Павел Рычагов – обычный деревенский мальчишка – сумел достичь запредельной высоты. Это относится и к его профессиональным навыкам и к карьере. Павел Васильевич свою жизнь посвятил самолетам, поучаствовал в воздушных баталиях в испанском небе, занял должность начальника Главного управления ВВС РККА, удостоился звания Героя Советского Союза. Но стать одним из героев Великой Отечественной войны ему было не суждено. По распоряжению Берии Павла Васильевича и его жену расстреляли 28 октября 1941 года.
От воздушного змея до самолета
Павел Васильевич родился в начале ноября 1911 года в маленькой деревушке Нижние Лихоборы неподалеку от Москвы (сейчас, кстати, это уже территория столицы). Его родители – обычные крестьяне, поэтому ничего выдающегося в детстве Рычагова не было. Он был как все деревенские мальчишки – помогал родителям, а свободное время проводил с друзьями. Но уже тогда у Павла Васильевича появилось серьезное увлечение – воздушные змеи. Запуская «штуковину» в небо, он представлял, будто это самолет, а он – летчик. Друзья посмеивались над ним, ведь никто тогда и представить не мог, что Павла ждет блестящее будущее, связанное как раз с небом.
После окончания неполной средней школы Рычагов устроился на местную фабрику упаковщиком. Но проработал недолго и в 1928 году отправился служить в армию. Сначала он окончил Ленинградскую военно-теоретическую школу ВВС, а затем – Борисоглебскую военную школу летчиков. Причем Павел Васильевич стал лучшим ее выпускником. И благодаря этому его отправили в 109-ю истребительную авиационную эскадрилью 5-й Житомирской истребительной авиационной бригады Киевского военного округа. Поначалу Рычагов числился лишь младшим летчиком, но продвижение по карьерной лестнице не заставило себя долго ждать. Вскоре он стал командиром звена, а затем начал командовать уже отрядом.
Своей смелостью, граничащей с безумством, Рычагов удивлял и восхищал сослуживцев. Вот что писал о нем Дмитрий Панов в книге «Русские на снегу»: «Летал Пашка Рычагов здорово: смело, расчётливо и в то же время раскованно. Он одним из первых стал осваивать истребитель И-15 с мотором М-25 и вскоре пообещал показать нам, на что он способен. Мы его подначивали в ответ, утверждая, что на наших “гробах” много не покажешь. Но на следующий день, во время полётов, я сразу уже на взлёте узнал лётный почерк Рычагова. Именно этот плотный крепыш всегда так резко и уверенно поднимал машину вверх. Старт аэродрома был разбит в сторону Поста – Волынского, на запад. Рычагов долетел до Поста – Волынского, сделал коробочку вокруг Жулян и, зайдя со стороны бомбохранилища, положил самолёт на бок, с креном в 90 градусов, мотором слегка вверх при немного опущенном хвосте. Именно в таком положении Пашка промчался на высоте 20 метров над стоянкой наших самолётов на аэродроме, поднимая продолговатое облако пыли – дело было в Июле 1936 года. Потом, поднявшись метров на 50, Пашка сделал 2 бочки».
Приходилось Рычагову и ремонтировать свой самолет прямо в полете. Однажды, вместе с напарником он совершил вылет на У-2. Выполнив задание, собирались идти на посадку, но вдруг выяснилось, что одна лыжа находится не в горизонтальном, а в вертикальном положении. Тут уж не до приземления. Второй пилот взял в руки штурвал, а Рычагов отправился устранять неисправность. Вылез из кабины, схватился за стойку и ногой «починил» закапризничавшую лыжу. А потом вернулся на место.
О пируэтах и выкрутасах Павла Васильевича среди пилотов ходили легенды. Вот что вспоминал его сослуживец Иван Рахилло: «Ни один лётчик не в состоянии выдержать такой сумасшедшей нагрузки, которую выдерживал Рычагов. За один вылет без посадки он выполнял в воздухе до 250 фигур высшего пилотажа. 40 фигур на высоте в 5000 метров. Затем забирался на 6000 – и здесь опять 40, 7000 – ещё 40. Полёт – без кислородной маски, другой бы и без фигур потерял бы сознание на этой высоте. Выполнив положенные 40 фигур, Рычагов немного отдыхал и выполнял ещё 40 петель, переворотов, виражей и боевых разворотов: с земли в бинокль было видно, как его крошечный самолёт неистовствует в прозрачной, недосягаемой высоте. Затем он опускался на 6000 метров и здесь вновь крутил 40 фигур. Этажом ниже – ещё 40! У земли, в порядке отдыха и лёгкого развлечения, он легко выполнял 20 – 25 фигур и, наконец, садился. Какое же надо иметь могучее здоровье, чтобы выдержать такой полёт!»
