“При попытке изнасиловать сорвал с себя погоны”

“Убийство совершено с целью хищения свиньи”

То, что в начале 1946 года в Советской зоне оккупации Германии произошел скачок уголовной преступности, удивляло и не удивляло одновременно. Если посмотреть на экономическую ситуацию в стране, то ничего странного в том, что оставшиеся без средств к существованию и нерегулярно получавшие скудный паек немцы пошли грабить и убивать более успешных и обеспеченных соотечественников, не было. Как вряд ли стоило поражаться тому, что свой существенный вклад в подобные преступления внесли солдаты и офицеры Красной армии, причем как продолжавшие служить, так и демобилизованные или дезертировавшие из своих частей. В то время в Германии за счет побежденных не обогащались только самые принципиальные и ленивые. Все остальные активно пополняли личные материальные и продовольственные резервы перед неизбежной встречей с родиной, где в промтоварных магазинах наблюдалась либо обычная пустота, либо невероятно высокие цены, если магазин входил в сеть коммерческой торговли. А продукты в условиях неурожая и, если говорить без обиняков, очередного голода трудно добывались даже по карточкам.

Несколько удивляло лишь то, что подобный всплеск не пресекли. В составе советской военной администрации состояло весьма значительное количество сотрудников госбезопасности, обязанных в числе прочего обеспечивать порядок в оккупационной зоне и контролировать деятельность немецкой полиции. В каждой федеральной земле действовал оперативный сектор НКВД, которому подчинялись опергруппы в городах и уездах. При этом чекистским обеспечением воинских частей занималось немалое число офицеров военной контрразведки “Смерш”. Если прибавить к этому пограничные полки НКВД, которые использовались для охраны различных советских объектов, в том числе спецлагерей, где содержались задержанные нацисты, а кроме того, участвовали в операциях, проводимых опергруппами НКВД, получалась весьма значительная группировка, способная подавить любые отрицательные явления если не с помощью чекистских приемов, то силовым путем. А во главе чекистской группировки стоял заместитель наркома внутренних дел генерал-полковник Иван Серов, известный своей крайней решительностью.

Однако цифры свидетельствовали о том, что преступники в большинстве случаев оставались безнаказанными. К примеру, 27 февраля 1946 года начальник опергруппы по Лейпцигскому округу подполковник П. Коломейцев докладывал начальнику оперсектора по федеральной земле Саксония генерал-майору С. Клепову:

“За последнее время по Лейпцигскому округу как со стороны уголовно-преступного элемента из числа немцев, а также и со стороны военнослужащих Красной Армии участились случаи грабежей, мародерства, убийств гражданского населения. Если в январе месяце с. г. имело место: случаев грабежа — 16, мародерства — 28, убийств не было, то в феврале с. г. процент этих проявлений значительно возрос: случаев убийств — 11, грабежа — 83, мародерства — 131. Преступления, учиненные военнослужащими Красной Армии: убито — 5 чел., случаев грабежа — 3, мародерства— 53. Преступления, учиненные преступным элементом из числа немцев: убито — 6 чел., случаев грабежа — 80, мародерства — 78”.

Подобное распределение выглядело весьма условным, ведь в том же докладе Коломейцева отмечалось, что виновные не установлены и не найдены:

“03.02.46 года в гор. Ошац, на улице Шеневицервег, в подвале д. N 1 были обнаружены 4 трупа, которые оказались: Райтер Анна — 83 года рождения, уроженка и житель г. Ошац, Штанн Эльфрида — 1917 года рождения, дочь Райтер Анны, Штанн Отто — 1919 года рождения, родственник Райтер Анны, Шнель Артур — 1900 года рождения, уроженец и житель г. Дрезден, родственник Райтер Анны. В процессе следствия установлено, что вышеперечисленные лица убиты из пистолета 7,65 мм калибра. На месте преступления обнаружено военное обмундирование формы Красной Армии. Убийство совершено с целью хищения из сарая свиньи весом около 120 кг. Виновные совершенного преступления не установлены…

14.02.46 года в г. Лейпциг в 23-00 на Галишештрассе военнослужащими Красной Армии был остановлен Мюллер Карл, у которого неизвестные при проверке документов изъяли часы. Розыск злоумышленников положительных результатов не дал”.

Немцы, как сообщал подполковник П. Коломейцев, говорили и о других преступлениях:

“Гражданка Гейселер, работающая в синдикате бурого угля, в присутствии ряда лиц заявила:

“Сейчас с наступлением темноты на улицу выходить нельзя, потому что русские бандиты не дают прохода, смотрите, с наступлением темноты что делается. Четыре недели назад два неизвестных русских солдата затащили на ипподром 2-х девочек, изнасиловали их и ограбили.

