“Продукты для детских учреждений розданы в качестве подарков руководящим работникам города”

“Мы заставим немецких фашистов воспитывать наших детей”

За годы, прошедшие после распада СССР, как-то стало забываться то, что в едином общенародном государстве существовала не только двойная мораль, когда говорили одно, а делали совершенно другое, но даже два вида совести. Если кого-то из коммунистов отчитывали за недостатки в работе вышестоящие товарищи, его никогда не спрашивали: “Не стыдно ли вам?” Вопрос звучал так: “А где была ваша партийная совесть?”

Однако даже тогда многие подозревали, но мало кто точно знал, что кроме отдельной партийной морали существовало еще и отдельное партийное правосудие, которое наказывало высокопоставленных товарищей, а также лиц, которых в ЦК считали полезными и нужными, совсем не так, как остальных советских граждан. Причем это происходило не только в благодушные брежневские времена, но и в сталинские, считающиеся весьма суровыми и неблагоприятными для чиновников.

В июле 1946 года в комитет партийного контроля при ЦК ВКП(б) поступил доклад уполномоченного по Хабаровскому краю о непорядках во входившей в состав края Нижне-Амурской области. Факты, изложенные в документе, выглядели так, что секретарей Нижне-Амурского обкома, обвиненных едва ли не во всех смертных грехах, включая антисоветчину, следовало как минимум с треском выгнать с работы. Факты еще раз проверили, и КПК направил итоговый документ секретарю ЦК и члену Политбюро Андрею Жданову, ведавшему партийными кадрами:

“Уполномоченный КПК по Хабаровскому краю т. Гуров прислал в КПК при ЦК ВКП(б) записку, в которой сообщает о фактах недостойного поведения первого секретаря Нижне-Амурского обкома партии т. Соловьева, второго секретаря т. Вольского, секретаря по пропаганде и агитации т. Апарцина и председателя облисполкома т. Никонова, а также о неудовлетворительном руководстве обкома и облисполкома хозяйством области.

Т.т. Соловьев, Вольский, Апарцин и Никонов систематически организуют коллективные пьянки, создали семейственность в аппарате обкома партии, которая привела к зажиму критики имеющихся в области недостатков.

31 марта 1946 г. т. Соловьев на квартире у Никонова устроил пьянку, где присутствовали секретарь Ульчского райкома ВКП(б) т. Моченов, председатель райисполкома т. Гаврилов, председатель Тахтинского райисполкома т. Михайлов, председатель райисполкома района им. Полины Осипенко т. Тарасов.

В марте 1946 г. т. Соловьев и т. Апарцин, присутствуя на обеде, организованном генералом Черемисовым, напились до состояния невменяемости.

В феврале 1946 г. т.т. Вольский и Апарцин после пьянства на квартире начальника политотдела укрепрайона т. Худик поехали на свадьбу к техническому работнику обкома партии Смолиной. Возвращаясь со свадьбы в состоянии сильного опьянения, т. Вольский сломал ногу и в связи с этим 41 день не выходил на работу.

В январе с. г. т. Вольский в нетрезвом состоянии пришел на елку, организованную для детей сотрудников аппарата обкома ВКП(б).

В октябре 1945 г. в г. Николаевск-на Амуре приезжал товарищ Микоян А. И., который сделал руководителям обкома ВКП(б) и облисполкома ряд замечаний об их неудовлетворительном руководстве городом и областью. После отъезда товарища Микояна А. И. на Сахалин, т.т. Соловьев, Вольский, Апарцин и Никонов организовали в рабочее время на квартире т. Соловьева пьянку и в течение всего дня не выходили на работу.

В записке также сообщается, что факты пьянок имеют место и среди партийных и советских руководителей районов области.

Первый секретарь Ульчского райкома партии т. Моченов часто появляется на работе и на заседаниях пленума райкома в нетрезвом виде. В день Победы над Японией в районном центре был собран митинг, но, так как Моченов был пьяный, митинг не состоялся. Пьянствует и председатель этого райисполкома Гаврилов, а также первый секретарь Тахтинского райкома ВКП(б) т. Семьянов.

