Олег Калугин: «Директор ФСБ Александр Бортников ещё продемонстрирует свои возможности. Его всегда отличало умение нестандартно оценивать людей и события»
Десять лет назад, в марте 2001 года Главная военная прокуратура возбудила уголовное дело против отставного генерал-майора госбезопасности Олега Калугина по статье 275 УК РФ. («Государственная измена»).
Однако обвиняемый в то время находился в США и Московскому городскому суду пришлось рассматривать дело заочно. В итоге Калугин в 2002 году был лишён воинского звания, всех государственных наград (более двадцати), пенсии и приговорён к 15 годам лишения свободы в колонии строгого режима.
Так ветеран советской внешней разведки, бывший депутат Верховного Совета, общественный деятель, публицист окончательно стал невозвращенцем.
Сейчас Олег Калугин «отбывает срок» недалеко от Вашингтона. Преподает в Центре по изучению проблем разведки и контрразведки. О своей жизни и взглядах на проблемы развития российского общества он рассказал в телефонной беседе с корреспондентом «Совершенно секретно».
– С тех пор, как вы уехали из России, прошло пятнадцать лет. Не скучаете?
– Единственная причина, почему я хотел бы поехать в Россию, – надеюсь, что это случится, – чтобы посетить могилы моих родителей и повидать друзей, которые, слава Богу, ещё живы, и которых немало. Но это – в будущем. А сейчас ситуация в стране такая, что с многими не только не встретишься, а даже по телефону не поговоришь … Вот один мой московский человек буквально пропал. Я ему не мог несколько месяцев на мобильный дозвониться. А тут вдруг звонит сам. Оказывается он в Калифорнии. Я спрашиваю: «Почему не отвечал, и вообще, что происходит?» Он в ответ: «Сам что ли не знаешь, какая обстановочка».
– Сейчас в связи с эмиграцией чаще всего вспоминают олигархов – Березовского, Гусинского, Чичваркина. Но ведь за границей живут ещё и такие бывшие наши сограждане, как Гордиевский, Резун. Вы ставите себя в один ряд с ними?
– Нет, конечно. Что за ерунда. Я уехал из России в США осенью 1995 года по рабочим делам. Я тогда уже давно был на пенсии. За моими плечами был немалый опыт общественной и политической деятельности. Более того, у меня уже был довольно процветающий бизнес в области радиоэлектроники. Я хотя и не специалист, но осуществлял в этом направлении коммуникативную миссию, занимался пиаром. В США я поехал всего на пару недель. И вдруг, находясь там, услышал от своих московских приятелей совет не торопиться с возвращением. Вот, дескать, похоже, что сейчас на тебя волна пойдёт со стороны нашего руководства. Задержись.
– То есть ещё при Ельцине?
– Да… Уже тогда накат начинался. И я остался. Оказалось, что правильно. Когда пришёл Путин, у нас с ним состоялся даже своего рода обмен взглядами на текущие события. Конечно, мы лично не общались, и не говорили по телефону. Просто тогдашний руководитель ФСБ Владимир Владимирович очень резко высказался в мой адрес. Я ответил также резко в его адрес. Но через средства массовой информации.
Я не планировал остаться в США, однако мой контракт, по которому я уезжал в 1995 году, оказался очень удачным, поскольку позволял, скажем так, определиться в Америке. Я же не просил политического убежища, я не пересекал границу нелегально. Я приехал сюда по рабочим делам, оставаясь россиянином. У меня в России была семья, квартира, работа. И вдруг в заявлениях руководства ФСБ в мой адрес звучат обвинения в том, что я – предатель. Разведывательное сообщество всегда было непросто устроено, но чтобы вот так обвинять устами руководителя!… Конечно, система не могла мне простить открытого выступления, которое я сделал ещё в 80-е годы.
– В 1990 году по представлению КГБ вы уже один раз были лишены звания, всех наград и пенсии. Однако позже вас полностью реабилитировали благодаря решению Горбачева.
– Однако до суда тогда дело не дошло. И это при том, что, по идее, до августа 1991 года у КГБ были для этого все возможности. Хотя я был намерен судиться. Теперь же, в результате состоявшегося публичного обмена мнениями с Путиным, я ему сказал: «Как вы можете называть меня предателем, в чем-либо обвинять без соблюдения соответствующих процессуальных правил, забыв о таком понятии как «презумпция невиновности». Как вы можете всё это позволить себе, живя в цивилизованном обществе. В таком случае я назову вас «военным преступником». Такой вот был контекст нашего разговора, после чего мои друзья меня предупредили: ты пока сюда не приезжай. Пережди. Состоялся заочный суд. Я его отбываю так же – заочно.