На Софненштрассе два русских патруля остановили 2-х мужчин, одного из них убили и ограбили, а старика отпустили домой.

Не так давно я ехала в трамвае N 10, один русский пьяный солдат с пассажирами завел спор, после чего выхватил пистолет и стал стрелять, но благодаря энергичному сопротивлению пассажиров никто из нас не пострадал”.

11.02.46 года гражданка Деге Эрих, проживающая на Нидерфранкенитштрассе, следуя в г. Хемниц, в присутствии ряда пассажиров заявила:

“На этих днях между Хемницем и Лейпцигом в пути следования поезда в вагон ворвались 4 русских солдата и начали грабить пассажиров. Одна женщина потянулась к тормозу, чтобы остановись поезд, но в это время ее один солдат выстрелом из автомата убил””.

“Стало процветать изъятие вещей и ценностей”

В дальнейшем ситуация менялась мало, и отсутствие серьезных успехов в борьбе с преступностью в Советской оккупационной зоне можно было списать на охвативший офицеров госбезопасности кадровый невроз. В марте 1946 года народные комиссариаты преобразовали в министерства, в чекистских кругах обоснованно ожидали перемен, которые не заставили себя ждать. В Наркомат госбезопасности влили “Смерш”, а глава военной контрразведки генерал-полковник Виктор Абакумов возглавил новое Министерство государственной безопасности. После этого действительно последовали многочисленные кадровые перестановки, Абакумов начал расширять сферу своего влияния, настаивая на переводе из МВД в МГБ всех оперативных структур в оккупированной Германии, и к концу 1946 года добился своего.

Вот только, судя по докладу, отправленному 23 сентября 1946 года заместителем начальника Эрфуртской окружной опергруппы майором К. Низовым заместителю министра госбезопасности генерал-полковнику Н. Ковальчуку, главная причина бездействия офицеров МВД заключалась совсем в другом:

“После победы над гитлеровской Германией нас, работников “Смерш”, командировали в различные оперативные секторы НКВД, организованные в Германии, в том числе в оперсектор федеральной земли Тюрингия прибыл и я, где был назначен начальником следственного отдела сектора. С самого начала работы в секторе нас, работников “Смерш”, приняли с пренебрежением и при инструктаже о процессе работы заявляли, что мы, смершевские работники, избалованы войной и работать солидно не умеем, что так, мол, больше примитивно работать не будете, теперь вы не в “Смерш”… нужно работать солидней, легендировать, комбинировать и т. п. Такой инструктаж обычно проводил б. нач. штаба сектора майор тов. Попов, такую же линию проводил и нач. сектора генерал-майор т. Бежанов. В действительности получилось совершенно наоборот. Практика работы в секторе была самой примитивной, и никакой глубокой агентурной работы не было, преобладала “работа” руками и другими средствами, но в меньшей степени головой. После такого “инструктажа” оперативные работники разъезжались по оперативным группам и с тех пор были предоставлены сами себе и проводили линию в Германии в большинстве случаев по своему усмотрению. В течении 6-8 мес. руководство сектора руководило опергруппами по телефону, а реальной практической помощи почти совершенно не оказывало. Контроль деятельностью опергруппами отсутствовал. Главное направление в работе было по изъятию фашистского актива — блокляйтеров и выше, и оценка работы определялась количеством направленного в спецлагерь этого контингента. Началось своеобразное соревнование по направлению в спецлагерь, и первенство в этом занял начальник опергруппы г. Арнштадт капитан Сорокин (в настоящее время снят с работы за пьянство и развал). Впоследствии оказалось, что отдельные группы увеличивали свой счет по сдаче в спецлагерь и за счет покупки нач. лагеря спиртными напитками. В этом отличался капитан Сорокин. И не случайно нач. лагеря на одном из оперативных совещаний начальников опергрупп на поставленный ему вопрос, каким образом вы принимаете спецконтингент, нагло заявил: в зависимости от количества и качества присылаемого коньяка”.

