Раньше я считал, что в этой истории расставлены все точки над «і», что в эпоху интернета фальшь советской и постсоветской пропаганды неизбежно развеется, а правда о том, что на самом деле произошло 30 января 1945 года в Данцигской бухте, стала всеобщим достоянием.
Но нет — пропагандистская мифология растет и множится, не только в путинской России, но и в Украине. Более того — эта мифология затягивает на свою орбиту не только откровенных сторонников полной реабилитации и реанимации советско-российского империализма, но и субъективно честных украинских патриотов. Снова звучат голоса об «атаке века», о «трехдневном трауре в Германии», о «личном враге Гитлера» и «нашем выдающемся земляке». И называется имя этой героической личности, о которой, мол, «написано столько книг и статей, снято столько художественных и документальных фильмов» — Александр Маринеско.
Так вот: не было никогда никакого «трехдневного траура в Германии», не называл Гитлер Маринеско «своим личным врагом», более того — и претендовать на «атаку века» совершенное капитаном 3-го ранга Маринеско не может. А вот на «убийство века» — да.
Слово одному из ведущих британских историков Максу Гастингсу:
«В порту Гдыня, неподалеку от Данцига, встал на загрузку «Вильгельм Густлофф» — до войны он был круизным лайнером. В мирное время корабль брал на борт 1900 пассажиров и членов экипажа. Но в тот день в списке пассажиров значилось более 6000 душ — в том числе раненые из военных госпиталей с ампутированными конечностями и беременные женщины, для которых на прогулочной палубе было оборудовано родильное отделение.
Позже, когда «Густлофф» уже отошел от пирса, его окружила целая флотилия лодок, набитых беженцами, которые умоляли, чтобы их взяли на борт — женщины поднимали на руки детей. Сжалившись, команда спустила с бортов погрузочные сети. Считают, что по ним на корабль поднялись еще 2000 человек. Те, кому это удалось, почувствовали огромное облегчение — но, к сожалению, они были обречены. Покинув гавань, перегруженный «Густлофф» медленно преодолевал штормовые воды, раскачиваясь на резкой балтийской волне.
Он стал легкой мишенью для советского капитана-подводника Александра Маринеско, который перехватил лайнер и выпустил по нему в упор торпеды, как обычно, украшенные лозунгами: «За Родину!», «За Сталинград!», «За советский народ!».
Прозвучали три оглушительных взрыва, «Вильгельм Густлофф» сильно накренился и через 70 минут затонул. Жертвами этой катастрофы — крупнейшей в истории мореплавания, которая затмила гибель «Титаника» или «Лузитании», — стали 7000 людей.
На борту разыгрывались ужасные сцены. Сотням молодых женщин из вспомогательного подразделения немецкого ВМФ повезло погибнуть мгновенно — одна из торпед разорвалась прямо под помещением, где их разместили. Пожилые же люди, больные и раненые не могли передвигаться — их смерть была длинной и болезненной.
Раздавались крики людей, замкнутых, как в ловушке, между водонепроницаемыми перегородками, которые опустились сразу после взрыва. Матросы выстрелами из винтовок пытались укротить взбешенную толпу, которая ринулась наверх с нижних палуб. Стюард, пробегая мимо одной из кают, услышал выстрел. Открыв двери, он увидел офицера ВМФ, который стоял с пистолетом в руке над трупами женщины и ребенка; другой ребенок с ужасом хватался за его ногу. «Убирайтесь прочь!» — крикнул офицер, и стюард закрыл двери, не мешая отцу закончить дело.
Многие из тех, кому удалось попасть в шлюпки, замерзли на смерть, не дождавшись спасателей, которые прибыли на место катастрофы с рассветом. Всего выжило 949 человек».
В этом тексте есть существенная неточность: жертв катастрофы было значительно больше. Хайнц Шон, 18-летний стажер хозяйственно-административной службы корабля, был среди тех, кто выжил; потом он собирал все материалы, связанные с историей лайнера, свидетельства уцелевших и в конечном итоге стал хронистом этой катастрофы.
По его подсчетам, 30 января 1945 года на борту теплохода находились по меньшей мере 10500 человек; из них — более 8000 только беженцев (точное число неизвестно), 173 членов экипажа, 162 раненых солдата и почти 1300 офицеров, унтер-офицеров и лиц рядового состава 2-й учебной дивизии подводных сил (из них 373 девушки из вспомогательной службы, которая под конец войны появилась в Кригсмарине из-за нехватки мужчин).
Спасателям, которых привел за собой крейсер «Адмирал Хиппер», удалось достать из воды 1239 человек, определенная часть которых в последующие дни умерла от переохлаждения и пневмонии (ведь температура воздуха составляла той ночью ? 18°С). Поэтому войну пережило менее тысячи пассажиров «Густлоффа», несколько сотен из которых оставили письменные показания.