– А не пытались мысленно представить ситуацию? Вот вы покупаете билеты до Москвы, проходите регистрацию, садитесь в самолёт и…
– …После посадки – сразу же арестовали бы. Потом – Лефортово. Конвейер… Нет. Я лично совершенно не готов участвовать в создании такого сценария своей жизни. Я – на свободе и действую сообразно своим интересам, в соответствии со своими взглядами на жизнь. У меня образовался новый круг друзей. И в том числе из российской эмиграции, с которой у меня замечательные отношения. Так что в этом отношении я не чувствую себя одиноким, заброшенным, никому не нужным.
– Когда против вас было возбуждено уголовное дело, Мосгорсуд нашёл возможность доставить вам повестку прямо в Вашингтон. А после того, как вынесли решение, копию приговора Вам прислали?
– Копию повестки, полученной по почте из посольства, я передал в международный музей шпионажа, работой которого руковожу уже более десяти лет. А копию приговора не передавали…
В своё время бывший председатель КГБ Крючков, отсидев в Лефортово как один из членов ГКЧП, издал мемуары.
– Не популярная, но любопытная книжка.
– В США о ней вообще неизвестно. В ней есть бесподобный абзац: «Яковлев, Бакатин и Калугин являются единомышленниками и соучастниками в развале органов госбезопасности и Советского Союза». Вот такую историческую миссию мне выдал товарищ Крючков. Крючкова уже нет. Но его дело продолжает нынешнее поколение советских чекистов, управляющее государством. Я бы сказал так: во всей истории человечества нет другого такого факта, когда основной массив государственных служащих в гражданском государстве происходит из службы безопасности. Я видел кое-какие цифры на этот счет. Около 70 процентов людей, работающих в правительстве и в кремлёвском аппарате, в частности, имеют или имели отношение к органам госбезопасности. В такой ситуации менталитет этого коллектива бывших сотрудников-чекистов, становится однозначным. Ими владеет ностальгия по старым временам, когда они были частью пирамиды… В первую очередь это касается старшего поколения силовиков. Именно они и являются носителями такой вот державнической, «неодворянской» идеологии.
Я всегда в своих публичных выступлениях привожу такое сравнение. Советская система держалась на трех китах: КПСС, КГБ и военно-промышленный комплекс. Сегодня в России ситуация немного иная. На первом месте – ФСБ, на втором – РПЦ и её приходы, как общественный институт, который с незапамятных времён сотрудничал с органами безопасности. А на третьем – крупный бизнес, деловые люди, которые знают, что если они не будут дружить с представителями органов, то им могут сорвать контракт, могут обвинить во взяточничестве, а могут и вообще убить. Такая вот новая плеяда.
– Ваше имя за последнее десятилетие в России накрепко связано с определением «предатель», «перебежчик».
– Никуда ни с какими секретами не убегал. Повторю: я уехал в 1995 году. А до этого в течение многих лет был у них под рукой. Сколько было возможности меня арестовать, судить, посадить. Просто у них никогда ничего против меня не было. Кроме злости за то, что я публично и аргументировано осудил советскую систему. До отъезда я занимался политическими проблемами. И если вспомнить, то был даже избран народным депутатом. Был избран народом. Но сейчас другие времена и это не воспринимается. Кто управляет государством, тот управляет и статистикой. Я имею в виду выборы и тому подобное.
А опыт работы в качестве депутата мне очень помог. Благодаря ему я узнал многое из того, чего не знал прежде. Как именно живут простые люди. Вы же можете представить, что с тех пор, как я стал сотрудником разведки в 1958 году, я практически всю свою жизнь, до окончательного возвращения в 1980 году, провёл за границей. И поэтому, когда меня по распоряжению Крючкова «сослали» на работу в Ленинград, для меня критически важным стало узнать, как живёт советский народ, чем занимаются органы безопасности внутри страны. Сначала я был на должности заместителя, а позже – первого заместителя начальника управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области. С большим количеством офицеров под моей командой. Но одно дело быть разведчиком и ездить по всем миру – от Австралии до Ирландии – и вербовать иностранные источники информации, а другое дело – отслеживать своих людей, сажать их в психушки, только потому, что они не верят в светлое будущее, которое им обещают, и должны ежедневно стоять в очередях за колбасой.