Как писал майор Низов, отсутствие контроля и гонка за липовыми показателями привела к разложению офицеров госбезопасности:

“На фоне массового изъятия фашистского актива и бесконтрольности действий оперативных групп стало процветать изъятие вещей и ценностей и присвоение их оперативным составом вместе с переводчиками. Решительного удара по этим злоупотреблениям своевременно не нанесли, а в отдельных случаях ограничивались уговариваниями или переводили из одной группы в другую. Так это было с начальником опергруппы г. Айзенах, который даже занимался спекуляцией сигаретами в г. Берлине, на которых зарабатывал десятки тысяч рублей, но ограничились переводом в сектор. Начальник оперативной группы г. Лангезальца окружил себя подозрительными немцами, одному из них выдал официальное удостоверение и разрешил носить пистолет и занимался грабежами местного населения. Кроме того, тов. Васильев был главным поставщиком автомашин, за что снискал уважение у нач. сектора, к ответственности не был привлечен, а переведен на более ответственной участок — нач. опергруппы г. Айзенах, где продолжал бездельничать (только в настоящее время был снят с работы)”.

При этом, как свидетельствуют многочисленные документы, офицеры госбезопасности не ограничивали себя ни в чем и ничем. К примеру, производились массовые аресты зажиточных крестьян, после которых из их усадеб исчезал весь скот. Причем даже такой формальный повод использовался для маскировки изъятия ценностей далеко не всегда. Ведь чекисты вели себя так, будто им дозволено абсолютно все.

К примеру, об этом свидетельствовала история, о которой военному прокурору земли Тюрингия написал исполняющий обязанности военного коменданта района Штадтрода майор Васильев:

“19-го июля с. г. в гор. Эйзенберг военнослужащие ОКР СМЕРШ 40-й истребительно-противотанковой бригады РГК, дислоцирующейся в гор. Наумбург, старший лейтенант Пшеничников и капитан Дорофеев, предложили немкам… сесть в машину и показать местожительство криминального секретаря гор. Эйзенберг господина Шиллинга, к которому вышеуказанные немки также направлялись”.

Офицеры не придумали ничего лучше, как отвезти девушек, оказавшихся переводчицами советской комендатуры, в лес и изнасиловать. Пшеничникову удалось сделать это без проблем. А девушка, доставшаяся Дорофееву, вырвалась и побежала в глубь леса. Капитан стрелял ей вслед, но не попал. После чего офицеры отправились наверстывать упущенное — поехали к немцу, дочь которого считали безотказной.

“После всего этого,— говорилось в докладе,— капитан Дорофеев (причем должен отметить, что к-н Дорофеев при попытке изнасиловать сорвал с себя погоны, что подтверждается многими свидетелями), старший л-нт Пшеничников, подполковник Скорынин… и еще один офицер зашли в квартиру к хозяину ликерной ф-ки г-ну Рихтер и расположились ночевать”.

Но отец семейства был против такой телесной щедрости в отношении победителей:

“Между Рихтером, его дочерью и капитаном Дорофеевым разгорелся спор, перешедший границы дозволенного,— Рихтер ударил свою дочь, капитан Дорофеев попытался стаканом ударить жену Рихтера. О случившемся узнал начальник госпиталя 5250 майор Ковальчук. Окружив дом, в котором находились офицеры, майор Ковальчук предложил им выйти из дому и потребовал от них объяснения. Капитан Дорофеев выскочил из дому и произвел выстрел в ст. сержанта Троян, а когда ст. сержант Троян попытался спрятаться за угол, капитан Дорофеев произвел второй выстрел, ст. сержант Троян в ответ выстрелил в воздух. После выяснения майору Ковальчук удалось привести в порядок вышеуказанных офицеров. 20.7.46 года мною был послан пом. нач. штаба капитан Тычина для выяснения обстоятельств и сущности дела. Во время расследования совместно с майором Ковальчук в госпиталь явились уполномоченный МВД по гор. Эйзенберг л-нт Демидов и капитан Дорофеев — оба в состоянии сильного опьянения. Лейтенант Демидов, нарушая субординацию и уставы, стал поносить площадными словами майора Ковальчук и капитана Тычину, заявив, что единственная власть в гор. Эйзенберг — это он, а поэтому он запрещает появляться кому-либо из работников комендатуры в гор. Эйзенберг…”

“Деньги не сдал и скрыл от учета”

Подобное поведение лейтенанта Демидова отнюдь не было следствием молодецкой самонадеянности. Как свидетельствуют документы, к тому времени в чекистских подразделениях в Германии сложилась структура взаимоотношений, не предусмотренная никакими официальными документами. В ноябре 1946 года под трибунал попали три офицера оперсектора МГБ в Тюрингии — майор З. Габдракипов, старший лейтенант А. Камалян и гвардии капитан С. Мкртычев, чьи похождения описывались в приговоре:

