О жизни Павла Ефимовича можно было снять добротный блокбастер. И в нем было бы все для кассового триумфа: нищее детство героя, две войны, любовь могущественной женщины, трусость, массовые убийства, впечатляющая карьера, обвинение в шпионаже, смертный приговор и реабилитация. Дыбенко прожил яркую, хотя и неоднозначную жизнь. В его честь установлены памятная доска и мемориальная стела, его именем названы улицы, а в 1969 и 1989 году были выпущены марки с изображением Павла Ефимовича.
С детства за революцию!
Будущий политический и военный деятель родился в феврале 1889 года в небольшом селе Людково, что в Черниговской губернии (сейчас — черта города Новозыбков Брянской области). Его семья не отличалась чем-то примечательным. Родители Павла, по его словам, были обычными батраками. По воспоминаниям Александры Коллонтай, жены Дыбенко, жилище его родителей представляло собой скоромную «хатку», в которой висело множество инок. Исходя из увиденного, она сделала вывод, что ее тесть «вряд ли в душе за советскую власть».
Жизнь Павла не отличалась от жизни его сверстников. Вместе с родителями он с детства начал работать в поле. По его воспоминаниям, «помогал боронить и возить удобрения, пасти скот». Получил он и маломальское образование. Азбуке и счету его обучала поповская дочь. Правда, от идеалов современной педагогики она была далека, поэтому нерадивым ученикам от нее часто доставалось. Причем как морально, так и физически. Вот что вспоминал Дыбенко в автобиографии: «Шести лет был отдан учиться к поповской дочери, которая занятия проводила в холодной кухне, где одновременно помещались телята и молодые овцы. Поповна-учительница в методах воспитания чуть ли не ежедневно применяла рукоприкладство и избиение линейкой…”. Та психологическая травма, полученная в детстве, мучила его всю жизнь. А в короткой автобиографии, которую Дыбенко оставил после себя, он чуть ли не прямым текстом во всех своих бедах обвинял «попов». Ненавистью к священнослужителям он оправдывал и свою жестокость по отношению ко всем остальным людям.
Учился Павел Ефимович плохо. Поэтому в трехклассном городском училище задержался дольше, чем одноклассники. Из-за неуспеваемости его оставили на второй год. Однако это не помешало ему принять участие в народных волнениях 1905 года. И вот здесь нестыковка. Известно, что в городском училище он оказался в 1899 году. Даже с учетом низкой успеваемости, закончить его Дыбенко должен был в 1903 или 1904. А вот что написано в автобиографии: «Будучи учеником городского училища в 1905 г., еще не отдавая точного отчета, что именно происходит, принимаю участие в забастовочном движении учеников реального, технического и городского училища, за что привлекался к ответственности стародубским окружным судом. На суде был оправдан».
Это дало повод историкам усомниться в «революционном детстве» Павла Ефимовича. По мнению некоторых исследователей, он специально искажал факты, дабы доказать свою преданность большевикам. Так в современном мире часто поступают футболисты, мечтающие поспать (или уже попавшие в топ-клуб). На презентации они всегда говорят, что «с детства» болели именно за эту команду. Хотя все прекрасно понимают, что это просто пафосные слова. Наверное, пример не совсем корректен, но все же. Тоже самое произошло и в жизни Дыбенко. Когда его закрутил мощней водоворот событий в стране, ему пришлось говорить, что он «с детства» за революцию. Конечно, многочисленные историки пытались найти хоть какие-то документы, доказывающие причастие Павла к событиям 1905 года. Но ничего не отыскали. Поэтому, повод как минимум усомниться в правдивости написанного, конечно, есть.
Когда Дыбенко исполнилось семнадцать лет, его пристроили на работу в казначейство города Новоалександровска. Здесь работал родственник Павла, который и взял его к себе. Но сделать карьеру в госучреждении у Дыбенко не получилось. По его словам, оттуда он был уволен, поскольку состоялся в нелегальной организации. Однако этот факт тоже ставится под сомнение. Поскольку нет ни единого документа, доказывавшего его «нелегальную» деятельность. По мнению исследователей, Павла Ефимовича выгнали из-за халатного отношения к работе.
Оказавшись «на свободе», Дыбенко в 1907 году примкнул к большевистскому кружку. Тогда-то его и взяла на контроль полиция. Павлу Ефимовичу были не к чему проблемы со стражами порядка, поэтому он решил «потеряться» в Прибалтике.