Но критерием уровня жизни населения и в США, и в СССР все-таки была не одна лишь колбаса…
– Девяностые годы – чёрная эпоха для российской разведки. Бесконечная череда перебежчиков, провалов, ухода высокопоставленных дипломатов на сторону бывшего противника, раскрытия агентурных сетей по всему миру. А сейчас всё в порядке. Кривая предательств резко пошла вниз?
– На мой взгляд, после развала СССР в органы пришли люди нового поколения не только с точки зрения возраста, но и восприятия действительности. КГБ считалась элитарным учреждением. Одна из причин – право выезда за границу. Сейчас такая возможность есть у всех россиян. С колбасой порядок. С жильём ситуация тоже нормализуется. Люди приобретают жильё в кредит. Кредитами охвачено население всей страны.
– Какое население?
– Платежеспособное, разумеется… Ну, сотрудникам СВР (Служба военной разведки – ред.), по крайней мене, стали давать квартиры. Предоставлять невероятные финансовые льготы. Они тоже пользуются успехами российской экономики. Офицеры ездят в отпуск за границу, чего раньше представить было невозможно. Служба заботится о благосостоянии своих сотрудников в большем объёме, чем в 90-е годы, когда был полный вакуум. Понимаете, тогда среди сотрудников разведки поселился страх, разочарование и недоверие. В их работе присутствовала идейная мотивация, которая в одночасье рухнула. А теперь стали реально работать рычаги материального давления на офицерский состав.
– Опять же вырос уровень государственной поддержки нелегальных разведчиков и и заботы о них. Я имею ввиду Анну Чапмен и её товарищей.
– Я считаю это самым большим успехом СВР за все 20 лет.
– Смеётесь! Вы же сами всегда говорили, что нелегальная разведка – атавизм эпохи холодной войны.
– Да. Сети нелегалов создавались на случай перерастания холодной войны в ядерный конфликт, когда резидентуры не смогут управлять агентами в странах их нахождения. Когда в результате взаимного обмена атомными бомбардировками резидентуры сами по себе прекратят своё существование, когда будут разрушены все коммуникации, – придёт время нелегалов. Считалось, что только они смогут эффективно действовать по заранее созданным моделям, передавая информацию в центр, разрушая системы правительственной связи, организовывая теракты, подрывы мостов и тоннелей.
– Отравляя колодцы…
– Именно так. Всё это – реалии настоящей войны, к которой готовились и мы, и Запад. Сейчас таких планов и ожиданий, слава Богу, нет. Но вот, как это ни удивительно, выясняется, что нелегальная разведка в структуре СВР по-прежнему действует.
– То есть управление «С», которое в прежние годы занималось организацией нелегальной разведки, по-прежнему в каком-то виде существует и направляет работу против бывшего «главного противника», то есть США.
– Как ни удивительно. И этих нелегалов у них оказывается очень много. Но вот в прошлом году часть из них оказалась в беде, и государство поспешило к ним на помощь. О них проявили заботу. Это должно оказать благоприятное воздействие на всю агентуру, должно поднять её настроение, активизировать. Им дали своего рода сигнал, что могут спокойно работать, что их и в дальнейшем не оставят в беде. Я сужу не по какой-то собственной информации. Я делаю выводы на основании сообщений в СМИ.
– Так, по идее, надо было бы начинать с того, чтобы позаботиться, к примеру, о Джоне Уокере, Олдриче Эймсе, Роберте Хансене, – агентах нашей разведки, разоблачённых в США, и отбывающих пожизненные сроки в заключении. Надо было бы для начала предоставить им российское гражданство и добиваться освобождения как наших граждан.
– Этого не делают, видимо, по каким-то другим причинам. СВР не только не добивается их освобождения, но и в принципе не признает их своими агентами.
– Видимо, степень серьёзности той информации, которую они передавали в Москву, и вообще их значение для российской разведки настолько велико, что о них лучше забыть в принципе.
– Наверное.
– Не считаете ли Вы, что в эпоху Интернета, глобализации информационных потоков вырастает значение радиоэлектронной разведки, а значение агентурной минимизируется. Зачем резиденту, «хэндлеру» ехать в Вену на встречу с агентом, если весь материал можно передавать по электронной почте.