“Габдракипов, будучи начальником опергруппы МВД уезда Грайц, на протяжении со второй половины 1945 года и по сентябрь м-ц 1946 года, злоупотребляя своим служебным положением, в корыстных целях производил обыски и изъятие имущества и ценностей у арестованных и задержанных лиц, которые присваивал и разбазаривал, так:

В июне м-це 1945 года во время обыска и ареста немца Липольд — было изъято 22 тыс. марок. Липольд из-под стражи был освобожден, указанная сумма изъятых у него денег возвращена не была. В начале декабря 1945 года подсудимым Камалян был арестован немец Позер, у которого было изъято 84 тысячи марок. В опись указанная сумма внесена не была, и Камалян передал ее Габдракипову, последний эти деньги в финчасть не сдал и скрыл от учета. Всего, таким образом, Габдракипов незаконно присвоил 127 тыс. марок. Из указанной суммы Габдракипов уже в процессе расследования дела внес в кассу фин. отдела 47 347 марок. 56 663 марки Габдракипов незаконно израсходовал на разные хоз. нужды опергруппы. Остальные деньги в сумме 22 999 марок израсходовал на свои личные нужды.

Изымаемые у арестованных различные вещи и ценности, поступающие в опергруппу, не учитывались и разбазаривались. В сентябре м-це 1945 года Габдракипов сам лично в женской тюрьме гор. Гогенлейбен изъял шкатулку с разными ценностями, в которой находилось свыше 100 различных предметов, в том числе золотые часы — 10 шт., браслетов 20 шт. и т. п. Изъятие указанных ценностей было произведено без какого-либо оформления документов, и Габдракипов ценности не сдал в фин. отдел. 40 предметов, в том числе мелкие вещи: серьги, кольца и т. п. были сданы в фин. отдел. в сентябре м-це 1946 г., т. е. спустя год, остальные ценности Габдракипов разбазарил… За указанное также время Габдракиповым было изъято 6 легковых автомашин у арестованных опергруппой немцев. Одну из машин “Мерседес-Бенс” Габдракипов присвоил себе, оформив ее фиктивными документами. Две автомашины им в виде подарков были отданы одному из работников Ленинградского УМВД (фамилия не установлена), вторая машина была отдана коменданту дороги подполковнику Шиброву. 3 других автомашины в момент отсутствия Габдракипова в опергруппе были проданы немцам его заместителем Камалян за 11 тыс. марок”.

Не менее интересным оказался и начальник розыскного отдела оперсектора Мкртычев, про которого майор Низов в своем заявлении заместителю министра госбезопасности писал:

“Розыскной отдел отличался склонностью к изъятию вещей и ценностей и присвоению их и стал носить название не розыскного отдела, а отдел “грабь бюро”. Капитан Мкртычев совершенно откровенно говорил всем, что ему надоело снабжать большими кушами начальника сектора и его жену”.

Во время суда это обстоятельство не упоминалось. Но министр госбезопасности Абакумов решил получить компромат на своих недругов из МВД, и генерал-майора Г. Бежанова арестовали. А его бывшие подчиненные начали давать обширные откровенные показания.

“В январе 1946 года,— говорилось в обвинительном заключении по делу Бежанова и других,— по указанию Бежанова бывшим сотрудником оперсектора капитаном Мкртычевым был арестован без наличия компрометирующих материалов житель гор. Лейпцига — Маргулис, у которого при аресте было изъято 42 тысячи немецких марок и большое количество ценностей. Перед вербовкой Маргулис содержался под стражей свыше 5 месяцев и избивался лично Бежановым, который разбил ему вставную челюсть. При освобождении Маргулиса ему не были возвращены: 32 тысячи марок, 2 бриллианта и подменен ряд драгоценностей. После этого Маргулис был завербован и дважды направлялся по заданиям в западную зону Германии. Признав этот факт, Бежанов показал: “Никаких материалов в отношении Маргулиса у меня не было, в связи с чем по возвращении в гор. Веймар я избил его… и, не добившись никаких показаний, вынужден был его освободить. Но чтобы замаскировать незаконность своих действий, завербовал Маргулиса в качестве агента и направил его в американскую зону””.