Эпизодов, демонстрирующих его зашкаливающий профессионализм, множество. Вот еще один пример. Как-то зимой один из сослуживцев Рычагова совершил неудачное приземление. Но свою ошибку признать не захотел, вместо этого обвинил в конфузе лыжи. Мол, из-за них точную посадку выполнить невозможно. Рычагов лишь усмехнулся, а затем, бросив на полосу свою перчатку, запрыгнул в кабину самолета. Описав круг, Павел Васильевич посадил машину. И сделал это так мастерски, что впечатал лыжей ту самую свою перчатку в снег. Пилоту пришлось перед всеми сослуживцами извиняться за просчет…
Карьера, личная жизнь и война в Испании
В конце мая 1936 года старший лейтенант Павел Васильевич удостоился ордена Ленина. Рычагов отпраздновал награду оригинально. Он совершил полет в перевернутом положении всего лишь в 5 метрах над землей! После шоу сослуживцы спросили у него: «не страшно ли?». А гордый Рычагов ответил: «Страшно тому, кто не уверен в своей машине и в самом себе».
Успехи ждали его не только на профессиональном поприще, но и в личном. Вот отрывок из книги «Русские на снегу»: «Вскоре в жизни Пашки произошло 2 серьезных события. Во-первых, он женился на пилотессе Марии Нестеренко, щупленькой, черненькой и смуглой, не ахти красивой женщине, направленной в их отряд, в ходе начавшейся тогда шумной кампании по овладению женщинами тракторами и самолётами. По идеологической задумке, эти противоестественные и опасные для здоровья женщины занятия, зато очень полезные на случай войны, должны были означать полное торжество женского равноправия в первой в мире стране победившего социализма, недавно принявшей такую славную Конституцию, которую, впрочем, мало кто читал и обращал на неё внимание. Во-вторых, Пашку послали в Испанию, где он пробыл недолго, но успел неплохо себя показать в бою. Наши политрабочие с пеной на губах плели, что Пашка сбил в Испании не то 10, не то 20, не то 30 самолетов».
Рычагов отправился в Испанию в октябре 1936 года, возглавив отряд из 14 летчиков. На Пиренейском полуострове у него появился псевдоним «Пабло Паланкар». Рычагов вместе со своим отрядов вошел в состав авиагруппы Пумпура. И к ноябрю в ней числилось порядка полусотни истребителей И-15 и И-16. Рычагов же возглавил одно из подразделений, действовавших возле Мадрида.
Боевое крещение не заставило себя долго ждать. Уже 4 ноября Павел Васильевич провел свой первый бой. В этот день он и его группа совершили несколько боевых вылетов, в которых сумели сбить 5 вражеских самолетов. На следующий день советские летчики уничтожили еще 4 крылатых машины противника. А 6 числа уже лично Рычагов сумел выиграть пару воздушных дуэлей.
За 4 месяца, которые провел Рычагов в Испании, его сбивали 3 раза. Но это не помешало ему стать лучшим снайпером среди советских летчиков – он сумел сбить 6 самолетов неприятеля. И для уничтожения одной вражеской машины ему требовалось порядка 7 часов налета. Это являлось рекордным показателем продуктивности. Надо сказать, что доподлинно так и неизвестно, сколько точно он сбил вражеских самолетов. Поскольку встречается информация и о 8, и 15, и даже о свыше 20 крылатых машин.
Вот отрывок из книги Панова, который хорошо демонстрирует ту ситуацию: «Сам Пашка, вернувшийся из Испании в звании капитана, побывавший в самом Париже, где заглянул, по его рассказам в публичный дом (и такое там видел), на гимнастерке которого сверкал эмалью орден Ленина и светилась «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, в ответ на наши вопросы отмалчивался и только махал рукой. Это говорило о порядочности Пашки и его трезвой голове, хотя он и любил выпить. Слишком много товарищей погибло рядом с ним: мой хороший друг Ковтун, многие другие наши общие знакомые. На этом фоне трескучие рассказы о подвигах «испанцев» звучали святотатством. Хотя некоторые из этих летчиков, которых вытащили из испанской воздушной мясорубки в качестве образцово – показательных экспонатов совсем потеряли голову и плели невероятное».