След Павла Ефимовича в 1908 году обнаружился в Риге. Здесь он работал грузчиком в порту и учился на электротехника на специальных курсах. Но так не могло продолжаться долго, учитывая характер девятнадцатилетнего парня. Его тянуло на приключения. Да к тому же, занятость в порту носила сезонный характер. И однажды он остался без работы и без денег.
По воспоминаниям знакомых Павла, в то время он пытался хоть как-то заработать на жизнь, участвуя в кулачных боях. Поэтому довольно часто Дыбенко возвращался в рабочий барак с разбитыми кулаками и лицом. Но так ли это или нет — точно неизвестно. Вообще, сведений о его жизни в период с 1908 по 1911 годы довольно мало. Зато известно, что в 1911 году Дыбенко старательно уклонялся от призыва в армию. Примерно полгода ему удавалось скрываться, но все же однажды его арестовали. После чего отправили на штрафное судно «Двина», которое несло службу в Балтийском военном флоте. Через некоторое время Дыбенко оказался в рядах учеников минной школы. После этого Павел Ефимович, получив чин унтер-офицера, был отправлен на броненосец «Император Павел Первый» в Гельсингфорс (сейчас — Хельсинки, столица Финляндии). На судне он получил должность корабельного электрика. Здесь же произошла его новая встреча с большевиками. И недолго думая, Дыбенко стал членом подпольной группы.
До 1914 года он вел себя относительно тихо, готовился к демобилизации. Но началась Первая Мировая война, поэтому ему пришлось и дальше «тянуть лямку». Хотя официально Павел Ефимович принимал участие в войне, на деле ему несказанно повезло — он прошел мимо серьезных сражений на воде.
В воспоминаниях «Из недр царского флота к Великому Октябрю», а также в автобиографии, Дыбенко вновь лукавил, стараясь предстать перед читателем в качестве настоящего героя. Поэтому в своих литературных трудах он называл себя «руководителем восстания матросов». На деле же, никакого масштабного восстания не было. Дыбенко подбил на ночную сходку несколько сослуживцев, чтобы выкрикнуть пару-тройку антиправительственых лозунгов. Когда об этом инциденте узнало начальство, последовали аресты наиболее активных матросов. Не избежал наказания и Павел Ефимович. Первым делом его списали с броненосца, после чего определили в добровольческий батальон. В его составе Дыбенко в 1916 году и отправился под Ригу. Здесь ему все же пришлось повоевать. Но вскоре произошел очередной инцидент — начальство узнало о его антивоенной агитации среди сослуживцев. На сей раз Павлу Ефимовичу не удалось избежать тюремного заключения. Весной все того же 1916 года его на пару месяцев определили в военно-исправительную тюрьму в Гельсингфорсе. На столь короткое время Дыбенко смог взять себя в руки и поэтому его освободили, как только срок наказания подошел к концу. Более того, не остался Павел Ефимович и без работы. Едва он оказался на свободе, как его назначили на должность баталера (отвечал за продовольственное, вещевое и прочее снабжение) одного из военно-транспортных кораблей. находившихся в порту Гельсингфорса. Немного обжившись на новом месте, Дыбенко взялся за старое — начал вести подпольную революционную деятельность среди сослуживцев.
Несмотря на это, однажды ему удалось «отличиться». Когда немцы стали прорываться к Петрограду, Павел Ефимович… нет, не возглавил добровольческий морской батальон, который был брошен на ликвидацию угрозы. Вместо этого Дыбенко сумел уговорить несколько сотен матросов, а также солдат вообще не участвовать в сражениях. Из-за этого батальон быстро расформировали, многих арестовали. Сухим из воды удалось выйти, пожалуй, лишь Дыбенко. Он неожиданно «заболел» и оказался в госпитале. «Чудесное выздоровление» произошло лишь спустя пару месяцев, когда ситуация вокруг демарша матросов немного утихла. Вернувшись на фронт, Павла Ефимовича приговорили к сорока дням гауптвахты. Можно сказать, что он легко отделался.
С началом Февральской революции Павел Ефимович оказался в водовороте событий, то есть, на своем месте. Он прекрасно понимал, что ситуация в стране сейчас самая благоприятная для человека его склада ума и характера.
Под надежным крылом
Когда началась Февральская революция, Павел Ефимович отметился в вооруженном восстании в Петрограде. А в марте он стал депутатом Гельсингфорсского Совета депутатов армии, флота и рабочих. Дальше – больше. Уже в следующем месяце Дыбенко стал председателем ЦК Балтийского флота. Первым делом он, конечно, открыто признал, что Временное правительство являлось главным в стране. И, соответственно, обязался исполнять волю новой власти. Однако вскоре Дыбенко отрекся от своих слов. Он вместе с Антоновым-Овсеенко поучаствовал в антиправительственном выступлении в июле 1917 года. Временное правительство с тем мятежом сумело справиться.