Поэтому все было еще страшнее, чем пишет британский историк.
Напомню, что 8000 беженцев — это были инвалиды, женщины, дети-сироты (целый интернат), пенсионеры. На борт погрузили и городской роддом во главе с одним из лучших гинекологов Германии профессором Рихтером (до отхода «Густлоффа» на нем родилось шестеро здоровых младенцев.). Понятное дело, что никто и никогда не сумел бы организованно провести эвакуацию этой массы людей, когда корабль быстро погружался в воду.
Вот свидетельство Ингеборг Ротенбергер, которая пережила катастрофу: «Ребенок выпал из рук женщины, которая повисла на скобе трапа, и почти сразу был затоптан безумной толпой внизу. Если бы я наклонилась к ней, меня также сразу же затоптали бы вместе с ней. Вокруг меня все рвались к трапу. Я споткнулась о невидимое кричащее тельце и едва удержалась на ногах. Толпа понесла меня дальше. Это было ужасно…».
А в воде плавали сотни людей, которые пытались добраться до ближайших полупустых шлюпок, плотов или обломков. Это удавалось немногим. Кое-как держаться на воде удавалось лишь тем, у кого были пробковые нагрудники — других сразу тянула на дно теплая одежда. Родители отдавали свои нагрудники детям и сами почти сразу тонули. Однако это не помогло — ледяная вода быстро делала свое дело, и скоро на волнах качались сотни детских трупиков в нагрудниках.
Плоты не защищали пассажиров от пронзительного ветра и брызг — промокшие люди быстро превращались в ледяные статуи. Очевидцы вспоминают собаку-поводыря, которая из последних сил тянула к борту шлюпки своего уже мертвого слепого хозяина. На воде продержались до прибытия спасателей лишь молодые курсанты-подводники, которые отдали свои пробковые жилеты детям и женщинам: приблизительно половина из них осталась в живых.
А теперь — о самом главном.
До сих пор бытует, как видим, миф, что на борту «Густлоффа» находились десятки экипажей немецких подводных лодок, которые — если бы не подвиг Маринеско — могли бы выйти в море на «U-ботах» новейшей конструкции и парализовать судоходство в Атлантике, поставив армии западных союзников на континенте на грань катастрофы.
В действительности же цифра в 3700 подводников, которые якобы находились на борту «Густлоффа», из разряда тех же «точных» цифр, что и «28 панфиловцев», которые якобы подожгли полсотни немецких танков. Это — пропагандистский миф. Существует достаточно документальных свидетельств того, какие именно категории пассажиров пытался вывезти «Густлофф» из окруженной советскими войсками Восточной Пруссии — от тетрадей учета пассажиров, которых хватило только для того, чтобы занести в них более 6100 человек (и среди них — упомянутые уже 1300 «штыков» 2-й учебной дивизии подводных сил), до сотен воспоминаний уцелевших после потопления корабля, от судебных журналов кораблей, которые занимались спасением утопающих пассажиров до памятников погибшим морякам.
В городке Мельтенорт на севере Германии, вблизи Киля, стоит памятник погибшим немецким подводникам. Всем. Поименно. Есть там и особая бронзовая доска тем, кто отправился на «Густлоффе» в свой последний рейс: 390 «мореманов» Кригсмарине, из них 8 офицеров, старший из которых имел звание капитан-лейтенанта, остальные — унтер-офицерский и рядовой состав. Это — не считая девушек из вспомогательной службы. Другими словами, в результате атаки Маринеско погибли меньше половины подводников, которые были на борту «Вильгельма Густлоффа». И это понятно: моряки не был так физически истощены, как беженцы, они умели плавать и были способны выбраться из воды на спасательную шлюпку, не перевернув ее.
В то же время: эти поименные списки погибших лишний раз подтверждают поразительную разницу с советской, да и постсоветской действительностью, где число жертв Второй мировой войны до сих пор известно с точностью до нескольких миллионов людей. И лишь человек, который побывал на выучке у «кремлевских чекистов», может думать, что в послевоенной Германии можно было скрыть гибель на «Густлоффе» нескольких тысяч подводников, что людей, у которых остались близкие и родные, можно вычеркнуть — словно их никогда и не было — из памяти народа, который основательно переосмыслил свое прошлое и сделал соответствующие выводы, в отличие от постсоветского пространства, где до сих пор «свой» тоталитаризм — «хороший», «правильный», и только «чужой» — «плохой».
