустно посмотрел на Сталина и Калинина и ответил:
– Разведусь я с ней, мужики! Скажу, что она мне с Распутиным изменяла!
Калинин и Сталин рассмеялись:
– Кому скажешь-то, Коля? Здесь ЗАГСов нет, и жить тебе с женой целую вечность!
– Без секса, – добавил ехидный Калинин.
Из-за двери появился бомжеватый мужичок, который бросил царю:
– Николай Александрович, вы меня в ваши дела не впутывайте! Я и так всё время из-за вас страдаю!
– Вали, вали отсюда, Распутин, – сказал царь, – Ты сейчас вообще не пойми что: то ли святой, то ли грешник!
– Вот-вот, – подхватил Распутин, – И знаете, каково это? Выпиваю я намедни с девочками, ну, думаю, вечеринка будет – огонь, как вдруг водка в горло не лезет, и по мужской линии слабость! Опять какая-то сволочь святым посчитала! Сраму перед девками – беда!
Дабы более не раздражать Николая, Распутин поспешил удалиться. В дверях появились хмурый Будённый и весёлый Колчак.
– Как прошёл день? – поинтересовался Сталин.
– Изумительно, господин Коба, – ответил довольный Колчак, – Семён Михайлович, как это сейчас у живых говорится, выдающийся шоумен! Столько веселья!
– Кому веселье, а кому и нет, – мрачно ответил маршал, усаживаясь на стул.
– Представляешь, Коба, – сказал командующий Первой Конной. – Нам с ребятами положено белогвардейцев в море зверски топить! А они ж теперь почти все святыми считаются, оттого и не тонут! Мы их на дно, а они на поверхность! Мы их снова на дно, а они снова на поверхность! И довольные, гады! Дайвинг, говорят! А нам ведь, пока их не утопишь, задание на день не засчитывают! А Колчак на берегу сидит и веселится!
– Ну, и чем дело кончилось? – уточнил Калинин.
– Уважаемый маршал проявил изобретательность, – ответил за Будённого Колчак. – Стали они вместе с казнимыми на дно нырять и удерживать их там, пока Наблюдатели им злодеяние не засчитывали! Так потихоньку программу дня и отработали!
Будённый мрачно молчал.
– Не расстраивайся, Сеня, – поддержал товарища Калинин. – Ты же знаешь, не тонет не только святость, но и кое-что другое!
– А для человека с пейсами вы на редкость остроумны, – парировал шпильку Калинина Колчак.
Сталин закончил с едой и допил остатки чачи.
Очередной день в этом загробном мире подходил к концу. Работы заканчивались, и злодеи и жертвы, много раз менявшиеся здесь местами друг с другом, шли по домам, негромко обмениваясь впечатлениями. Стихли женские стоны и в спальне Берии – палач НКВД, как всегда, выполнил свою норму по изнасилованиям.
В дверях показалось голова Распутина:
– Коля, тебя жена ищет, говорит, ты две молитвы пропустил!
Все сочувственно посмотрели на царя.
– А ещё Юровский издевается, – всхлипнул Николай Второй. – Пишет на дверях гадости: «Царь – святой импотент». Он-то злодей, ему всё можно!
– Да, ладно, Коля, чего ты, – Сталин вышел из-за стола и обнял последнего императора. – Всё ещё когда-нибудь поменяется. Это же наша Россия, они там о нас мнение регулярно меняют! Может, уже завтра ты вместо Берии насиловать девок пойдёшь!
– Правда? – с детской надеждой спросил царь вождя.
– Ну конечно, – обнадёжил Сталин Николая. – Ну что, господа-товарищи, споём?
И они сообща затянули:
Позови меня с собой,
Я приду сквозь злые ночи,
Я отправлюсь за тобой,
Что бы путь мне ни пророчил,
Я приду туда, где ты
Нарисуешь в небе солнце,
Где разбитые мечты
Обретают снова силу высоты.