Октябрь 1917 года оказался для Дыбенко одним из важнейших месяцев в его жизни. И свой шанс Павел Ефимович не упустил. Он успел принять участие в сражении с германским флотом у острова Даго, стал командиром матросской армии, отдал приказ «Авроре» открыть огонь. Карьера Дыбенко начала активно устремляться вверх. Конечно, большевики по достоинству оценили вклад Павла Ефимовича в общее дело, но был, как говорится, один нюанс. На самом-самом верху, где обитала партийная элита, у Дыбенко находился могущественный покровитель – Александра Михайловна Домантович, в замужестве – Коллонтай. Именно она всеми силами старалась продвинуть по карьерной лестнице своего «матросика». Благодаря стараниям Коллонтай, Дыбенко уже в конце октября стал членом Коллегии по военно-морским делам. А спустя лишь месяц, Ленин назначил «матросика» Народным комиссаром по морским делам.
Дыбенко, конечно, потерял ощущение реальности. Вряд ли он мог представить, что весенняя встреча с Александрой Михайловной обернется для него настолько щедрым подарком судьбы. Она поразила его своим умом и разговорами о свободе и неподчинении властям. Матросы слушали ее, буквально открыв рты от восторга. Не устоял и Павел Ефимович. После агитационной речи, он подхватил женщину и на руках пронес ее по трапу. С этого и начался их революционный роман. Александра Михайловна сделала запись в своем дневнике о встрече с Дыбенко: «рассеянно оглядывался вокруг, поигрывая неразлучным огромным револьвером синей стали».
Получив неограниченную власть и чувствуя за собой силу, Дыбенко, что называется, раскрылся. Ему были не интересны причины своего столь стремительного возвышения. А ведь Владимир Ильич прислушался к Коллонтай не потому что Дыбенко в полной мере соответствовал адмиральской должности. Точнее, полуграмотный матрос ей полностью не соответствовал, но Ленину это было и ненужно. Конкретно в тот момент ему требовался преданный солдат, который беспрекословно выполнит любой приказ. И эту роль Дыбенко принялся исполнять с кровожадным остервенением. Павел Ефимович, словно волк в овчарне, принялся «резать контру». Он вместе со своими матросами начал расправляться с офицерами флота. Но перед этим они наведались в императорские винные погреба.
По воспоминаниям очевидцев, Дыбенко и его «опричники» кувалдами забивали мичманов и лейтенантов. Старшим офицерам они уготовили другую участь – их топили в ледяной воде, издевались, как могли, не позволяя выбраться из-подо льда. По приблизительным подсчетам, в той резне было убито несколько сотен человек. Когда бойня закончилась, Павел Ефимович повесил на себя толстую золотую цепь и принялся кататься на лошадях по плацу, заваленному трупами офицеров.
Единственная женщина среди партийной элиты прекрасно знала о деяниях своего «матросика». Но смотрела на это сквозь пальцы и всячески поддерживала. В своих письмах она часто повторяла: «старайся быть ближе к центру… на глазах».
Вот так описала Дыбенко поэтесса Зинаида Гиппиус: «Рослый, с цепью на груди, похожий на содержателя бань, жгучий брюнет».
Сохранилось воспоминание о Павле Ефимовиче одного из его матросов: «В полной пропорции с богатырским сложением он обладал массивными руками, ногами, словно вылитыми из чугуна. Впечатление дополнялось большой головой с крупными, глубоко вырубленными чертами смуглого лица с густой курчавой бородой и вьющимися усами. Темные блестящие глаза горели энергией и энтузиазмом, обличая недюжинную силу воли».
А это – отрывок из дневника Коллонтай: «Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия. Я верю в Павлушу и его Звезду. Он – орел. Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем «жестокого, страшного Дыбенко…»». Эту запись она сделал в «романтическом» 1917 году. Спустя пару лет, Александра Михайловна изменила свое мнение об «орле» и написала: «Дыбенко несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу делать наркомами, давать им такую власть. Они не могут понять, что можно и что нельзя. У них кружится голова».
Но это прозрение произойдет лишь в 1919 году. Пока же перед Дыбенко были открыты все двери, и он наслаждался своей неимоверной властью.
Продолжение следует…
Автор: Павел Жуков