Но представляли ли бы угрозу для Британии и США новейшие немецкие подводные лодки новых типов (ХХІ и ХХІІІ серий) в последние месяцы существования нацистского режима в случае, если бы более девяти сотен моряков 2-й учебной дивизии подводных сил беспрепятственно добралось до Киля? Да, эти лодки (которых было построено более сотни и которые потом очень долго «творчески копировались» у СССР) представляли собой очень грозное оружие. Но только при трех обстоятельствах: при наличии хорошо подготовленных экипажей плюс баз поддержки в океане и возможности наиболее полного обеспечения лодки оружием, топливом, вспомогательными материалами и т. п.
Ни одного из этих обстоятельств к началу 1945 года не существовало. Зайти во время далекого похода куда-либо на ремонт, отдохнуть экипажу, просто подышать свежим воздухом — все это стало невозможно. В 1942 году для этих целей немецкие субмарины использовали безлюдные закоулки островов Карибского моря; но теперь плотность морского и воздушного патрулирования сил союзников и их техническое оснащение (буи с гидрофонами, радиолокаторы, приборы ночного слежения) плюс подключение к антигитлеровской коалиции практически всех государств Латинской Америки сделали такие вещи невозможными. С топливом было еще хуже. В это время из-за нехватки горючего так же, как и десятки новейших субмарин, простаивали сотни реактивных истребителей (Ме-262, Ме-163, Не-162) и десятки реактивных бомбардировщиков (Ar-234).
Обратим внимание на военные звания погибших подводников 2-й учебной дивизии: они еще не стали офицерами (те, кому это предстояло), а другие — специалистами-унтерами. Один-два, редко у кого три выхода в море с погружением (каждый поход продолжительностью в двое суток) — разве этого достаточно, чтобы успешно воевать новейшим оружием в условиях практически полного контроля Атлантики союзниками?
Конечно, Гитлер мог бросить в бой и неготовые и «несыгранные» экипажи, но от этого не было бы толку. Ведь за второе полугодие 1944 года немецкий подводный флот потерял по различным причинам 139 единиц, в то же время потопив лишь 65 судов союзников. При этом в 1944 году через Северную Атлантику прошло 266 конвоев — 12907 транспортных судов и 1945 кораблей охраны, и потери конвоев составляли 0,1%, то есть погибали от немецких подводных лодок преимущественно суда, которые двигались в одиночку.
Выучка и организованность английских, американских, канадских и других моряков, которые воевали в Атлантике, к этому времени превосходила подготовку немецких подводников; лучшие мастера подводной войны Кригсмарине погибли в 1942-43 годах. Преимущество подводники Третьего рейха имели в то время лишь там, где их противник существенно уступал им по уровню подготовки. Так, 12 августа 1944 года в Карском море в глубоком советском тылу субмарина U-365 встретилась с транспортом «Марина Раскова», который охраняли три только что полученные по ленд-лизу новейшие корветы американского производства. Но U-365 повредила транспорт и свободно, как на учениях, один за другим потопила два корвета; третий поспешил скрыться. И тогда немцы добили «Марину Раскову».
В целом на протяжении 1944 года каждая вторая немецкая подводная лодка, выйдя с базы, не возвращалась на нее. Каждый месяц строилось 18 субмарин — и погибали также 18. В 1945 году ситуация ухудшилась: за год союзники потеряли в Атлантике в результате атак подводных лодок 65 судов, а немцы — 83 субмарины. Нечего и говорить, что более высокие шансы погибнуть имели команды, укомплектованные из новичков, или только что образованные «миксты», где люди еще не притерлись друг к другу. Поэтому Гитлер мог бросить в море курсантов 2-й учебной дивизии подводных сил — но укомплектованные ими подводные лодки, скорее всего, так и не вернулись бы в большинстве своем на базы, лишь немного напугав британцев и американцев.
Так что спасителем Британии и вообще — Запада от нацистских «U-ботов» Маринеско не был и быть не мог.
И, кстати, якобы уникальное боевое мастерство Маринеско — тоже вещь весьма проблематичная: «Густлофф», вопреки всем правилам войны, шел с включенными ходовыми огнями и практически без эскорта (один устаревший эсминец и один катер-торпедолов). Мишень была видна издалека, и промахнуться, даже ночью, стреляя из надводного положения, было трудно.