Одновременно с этим т. Гуров сообщает, что секретарь обкома ВКП(б) т. Соловьев в обращении с работниками обкома проявляет грубость. В своих выступлениях на митингах допускал политически неправильные оговорки. Выступая на митинге трудящихся г. Николаевска-на-Амуре, посвященном Дню Победы над фашистской Германией, т. Соловьев заявил: “Мы заставим немецких фашистов воспитывать наших детей” или “Немецкие войска несли народам освобождение”.

Во время первомайской демонстрации 1946 г. секретари обкома ВКП(б) т.т.Соловьев, Вольский, Апарцин и некоторые другие работники городских партийных и советских организаций, находясь на трибуне, допускали оскорбительные реплики по адресу отдельных колонн трудящихся.

Обком партии поверхностно руководит работой партийных, советских и хозяйственных организаций области, в результате этого Нижне-Амурский госрыбтрест, рыболовецкие колхозы, Николаевская судоверфь систематически не выполняют производственных планов.

Колхозы области за последние 5 лет не выполняют план посадки овощей и ежегодно сокращают под них посевные площади.

Коммунальное хозяйство г. Николаевска-на-Амуре и жилой фонд находятся в запущенном состоянии.

Все эти факты, как пишет т. Гуров, говорят о том, что Хабаровский крайком ВКП(б) и крайисполком совершенно недостаточно уделяли внимания работе партийных и советских органов Нижне-Амурской области.

О ряде фактов недостойного поведения руководящих работников Нижне-Амурской области было известно второму секретарю крайкома партии т. Калинникову и секретарю по кадрам т. Грачеву, но они никаких мер не приняли.

Товарищ Жданов, сообщаемые факты т. Гуровым заслуживают серьезного внимания”.

Жданов также счел факты достойными того, чтобы дело разбиралось в ЦК ВКП(б) на самом высоком уровне. Но при рассмотрении вопроса принимались во внимание не только грехи секретарей обкома, но и то, насколько трудно найти им замену. Ведь все знали, как неохотно партийные чиновники из Москвы и центра страны переезжают на Дальний Восток. И после разбирательства главный виновник первый секретарь Нижне-Амурского обкома ВКП(б) Петр Соловьев остался на своем посту, который занимал с 1941 года. В 1949 году его приняли в Высшую партийную школу при ЦК ВКП(б), после окончания которой в 1952 году он возглавил Камчатский обком.

“Перепродали свои автомашины и другие работники”

Практически одновременно в ЦК рассматривали и вопрос о руководстве Иркутской области, который, как и предыдущий, возник после доклада уполномоченного КПК в этом регионе. В записке КПК Жданову говорилось:

“Уполномоченный КПК при ЦК ВКП(б) по Иркутской области т. Фролов запиской от 8 июня с. г. сообщил в Комиссию Партийного Контроля о неправильном поведении руководящих работников Иркутской области.

С ведома секретаря обкома ВКП(б) т. Ефимова и председателя облисполкома т. Иванова незаконно расходовались государственные средства на проведение вечеров, отдельные вечера проводились на квартирах т.т. Ефимова и Иванова. С 9 мая 1945 г. по 1 мая 1946 г. было проведено 7 вечеров, на которые израсходовано около 70 тысяч руб., в том числе 14 тыс. рублей из правительственных ассигнований на избирательную кампанию.

Секретарь обкома ВКП(б) т. Ефимов, председатель облисполкома т. Иванов и другие руководящие партийные и советские работники незаконно приобрели в личное пользование легковые автомашины. Отдельные товарищи, купив автомашины по низкой стоимости в отделе фондового имущества Восточно-Сибирского военного округа, перепродавали их по более высоким ценам. Начальник ОРСа треста “Главмука” т. Пономарев купил 2 автомашины за 17 тыс. руб., одну из них он продал начальнику Ангарского пароходства т. Карамзину за 24 тыс. руб.; зам. пред. облисполкома т. Куликовский купил 2 автомашины, из которых одну перепродал; директор электростанции Гуревич перепродал свою автомашину, перепродали свои автомашины и другие работники.