Рычагов так и не рассказал, сколько именно он сбил самолетов. Он считал это глупым хвастовством. Что касается Героя Советского Союза. Этой награды «за мужество и героизм, проявленные в боях с врагами», Павел Васильевич удостоился 31 декабря 1936 года. Вместе с «Золотой Звездой» он получил и второй орден Ленина.
Сослуживец Рычагова в Испании Георгий Захаров вспоминал в мемуарах (он, кстати, говорит о 20 сбитых самолетах): «С ведущим нам повезло. Многие умели прекрасно летать и отменно дрались, но далеко не каждый летчик мог быть ведущим. Павел самой природой был создан для этой роли. То, что он делал в бою, совершенно не поддавалось объяснению. Павел умел определить единственно верный момент, когда следует нападать, всегда выбирал направление удара в самое уязвимое место противника, и способности ведущего сочетались в нем с высоким мастерством рядового бойца – об этом наглядно свидетельствовали 20 сбитых им самолетов. Едва Рычагов появлялся в поле зрения, его сразу же окружало множество людей. Я могу с уверенностью сказать, что в 1937 году вряд ли нашелся бы еще один такой командир эскадрильи, который пользовался таким авторитетом у своих летчиков и известностью в стране. «Золотая Звезда» Героя, два ордена Ленина, орден Красного Знамени за боевую работу – в те дни людей с такими наградами у нас было немного». При этом нужно помнить, что на тот момент Рычагову было всего-то 26 лет…
В начале февраля 1937 года Павла Васильевича неожиданно отозвали из Испании. Вместе с ним на родину необходимо было вернуться и остальным пилотам его отряда. Когда Рычагов прибыл в СССР, ему, помимо наград, присвоили и внеочередное звание майора. Затем Павел Васильевич занял должность командира 65-й истребительной эскадрильи 81-й авиационной бригады. А в декабре все того же года он был избран депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва.
Но мирная жизнь для Павла Васильевича кончилась так же внезапно, как и началась. В декабре его отправили в Китай, в роли старшего советника по использованию летчиков-добровольцев из СССР во время войны с Японией. Здесь он получил псевдоним «Генерал Баталии». Правда, самому Рычагову летать на сей раз не пришлось. Он командовал с земли. Павел Васильевич планировал и координировал внезапные и неожиданные для японцев удары. Он командовал авианалетами на аэродромы в Ханьчжоу и Тайване. Причем, атака на базы японцев на Тайване 23 февраля 1938 года была очень болезненной. Противник потерял порядка полусотни крылатых машин и запасы топлива, рассчитанные на несколько месяцев. Поэтому на протяжении нескольких недель самолеты оттуда не взлетали.
А летом 1938 года он сумел проявить свой выдающийся профессионализм во время боя с японцами у озера Хасан. На сей раз противник отважился напасть на территорию Советского Союза. Японцы сумели занять сопки Безымянную и Заозерную. Павел Васильевич, занимавший должность командующего ВВС Приморской группы Дальневосточного фронта, хотел как можно скорее расправиться с врагом. Поэтому он попытался добиться разрешения на проведение массированного удара. Сил бы хватило, поскольку Рычагов располагал 180 бомбардировщиками и 70 истребителями.
И 6 августа советские самолеты все-таки вылетели на позиции неприятеля. Пилоты сбрасывали бомбы на японцев с предельно малой высоты, несмотря на плотный огонь зенитных батарей. Кстати, за действием авиации лично наблюдал Василий Константинович Блюхер. И по телефону отчитался об атаке на сопку Заозерная, сказав, что она «производит впечатление не только взрытой, но буквально скальпированной». Успех советской авиации сильно помог и наземным войскам.
За успешные операции в Китае Павел Васильевич получил орден Красного Знамени, а также медаль «XX лет РККА». После этих событий и его карьера резко устремилась ввысь. Он получил звание комбрига. В том же 1938 году Рычагов был принят в члены ВКП(б) по предложению Сталина. Причем он миновал период кандидатского стажа, сказались рекомендации самого Иосифа Виссарионовича, а также Ворошилова.