При этом генерал требовал деньги и подарки не только у арестованных, но и у подчиненных:

“Свидетель Габдракипов о присвоении вещей и ценностей Бежановым на очной ставке с последним показал: “В конце июля 1945 года ко мне в опергруппу приезжал начальник следственного отдела оперсектора Низов. Докладывая ему дела, я сказал о том, что у арестованного Штарк изъята шкатулка с ценностями. Он сказал, что доложит Бежанову, а я получу указание, как поступить с ними… Будучи в Веймаре, я вместе с Низовым зашел в кабинет Бежанова, который взял от меня шкатулку и начал рассматривать ценности. В процессе этого осмотра Бежанов сказал, что на днях к нему приезжает жена и что у него даже нет никакого подарка, чтобы преподнести ей. Среди ценностей были дамские ручные часы из золота, ободок их и браслет были усыпаны драгоценными камнями. Низов предложил Бежанову оставить эти часы, и он их оставил у себя”. На очной ставке с Габдракиповым Бежанов этот факт также подтвердил”.

Но подношения подчиненных оказались лишь малой частью большого бизнеса генерала Бежанова:

“Документально установлено, что в июне 1945 года Бежанов открыл в гор. Веймаре пивоваренный завод, который обслуживался немцами, и доходы от продажи пива Бежанов использовал как для нужд оперативного сектора, так и для личного обогащения. В этих же целях Бежанов использовал организованное им пригородное хозяйство, получая с последнего шерсть, передавал немецким фабрикам, а готовую продукцию присваивал. Будучи допрошен по этому вопросу, Бежанов показал: “Поселившись в гор. Веймар и заняв виллу, принадлежавшую крупному местному пивовару, я приказал подчиненным мне работникам свозить на нее ценные вещи и мебель. Одновременно я наложил руку на пригородное хозяйство с пивоваренным заводом. Пущенный в ход пивоваренный завод вырабатывал пиво которое продавалось ресторанам города и воинским частям”. И далее: “Шерсть направлялась немецким фирмам, которые выделывали шерстяные ткани хорошего качества и различных цветов. Частично шерстяные ткани были присвоены и мной””.

При такой деловой загрузке времени на серьезные оперативные дела не хватало. Так что в оперсекторе стали фабриковать откровенную липу:

“Установлен ряд фактов, когда задерживались лица без всяких оснований и путем избиения их принуждали давать вымышленные показания о сотрудничестве с иностранными разведорганами или причастности к подпольным организациям. Так, в марте 1946 года опергруппой гор. Гильдбургхаузен без всяких на то основании была арестована группа немцев в количестве 36 человек, которые впоследствии за недоказанностью состава преступления из-под стражи были освобождены. В январе 1946 года опергруппой гор. Эрфурт были арестованы по подозрению в причастности к подпольной организации “Вервольф” 8 немцев, которые также после длительного заключения и избиения были освобождены. Всего по оперсектору было прекращено за недоказанностью состава преступления 137 дел на 306 человек, из них 10 человек, находясь под стражей, покончили жизнь самоубийством”.

Бизнес продолжал оставаться главным делом генерала Бежанова и в дальнейшем. Как выяснило следствие, он, по сути, стал компаньоном владельца фарфоровой фабрики. Генерал помогал партнеру топливом, продуктами и транспортом, а тот оплачивал услуги фарфоровыми сервизами, часть из которых Бежанов брал себе, а остальные отдавал своим высокопоставленным покровителям. Так что в коррупционной цепочке он оказался далеко не последним звеном.

“Передал примерно 30 килограммов золота”

Еще более интересные подробности стали известны после допросов бывшего начальника берлинского оперсектора генерал-майора А. Сиднева, арестованного в ходе продолжавшейся аппаратной войны между МГБ и МВД. Ему вменяли в вину присвоение трофейных ценностей — браслетов с бриллиантами, дамской сумочки из чистого золота, 15 золотых часов, 42 золотых кулонов, колье, брошей, серег и цепочек, 15 золотых колец и других золотых вещей. А список вывезенных из Германии вещей для того времени выглядел просто грандиозно:

“32 дорогостоящих меховых изделия, 178 меховых шкурок, 1500 метров высококачественных шерстяных, шелковых, бархатных тканей и других материалов, 405 пар дамских чулок, 78 пар обуви, 296 предметов одежды”.