По указанию секретаря Иркутского горкома ВКП(б) т. Кобелева отпущенные государством продукты для детских учреждений: масло, шоколад, сахар, печенье и др. в количестве 1 452 кг. были розданы в качестве подарков руководящим работникам города.

Постановлением ЦК ВКП(б) от 4 марта 1946 г. Иркутскому обкому ВКП(б) было предложено обсудить записку Уполномоченного КПК т. Фролова об указанных непорядках, принять необходимые меры и доложить о результатах.

Бюро Иркутского обкома ВКП(б) приняло неправильное постановление, утвердило записку в ЦК ВКП(б), в которой неправдиво сообщалось о том, что “факты, изложенные в записке т. Фролова, не отражают действительности, основаны на слухах, случайных разговорах и неправильно обвиняют руководящих работников области в непартийном поведении”.

В связи с таким решением ЦК ВКП(б) командировал в Иркутск инструктора управления по проверке парторганов т. Морозова и ответственного контролера КПК т. Стеклова, которые проверкой на месте полностью подтвердили факты проведения вечеров за счет государственных средств и незаконное расходование продовольственных фондов детских учреждений на подарки руководящим работникам города.

Комиссия Партийного Контроля получила документы от Госавтоинспекции, которые подтверждают незаконное приобретение легковых автомашин многими руководящими партийными и советскими работниками. Т. Ефимов в декабре 1945 г. купил в отделе фондового имущества Восточно-Сибирского военного округа в личное пользование легковую автомашину марки “Шевроле” за 1905 руб. В августе 1945 г. он получил легковую автомашину “Хорьх” от генерал-майора Русакова. Первую машину т. Ефимов сдал на баланс обкома ВКП(б) 14 июня 1946 г., вторая машина до сих пор в автоинспекции не зарегистрирована и не сдана. Не сдали также свои автомашины секретарь горкома ВКП(б) т. Кобелев, зам. пред. облисполкома т. Королевский, пред. горисполкома т. Рудаков и другие руководящие работники”.

Отличие иркутского дела от нижне-амурского заключалось в том, что первый секретарь Иркутского обкома Александр Ефимов на предыдущей работе в Горьком показал себя жестким и умелым организатором и отличным хозяйственником, умеющим налаживать работу заводов. Да и в Иркутской области он с 1944 года взялся за дело с железной хваткой. Так что такой специалист был крайне необходим. А злоупотребления руководящих товарищей по части самоснабжения случались практически во всех республиках и областях СССР (см. статью “В разбазаривании государственного имущества и излишествах повинны руководители Белоруссии”, “Власть” N 44 за прошлый год). Поэтому Ефимов остался на своем посту, в 1949 году возглавил Хабаровский крайком, а в 1952 году был избран членом ЦК КПСС.

“В своих объяснениях дали ложные показания”

Снисходительность партийного правосудия становилась безграничной, когда речь заходила не просто о полезном, а о незаменимом человеке. К их числу в конце 1940-х—начале 1950-х годов, безусловно, относился вратарь главной армейской футбольной команды ЦДКА и хоккеист сборной СССР Владимир Никаноров. На матчи с его участием валом валили зрители. От его игры зависело настроение рабочих и производительность их труда. Он защищал честь страны в международных матчах. Так стоило ли наказывать такого товарища даже за преступление?

“В Комиссию Партийного Контроля прислал заявление инвалид Отечественной войны участник Сталинградских боев т. Денисов о хулиганских действиях вратаря футбольной команды ЦДКА т. Никонорова (так в документе.— “Власть”), который в мае месяце 1948 г. тяжело избил его, и что Прокуратура Московского гарнизона и органы милиции, куда он обращался, чтобы привлечь Никонорова к ответственности, замазали это дело. В заявлении т. Денисов также сообщал, что он писал два заявления на имя товарища Сталина И. В., в которых указывал, что он является участником Сталинградских боев, был несколько раз ранен, получил на войне инвалидность третьей группы, а после хулиганского нападения на него со стороны Никонорова остался инвалидом второй группы. Оба эти заявления, как пишет Денисов, были посланы прокурору Московского гарнизона для разбора, но по ним прокуратура тоже никаких мер не приняла.