– Или смс?… Нет, этого не произойдет никогда. Агентурная работа, строящаяся на реальном общении людей, их симпатиях, наклонностях, слабостях, не заменит общение через электронную почту или скайп. Сила советской разведки как раз и была в том, что в своей работе она использовала в том числе и внутреннюю мотивацию людей, соглашающихся на сотрудничество. Сейчас всё большее значение приобретают материальные факторы, но моральная основа агентурной работы не отменяется. В каком-то смысле моральный фактор на фоне глобальной меркантильности приобретает ещё большую силу, чем прежде.
– То есть, нет оснований беспокоиться, что содержание резидентур – дело нерентабельное, затратное и вообще бессмысленное.
– Ну что вы. Ни в коем случае. Наши резидентуры, так же как и российские интересы, присутствуют во всех странах, несмотря на отсутствие признаков внешней активности по линии МИДа. Просто количество кадровых сотрудников резидентур, сейчас уже не может быть таким как раньше. В мои годы количество работающих в одной резидентуре доходило до ста человек. Сейчас столько персонала держать, я думаю, не станут.
– Если представить, что вы остались в России, находитесь не в Лефортово, а живёте на Рублевке, обласканы нынешним руководством. В какой отрасли вы бы сейчас развернулись? Что вам ближе: нефть, газ, транспорт?
– Если допустить, что мне бы не мешали, то я бы по прежнему работал в системе консалтинга, в интеллектуальном бизнесе, то есть в том, который зависит от моего интеллекта. Наверное, я бы так и продолжал работать в компании «AT&T».
– Да-а. Ваши бывшие коллеги нашли себя в более доходных отраслях. Евстафьев, Сечин. Но даже такой изгой, как Виталий Юрченко, многие годы как огня, боявшийся публичности, теперь открыто работает в бизнесе, каждый день ходит на работу в «Гринфилдбанк» на Сретенке.
– Я уже сказал, что российская действительность глобально зиждется на выходцах из КГБ. А Юрченко – это просто позорная страница советской разведки.
– В 1985 году Юрченко, сотрудник внешней контрразведки, исчез в Риме, потом оказался в США. А спустя какое-то время явился в советское посольство в Вашингтоне и сообщил, что ни в чём не виноват, и его якобы украли цэрэушники, держали взаперти, обкалывали наркотиками, склоняли к сотрудничеству. Но он, типа, не сдался.
– Когда Юрченко исчез в 1985 году, наша контрразведка стала выяснять, какие связи у него есть заграницей. Выяснилось, что в Канаде у него имеется, так сказать, приятельница. Пообщались с ней… А через некоторое время у неё действительно объявился Виталий Сергеевич. Он рассчитывал, что она примет его как героя. Однако она выставила его за дверь, сказав, что не станет общаться с предателем. Взвесив все за и против, он вернулся назад. Но история была громкая. И тогда Крючков придумал версию «похищения». Чтобы создать видимость якобы проявленного героизма, Юрченко наградили знаком «Почётный чекист», чем, конечно, страшно оскорбили сотрудников внешней разведки, имевших такие же знаки, но за реальные успехи, а не мнимые.
– Как бы вы сформулировали нынешние задачи СВР?
– Исключительно в ключе модернизационной политики президента Медведева. Сейчас промышленный, экономический шпионаж станет у Службы внешней разведки задачей первостепенной. Говорю это с полной серьёзностью. Для того, чтобы решать вопросы модернизации российской промышленности, её новейших отраслей, электроники, сектора, связанного с добычей всё большего количества природных ископаемых, одного «Сколково» недостаточно. Здесь необходим поиск информации о конкурентных технологиях, компьютерных разработках, позволяющих России окончательно не отстать от Запада и Китая.
При наличии в стране таких колоссальных финансов, сосредоточенных в руках относительно узкой части бизнесменов, эти секреты разумнее приобрести, используя потенциал разведки, нежели изначально создавать отдельные производства. Согласитесь, намного легче купить новые технологии через подставные компании в Европе, нежели инвестировать в свою науку, в кадры, в учёных, в институты и лаборатории. Я думаю, подход может быт только такой.
– Одно время казалось, что вы были близки по настроению с Александром Литвиненко.
– Литвиненко погиб в Великобритании. Моё положение обеспечивает мне безопасность тем, что я открыто взаимодействую с обществом, читаю лекции, много работаю. Не на основе компромата на руководителей разведки и деятелей государства, а просто на основе своих профессиональных знаний, умений.
– Литвиненко тоже был общительным, но от полония это его не спасло.
– Я вам скажу удивительную вещь. Саша погиб в Великобритании. Однако за всю историю Соединенных Штатов на их территории не погиб ни один советский, ни российский гражданин. Организация работы служб безопасности здесь поставлена на такой уровень, что этого просто не может произойти. Это не упрёк службам безопасности европейских государств. Это – статистика.