А так как корабли эскорта и спасатели, которые пришли с крейсером «Хиппер», были заняты прежде всего спасением людей, С-13 (подводная лодка серии «Сталинец») под командованием Маринеско могла спокойно уйти с места атаки, осуществленной, как уже было сказано, из надводного положения. «Спокойно» — это означало разобраться с одной из торпед, которая не вышла из торпедного аппарата, и закрыть внешний люк этого аппарата. Следовательно, командир и те офицеры С-13, имеющие бинокли, хорошо видели последствия своей атаки, потому что во время погружения на «Вильгельме Густлоффе» включилось все освещение…
А 9 февраля 1945 года тот же Маринеско уничтожил еще один большой враждебный корабль, считая его — из-за низкого силуэта — крейсером типа «Эмден». На самом же деле это был теплоход «Генерал фон Штойбен», переоборудованный под плавучий госпиталь, на котором не было ни одного враждебного подводника и на котором погибли более 3000 тяжело раненых и беженцев (спаслись лишь около 300 людей). Опять-таки — ноль вреда врагу; вряд ли до конца войны кто-нибудь из этих раненых успел бы снова стать в ряды войска, не говоря уже о том, что там были сотни солдат с ампутированными конечностями…
Несомненно, информация о том, кого в действительности отправил на дно капитан 3-го ранга Александр Маринеско, несмотря на его победные реляции, дошла до командования. Большинство советских офицеров и генералов сложно заподозрить в чем-то, хотя бы немного похожем на гуманизм (как по отношению к своему населению, так и по отношению к враждебному). Но здесь шла речь о вещах абсолютно неприличных, даже для сталинских времен: Маринеско вел себя вызывающе, чувствовал себя героем, которому все разрешено, хотя реального ущерба врагу не нанес.
Очевидно, именно поэтому командующий военно-морскими силами СССР адмирал Кузнецов, который вошел в историю не в последнюю очередь благодаря своему бережливому отношению к личному составу (он даже добился у Сталина запрета спецслужбам арестовывать флотских офицеров!), беспощадно выбросил Маринеско из числа морских офицеров. А когда Кузнецова «съели» в результате политических интриг — вот тогда и начал создаваться миф о «асе-подводнике». Кстати: сталинский режим отнесся к Маринеско намного либеральнее, чем ко многим другим офицерам его ранга.
Из рядов ВКП(б) он был исключен в начале войны за «систематическое пьянство» (как было сказано в соответствующих партийных документах), но под суд не пошел. А перед выходом С-13 в Данцигскую бухту Маринеско в который уже раз «загулял», сорвав своевременный выход на боевое задание. Но опять-таки, его не отдали на растерзание трибуналу. Но после войны у командования лопнуло терпение (интересно, те, кто сейчас «патриотически воспитывает» на примере Маринеско молодежь, вспоминает обо всех этих вещах?).
И вообще, слава советских подводников существует по большей части на бумаге, которой пользуются мифотворцы, и на телеэкранах. СССР во время войны с Германией потерял половину своих субмарин, которые были на этом театре военных действий, потопив при этом лишь 19 мелких боевых кораблей (в основном переоборудованных из гражданских судов) и более 100 транспортников. И ни одного попадания торпедой в боевые корабли специального построения, начиная с эсминца и выше.
Ну, а повторять бессмыслицу о «трауре в Германии» и «враге фюрера» сегодня просто стыдно. Траур действительно был объявлен, но… в 1936 году, когда был убит лидер швейцарских нацистов Вильгельм Густлофф, в честь которого через год назвали круизный теплоход. Это тогда Гитлер провозгласил: «За спиной убийцы стоит наполненная ненавистью сила нашего еврейского врага, который пытается поработить немецкий народ…». Вот о каком «враге фюрера» в действительности должна идти речь, а не о Маринеско.
Впрочем, юридических претензий к атаке С-13 на «Густлоффа» нет. Это засвидетельствовал Институт морского права в Киле (ФРГ) еще во времена «холодной войны», отметив: «Густлофф» находился в составе Кригсмарине и был вооружен универсальными артустановками, следовательно, атака для его уничтожения во время войны была вполне законной. То же, что абсолютное большинство жертв этой атаки — беженцы, женщины, инвалиды, воспитанники детских домов, раненые — это страшная правда тотальной войны между двумя тоталитарными режимами.
А вот моральное измерение проблемы — и для самого подводника, и для тех, кто прославляет его сегодня — это другое. И в таком свете Александр Маринеско, который за каких-то десять дней убил больше младенцев, женщин, подростков, раненых и инвалидов, чем все подводники всех морских государств за обе мировые войны, действительно автор «атаки века», которую, впрочем, лучше назвать «убийством века».
Настоящую же успешную «атаку века» провел 19 ноября 1944 года с американской подводной лодки SS-311 «Арчерфиш» Джозеф Инрайт. Ее целью стал крупнейший на то время в мире японский авианосец «Синано», который охраняли три эсминца. Из шести выпущенных торпед в цель попали четыре, отбуксировать утопающий авианосец к берегу не удалось, и через 7 часов после попадания торпед громадный корабль затонул. Но неосоветская пропаганда, разумеется, признать первенство американцев в морской победе не может, поэтому и раздувает миф об Александре Маринеско.