Ознакомившись с материалами дела и проведенной дополнительной проверкой, установлено следующее.

В ночь с 23 на 24 мая 1948 г. вратарь футбольной команды ЦДКА т. Никоноров и его племянник Борис Демьянович, будучи в нетрезвом состоянии, у дома N 32 по Б. Факельному переулку стали приставать к гр-ну Сафонову и его жене Давидовой, а когда Сафонов стал просить не трогать их, Никоноров и его племянник нанесли им побои. Проходивший мимо рабочий Денисов, услыхав крик женщины о помощи, пытался задержать убегающих хулиганов. Во дворе дома N 28 он поймал Бориса Демьяновича, и, как показывает Денисов, в это время к нему подбежал Никоноров и сильно ударил камнем по голове, отчего он потерял сознание и посторонними людьми был отправлен в больницу.

Потерпевший Сафонов о хулиганских действиях Никонорова тут же заявил постовому милиционеру т. Гусарову и потребовал задержать хулиганов. Никоноров и его племянник были задержаны и доставлены в 103 отделение милиции Ждановского района. В отделении милиции Сафонов рассказал дежурному милиционеру т. Осипову, что Никоноров и его племянник совершали хулиганские действия: тяжело избили гражданина Денисова, который в результате нанесенных ему побоев был отправлен в бессознательном состоянии в больницу, и что они также нанесли побои ему и его жене.

Сафонов просил дежурного Осипова расследовать это и принять к виновным меры.

Дежурный милиционер Осипов по заявлению Сазонова должен был составить протокол о хулиганстве Никонорова, но он этого не сделал, а поручил разобраться с делом оперативному уполномоченному т. Ковыркову, но Ковырков оказался хорошим приятелем Никонорова, они вместе работали на мясокомбинате и играли в одной футбольной команде. Протокола на Никонорова он также не составил, не поговорил с людьми, которые заявили в милиции о хулиганских действиях Никонорова, а как своего приятеля пригласил к себе в кабинет и стал с ним разговаривать не на тему о его хулиганстве, а про футбол. После такой товарищеской беседы Ковырков отпустил Никонорова из милиции, не оставив никаких следов.

Ход этому делу был дан после того, как в милицию поступила телефонограмма из клинической больницы имени Медсантруд о том, что Денисов машиной скорой помощи доставлен в больницу в тяжелом состояний с сотрясением мозга и проломом черепа. Только после этого милиция провела по делу поверхностное расследование. Но даже из материалов этого поверхностного следствия было видно, что виновником нанесения тяжелых побоев гр-ну Денисову являлся вратарь футбольной команды ЦДКА Никоноров. Однако органы милиции мер к наказанию Никонорова не приняли и весь этот сырой материал, так как Никоноров является военнослужащим, передали прокурору Московского гарнизона для дальнейшего расследования.

Заместитель прокурора Московского гарнизона т. Гусев материал о хулиганских действиях Никонорова поручил расследовать своему помощнику т. Володину. Тов. Володин никаких следственных действий по делу не сделал, и так как в деле не оказалось протокола задержания Никонорова, он для формальности поехал в 103 отделение милиции, где взял объяснение с приятеля Никонорова оперативного уполномоченного Ковыркова и дежурного милиционера Осипова, которые в своих объяснениях дали ложные показания о том, что Никонорова и его племянника в отделение милиции никто за хулиганство не приводил и что они пришли сами. Поверив этим объяснениям, следователь Володин не вызвал в прокуратуру инвалида Отечественной воины Денисова и, не поговорив с ним, вынес явно неправильное постановление, которым уголовное дело о хулиганстве Никонорова прекратил и записал, что виновником избиения Денисова является гр-н Сазонов, т. е. тот, за кого Денисов заступался.

Это явно неправильное и противоречащее материалам дела постановление было утверждено зам. военного прокурора Московского гарнизона т. Гусевым без всякой проверки.