– Во время публичной лекции в Нью-Джерси летом прошлого года вы сказали, что Путин никогда не работал в разведке.
– Да, это так. Он никогда не работал в ПГУ КГБ СССР, он работал в ленинградском управлении.
– А как же ГДР?
– Именно. В соцстраны, в ГДР отправляли сотрудников из внутреннего аппарата. Органы советской разведки действовали за пределами советского блока.
– Но в Википедии пишут «служил в 4 отделе Первого главного управления КГБ СССР (внешняя разведка)».
– Я никак не могу прокомментировать эту информацию.
– То есть?
– Это значит, что мне, как его бывшему начальнику, про это ничего неизвестно. Это какая-то фантазия. Придумка нашего времени. Он в ПГУ никогда не служил.
– Кстати, как вам нынешний директор ФСБ Александр Бортников. Он же – ленинградец. У вас служил.
– Да, это был очень способный, целеустремлённый сотрудник. Он всегда выделялся из общей массы офицеров госбезопасности своей работоспособностью. Его отличало умение нестандартно оценивать людей и события. Мне кажется, он должен соответствовать своему нынешнему руководству и ещё продемонстрирует свои возможности. Одним словом – человек на своём месте.
– А что скажете про Фрадкова? Судя по всему, назначение на СВР человека со стороны, из политики – некий модернизационный, цивилизованный подход к кадровой тематике.
– Отнюдь. Вот насчет Фрадкова я ничем вас не обнадёжу. Он начал работать с нами ещё в 70-е годы, во время своей командировки в Индию. Уже тогда начал сотрудничать. Так что, увы, Фрадков… Увы. Не чистый политик.
Из досье «Совершенно секретно»
Калугин Олег Данилович, родился в Ленинграде в 1934 году. Окончил Институт иностранных языков МГБ СССР, а позже – Высшую разведывательную школу КГБ. В конце 50-х под видом советского студента-филолога проходил стажировку в Колумбийском университете. С начала 60-х годов неоднократно по линии Первого главного управления КГБ (внешняя разведка) выезжал в командировки в США. Работал в вашингтонской резидентуре. Возглавлял управление внешней контрразведки ПГУ. В 1974 году получил воинское звание генерал-майора, став самым молодым генералом в истории КГБ. В 1980 году, после невозвращения из США заместителя генсека ООН Аркадия Шевченко, был отозван в СССР и переведён из центрального аппарата КГБ СССР в территориальное (областное) управление, из внешней контрразведки ПГУ – в контрразведку обычную. До 1987 года служил в должности первого заместителя начальника УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области. В этот период здесь, в территориальных органах КГБ, в частности проходил службу под руководством Калугина Владимир Путин.
В 1987 году Калугин написал письмо Горбачеву с обоснованием необходимости реформы органов КГБ, включая их деполитизацию и департизацию, ликвидацию системы политического сыска, строгую отчётность КГБ перед парламентом. В 1989 году по достижении пенсионного возраста генерал-майор Калугин был отправлен в запас, а затем в отставку. Летом 1990 года выступил на конференции «Демократической платформы в КПСС» с заявлениями о деятельности КГБ. В ответ на это КГБ обвинило Калугина в клевете. Отставной генерал был лишён государственных наград, воинского звания, пенсии и знака «Почётный сотрудник госбезопасности». В том же 1990 году стал народным депутатом СССР от Краснодарского края.
В 1994 году написал две книги: «Прощай, Лубянка!» и «The First Directorate». В 1995 году выехал на работу в США без намерения обосноваться там на постоянное жительство.
В марте 2001 года Главная военная прокуратура РФ возбудила против Калугина уголовное дело, обвиняя его в разглашении государственной тайны и выдаче американцам секретных данных о советских агентах в США. Как писала тогда «Независимая газета»: «Из официальных американских источников известно, что он выдал граждан США, якобы работавших на советскую разведку, – Роберта Липку и Джорджа Трофимова». «Им уже, слава богу ничего не угрожает, – вспоминал в 2002 году полковник внешней разведки в отставке Леонид Колосов. – «А вот стране и нашей разведке, в первую очередь, его предательство нанесло немалый урон. Пришлось в срочном порядке менять и резидента, и агентов. 16 человек из посольства в Вашингтоне вернулись в Москву, журналисты, с которыми он работал, были срочно отозваны».