Генерал каялся, признавал присвоение и найденных у него предметов искусства, а также участие в растрате найденных в подвалах Рейхсбанка 80 млн марок. При этом он напирал на то, что не только воровал, но и делился с начальством — генерал-полковником Серовым:

“Полностью сознавая свою вину перед партией и государством за преступления, которые я совершил в Германии, я просил бы только учесть, что надо мной стоял СЕРОВ, который, являясь моим начальником, не только не одернул меня, а, наоборот, поощрял этот грабеж и наживался в значительно большей степени, чем я. Вряд ли найдется такой человек, который был в Германии и не знал бы, что СЕРОВ являлся, по сути дела, главным воротилой по части присвоения награбленного. Самолет СЕРОВА постоянно курсировал между Берлином и Москвой, доставляя без досмотра на границе всякое ценное имущество, меха, ковры, картины и драгоценности для СЕРОВА. С таким же грузом в Москву СЕРОВ отправлял вагоны и автомашины. Надо сказать, что СЕРОВ свои жульнические операции проводил очень искусно. Направляя трофейное имущество из Германии в Советский Союз для сдачи в фонд государства, СЕРОВ под прикрытием этого большое количество ценностей и вещей брал себе…”

Сиднев называл и конкретные цифры:

“СЕРОВ систематически присылал ко мне своего секретаря ТУЖЛОВА с записочками, содержавшими указания выдать ту или иную сумму денег. В таком незаконном порядке СЕРОВ только от меня получил около миллиона немецких марок… Наряду с тем что основная часть изъятого золота, бриллиантов и других ценностей сдавалась в Государственный банк, СЕРОВ приказал мне лучшие золотые вещи передавать ему непосредственно. Выполняя это указание, я разновременно передал в аппарат СЕРОВА в изделиях примерно 30 килограммов золота и других ценностей. СЕРОВ мне говорил, что все эти ценности он отправляет в Москву, однако я знаю, что свыше десяти наиболее дорогостоящих золотых изделий СЕРОВ взял себе”.

Все это свидетельствовало о том, что и Серов не был последним звеном в коррупционной цепочке. Сиднев рассказывал:

“Должен сказать, что СЕРОВ уделял очень много внимания приобретению различных вещей и предметов для преподношения подарков каким-то своим связям. В этих целях СЕРОВ изготовил в подчиненных мне авторемонтных мастерских 5-6 специальных радиол. СЕРОВ где-то отыскал немецкого техника, который специально разработал конструкцию радиол и составил чертежи, а СЕРОВ лично корректировал их. Дерево для изготовления радиол было содрано со стен кабинета Гитлера в имперской канцелярии”.

Кто именно покровительствовал Серову, Сиднев, скорее всего, не знал и называл другом своего начальника маршала Жукова. Получить полный список министру госбезопасности не удалось — ему так и не дали разрешения на арест Серова. Массовых арестов заворовавшихся чекистов в Германии также не последовало. 14 ноября 1947 года парторг оперсектора земли Саксония-Ангальт капитан А. Задорожный жаловался руководству в Берлин и в ЦК ВКП(б):

“Быв. начальник окружного отдела Альтмарк майор Толстой имел при округе подсобное хозяйство — 14 коров, 75 овец, 25 свиней, 7 телок, 1 быка, 2 лошади, 3 гусей, он же в 1946 году нашел склад сахара около 35 тонн. Подсобное хозяйство и сахар израсходованы без всякого учета, причем, по заявлению коммунистов, большинство из этого расходовалось майором Толстым в личных корыстных целях. Все знали об этом, и никто мер не принимал, только в конце января месяца 1947 года по моему настоянию было проведено служебное расследование. Все это подтвердилось. Толстой откомандирован в СССР, по партийной линии материал послан по месту его откомандирования… В марте—апреле месяцах было вскрыто дело быв. начальника уездного отдела гор. Эйслебен Мерзебургского округа капитана Усманова. Последний не работал, а занимался спекуляцией, использовал свое служебное положение — брал у купцов и торгующих организаций товары и перепродавал их, продал около 10-ти легковых машин, отобранных у немцев… На капитана Усманова по старому делу послан материал для привлечения к ответственности… Если бы эти старые дела закончились и не повторялись сейчас, можно было бы не поднимать этих вопросов. Но беда вся в том, что эти дела повторяются и по сей день. Так, например: бывший зам. начальника отдела кадров майор Панфилов мне рассказал, что по материалам расследования, которое он проводил по делам Калашникова и Дергачева, последние показывают, что в округе Альтмарк, где ранее начальником был майор Толстой, а в настоящее время подполковник Денисенко, еще и до сего времени продолжаются безобразия и использование служебного положения в корыстных целях”.

Людей позже заменяли, и не раз, но коррупция так никуда и не исчезала. Ведь в отлаженном механизме можно сколько угодно раз менять отдельные винтики — на работе системы это никак не сказывается.