В это время в военную прокуратуру Московского военного гарнизона поступили два заявления т. Денисова, написанные на имя товарища Сталина И. В., в которых он жаловался на неправильные действия прокуратуры и органов милиции и просил наказать Никонорова. Зам. военного прокурора т. Гусев, получив эти заявления, никаких мер по ним не принял, приобщил к делу и 18 сентября 1948 г. вместе с делом отослал прокурору Ждановского района г. Москвы.

Таким образом, дело о хулиганских действиях Никонорова в течение более пяти месяцев находилось в органах прокуратуры и милиции и не получило законного разрешения”.

Какие-либо предложения о новом расследовании дела и наказании Никанорова в документах отсутствовали.

“В присутствии домработницы пытался изнасиловать”

Случалось и так, что даже за тяжкие преступления высокопоставленные коммунисты отделывались административными и партийными наказаниями вместо уголовных:

“В марте 1949 года в КПК при ЦК ВКП(б) поступило заявление от члена ВКП(б) Оспановой С., которая писала о недостойном поведении члена ВКП(б) представителя по делам колхозов по Акмолинской области Казахской ССР Сеитова.

Она сообщала, что 3 октября 1948 г. к ней на квартиру (г. Акмолинск) пришел Сеитов и попросил разрешения переночевать. В это время муж был в командировке, и в квартире кроме нее находились трое детей и домработница, но она разрешила Сеитову остаться ночевать, так как знала его как бывшего секретаря Акмолинского горкома партии. Ночью Сеитов вел себя недостойно, он закрыл дверь в комнату и в присутствии домработницы пытался изнасиловать Оспанову. Ее дети услышали шум, проснулись и также были свидетелями хулиганского поведения Сеитова.

Далее Оспанова писала, что своим недостойным хулиганским поведением Сеитов не только надругался над ней, но и вызвал раздор в семье, так как о случившемся узнал муж, и теперь дело доходит до развода. Она просила привлечь Сеитова к ответственности.

Заявление было послано члену Партколлегии при ЦК КП(б) Казахстана т. Карпову с просьбой проверить его и решение Партколлегии прислать в КПК.

В июле 1949 г. т. Карпов сообщил в КПК, что заявление Оспановой подтвердилось, Акмолинский обком КП(б) Казахстана 26 апреля 1949 г. обсудил этот вопрос и вынес решение: “Сеитова предупредить за нетактичное поведение и невыдержанность к т. Оспановой”.

В ответе указывалось также, что 27 апреля 1949 г. Президиум Совета по делам колхозов при Правительстве СССР освободил Сеитова от занимаемой должности за недостойное поведение.

Из этого ответа видно, что Сеитов как член партии не понес должного наказания за совершенный им проступок, Партколлегия КП(б) Казахстана формально отнеслась к поручению и не обсудила этого вопроса, ограничилась сообщением в КПК о решении обкома партии.

Мы просили Партколлегию КП(б) Казахстана запросить из Акмолинского обкома партии персональное дело Сеитова, ознакомиться с документами и если после этого Партколлегия не найдет оснований рассматривать вопрос о Сеитове, то прислать дело в Партколлегию КПК.

3 декабре 1949 г. дело Сеитова поступило в Партколлегию КПК, при этом посылавший его член Партколлегии при ЦК КП(б)К т. Сулеев не указал даже, к какому выводу пришла Партколлегия после ознакомления с делом”.

Итогом рассмотрение дела в КПК стало решение о том, что Сеитова все-таки следует привлечь к более строгой партийной, но не уголовной ответственности. Ведь подбор кадров в национальных республиках СССР всегда шел нелегко, а наказанный, но не посаженный товарищ еще вполне мог пригодиться.

“Стал с ней сожительствовать, имеет ребенка”

Время от времени, казалось, партийное правосудие давало крен в противоположную сторону и пыталось наказать членов ВКП(б) за дела сугубо личные и не подпадающие под действие Уголовного кодекса. В 1949 году, например, член Партколлегии КПК при ЦК ВКП(б) Абрамова лично, что было не вполне обычно для чиновника ее уровня, взялась за разбирательство семейных дрязг выдающегося конструктора артиллерийских систем Василия Грабина.

“В КПК при ЦК ВКП(б),— говорилось в справке по делу, — обратилась с заявлением гр-ка Грабина В., в котором писала о неправильном поведении в семейном быту ее мужа т. Грабина В. Г. (член ВКП(б) с 1921 года). По этому вопросу поступило также анонимное письмо от работников научно-исследовательского института-58.

Проверкой установлено следующее.

Грабин В. Г. первый раз женился в 1923 году на гр-ке Страупе В. Д. В 1932 г. брак был расторгнут. По объяснению т. Грабина, это произошло по обоюдному согласию, так как жена не пожелала с ним жить.

С 1932 г. он стал жить с гр-кой Грабиной, брак зарегистрировали только в 1944 году. От второй жены имеет двоих детей — 16 и 10 лет.

В 1943 г. т. Грабин познакомился с сотрудницей научно-исследовательского института-58 гр-кой Федотовой А. П., а в 1948 г. стал с ней сожительствовать, имеет ребенка. Не расторгнув брака со второй женой, в настоящее время живет с гр-кой Федотовой.

По существу предъявленных обвинений Грабин в своих объяснениях пишет:

“За все время нашей совместной жизни я не питал к Грабиной чувства глубокой симпатии, думал, привыкну, но и этого не последовало. Я хочу продуктивно работать и иметь такие личные жизненные условия, которые обеспечивали бы мне максимальную отдачу в моей творческой работе… что возможно выполнить при совместной жизни с другой гражданкой. Я не считаю это многоженством и разгульным образом жизни, а только исправляю ошибку, допущенную при выборе своей подруги жизни, правда, немного поздно, но верно.

Мой долг при всяких обязательствах заниматься с детьми и обеспечивать их материально. Это я всегда выполню.

Кроме того, считаю, что В. Грабиной (жене) я должен оказывать материальную помощь до конца своей жизни, что было обещано мной, и я это выполню, но жить с ней не могу… Детям ежемесячно даю 5000 руб., уступил для них прекрасную квартиру в Москве”.

Будучи вызвана в КПК, гр-ка Грабина заявила следующее:

В связи с тем, что Грабин не желает возвращаться к семье и совместная жизнь невозможна, она просит официально узаконить получение от него денег на воспитание детей. Кроме того, она требует, чтобы Грабин передал в ее распоряжение все совместно нажитое имущество, находящееся в квартире в Москве, и дачу со всем имуществом, фруктовым садом и строительными материалами, чтобы Грабин никаких построек для другой своей семьи на усадьбе не возводил с тем, чтобы дети с ними не встречались.

Грабин Василий Гаврилович, г. р. 1899, член ВКП(б) с 1921 г., русский, служащий, образование высшее. В 1935 г. Сормовским райкомом ВКП(б) г. Горького объявлен выговор с занесением в учетную карточку “за допущенную ошибку при обсуждении на заседании парткома вопроса о бывшем троцкисте”. В настоящее время т. Грабин работает директором и главным конструктором научно-исследовательского института-58.

Грабин недостойно повел себя в семейном быту. Не расторгнув брака с женой, с которой жил с 1932 г., в 1949 г. оставил жену и двоих несовершеннолетних детей и стал жить в незарегистрированном браке с другой женщиной. Считаю, что за это т. Грабин заслуживает партийного наказания”.

Похожих историй с высокопоставленными товарищами происходило огромное множество. Однако никого из них партия не карала, предлагая лишь навести порядок в семейных делах. Причиной необычного предложения о наказании Грабина, скорее всего, стали интриги. Конструктор не только не переносил своего высокого начальника министра вооружений СССР Дмитрия Устинова, но и всячески демонстрировал это. Так что историю с разводом мог раздуть именно Устинов. Но все нити управления страной находились в руках совершенно другого человека, а Сталин считал Грабина выдающимся и незаменимым специалистом. Так что, несмотря на все волнения, Грабин в 1950 году получил очередную Сталинскую премию, что показало всем, кто есть кто.

“С силой толкнул беременную колхозницу”

Партийное правосудие время от времени сменяло милость на гнев. Так, например, произошло в 1947 году в ходе рассмотрения жалобы, которой занимался ответственный контролер КПК Белокопытов:

“В Комиссию Партийного Контроля при ЦК ВКП(б) поступило заявление от колхозников Успенского колхоза Звенигородского района Московской области т.т. Федотова, Черных и Вавиловой, в котором сообщалось, что председатель этого колхоза Володин (член ВКП(б) с 1943 года) систематически пьянствует, на замечания колхозников отвечает грубостями (ругается нецензурными словами) и даже некоторых избивает, в результате чего в колхозе низкая трудовая дисциплина. Помимо этого в заявлении также указывается, что в колхозе не бывает общих собраний и учет материальных ценностей поставлен очень плохо.

При проверке с выездом на место все факты, указанные в заявлении, полностью подтвердились, да и сам председатель колхоза Володин их не отрицал.

Так, о частых выпивках Володина свидетельствует такой факт: 25 ноября 1946 г. в день проверки было назначено на 6 часов вечера заседание правления, однако Володин на это заседание прибыл в пьяном виде, а члены правления, узнав об этом, не явились. На мой вопрос “Как же вы в таком виде собирались проводить заседание правления?” Володин, еле выговаривая слова, ответил: “Я не думал, что сегодня приедете проверять, а то бы я все равно провел заседание правления” — и при этом даже выругался нецензурно.

В части избиения колхозников председателем колхоза Володиным установлены следующие факты:

1. За избиение тракториста Блохина Володин в 1945 году вызывался в милицию для дачи объяснения.

2. В феврале с. г. Володин избил колхозницу Вавилову Марию Петровну за то, что она без разрешения пыталась взять несколько килограммов соломы для подстилки скоту.

3. В 1946 г. в период обмолота зерновых Володин обругал нецензурными словами и даже с силой толкнул беременную колхозницу т. Маркичеву Надежду за то, что она попросила другую полегче работу.

Жалобы колхозников на отсутствие общих собраний вполне справедливы, так как в Успенском колхозе за 1946 г. было всего лишь одно общее собрание, созванное для обсуждения постановления Совета Министров и ЦК ВКП(б) от 19.IX-1946 г. “О мерах по ликвидации нарушений устава сельхозартели в колхозах”. На этом собрании по сообщению колхозников присутствовало менее 50% членов колхоза, да и сам протокол собрания на день проверки еще не был оформлен.

В отношении учета кормов и всего имущества колхоза, а также ведения приходо-расходной сметы в Успенском колхозе поставлено очень плохо. Бухгалтерские документы разнесены по счетам колхоза только по состоянию на 1 августа, а за остальное время хранятся небрежно и даже не подшиты. По данным ревкомиссии на 14 ноября 1946 г., за подотчетными лицами числится колхозных денег 11 600 рублей, а всего должны колхозу разные лица и учреждения 53,3 тыс. рублей. Установлена также недостача 6 шт. овец на ферме колхоза. Собранный урожай картофеля с 64 га не взвешивался, и сколько его получено, никто не знает. Даже кладовщик колхоза Лукьянов до ревизий не знал, сколько у него на складе хранилось семенного картофеля, так как он был сдан ему без веса.

В этом колхозе имеется недостача кормов, а скошенное сено более чем с 1 га еще не заскирдовано и подвергается порче.

В результате нашего вмешательства председатель Успенского колхоза Володин с работы снят и исключен из партии Звенигородским райкомом ВКП(б), а также приняты меры районным руководством по наведению порядка в этом колхозе.

В настоящее время в Успенском колхозе избран новый председатель т. Тимонин, а также заканчивается ревизия деятельности бывшего председателя колхоза Володина, и материал проверки, по сообщению секретаря Звенигородского райкома ВКП(б) т. Гордина, будет немедленно передан прокурору для привлечения Володина к уголовной ответственности”.