Реабилитирован посмертно. «Вы заставляете нас летать на гробах!» (часть 2)
Вчера, 05:15
Вершина карьеры
В 1939 году Павел Васильевич стал командующим ВВС 9 армии, которая приняла участие в войне с Финляндией. После этого Рычагов вновь был переброшен на Дальний Восток. Получив в июле звание генерал-лейтенанта авиации, Павел Васильевич занял должность Начальника Главного управления ВВС Красной Армии. На тот момент ему было всего 29 лет. А в марте 1941 года Рычагов стал заместителем Наркома обороны СССР.
Перед Павлом Васильевичем стояла сложная задача – ввести в строй новое поколение самолетов. Поэтому он был частым гостем в частях, которые начали освоение Миг-3, Як-1, ЛаГГ-3, Пе-2 и Ил-2. Рычагов помогал пилотам «приручить» новую технику и советом, и делом. Он боялся провала, поскольку обстановка в стране накалилась до предела. Репрессии продолжались, и никто из командиров не мог чувствовать себя в безопасности. Рычагов прекрасно знал, благодаря чему он сумел занять высокую должность. После расстрела Алксниса на столь высоком посту долго не засиживались. Локтионов продержался с ноября 1937 по ноябрь 1939. Его вместе с Смушкевичем (занял должность после Локтионова) расстреляли 28 октября 1941 года (эта дата станет роковой и для Рычагова с Нестеренко).
Вот что вспоминал Дмитрий Панов: «Последний раз я видел Рычагова у ворот двора Генерального Штаба, куда был вызван после Китая. Подъехал роскошный чёрный лакированный «ЗИС» и из него, через опущенное стекло, заулыбался мне Пашка Рычагов. Все на нем было красное: и ромбы, и почему-то покрасневшее лицо. «Здоров!», – поприветствовал меня Пашка, помахав рукой, а я отдал честь, не без почтения к главкому ВВС, с которым еще недавно шатался по Крещатику. Хорошая струя несла Пашку, но ехал он, поприветствовав меня, прямо к своей гибели. Избави бог от барского гнева и барской любви или как говорят в армии: «Всякая кривая вокруг начальства, короче всякой прямой». Скользким оказалось для Пашки Рычагова руководящее место, еще залитое кровью его предшественника – славного Алксниса».
Павел Васильевич отличался взрывным характером. Он не любил, как говорится, ходить вокруг да около, предпочитая говорить правду в лоб. Причем, эта модель поведения использовалась им и с подчиненными, и даже с «верхами».
Находясь на руководящей должности, Рычагов быстро разобрался в ситуации, касавшейся мастерства летчиков. Он понял, что их квалификацию нужно поднимать, причем сделать это было необходимо еще «вчера». И об этой проблеме Павел Васильевич не стеснялся говорить.
Однажды вместе с другими начальниками Рычагов оказался на совещании у Сталина. Иосиф Виссарионович хотел услышать отчет об освоении новой летной техники. Затем поднялась тема, касавшаяся времени обучения пилотов. И тут Павел Васильевич заявил Сталину: «30 часов хватит разве для того, чтобы летчик разбился. А ему еще воевать нужно уметь. 120 часов требуется как минимум!» На это заявление Иосиф Виссарионович ответил: «120 часов налета… Мальчишеские рассуждения. Мы горючее на ветер не собираемся бросать». Но, несмотря на такую реакцию, слова Рычагова произвели нужный эффект. Дело в том, что спустя некоторое время был подписан приказ об увеличении часов налета для боевых пилотов.
И все равно, несмотря на лояльное отношение власти, Павел Васильевич ходил по краю. По воспоминанию современников, Рычагов никогда не рвался, да и не хотел такой высокой должности и власти. Но и отказаться он не мог. Причем, Рычагов прекрасно понимал всю шаткость своего положения. И однажды сказал: «Из войск пришел, в войска и уйду».
У Павла Васильевича было два серьезных, если так можно выразиться, недостатка. Первый – его характер, а второй – дружба с Якиром. Скорее всего, все это и повлияло на судьбу Рычагова. Но сначала допустил оплошность сам начальник Главного управления ВВС.
Однажды во время очередного совещания у Сталина по проблемам авиации, был поднят вопрос о гибели летчиков. В протоколе появилась запись: «Ежедневно в среднем гибнет при авариях и катастрофах 2—3 самолета, что составляет в год 600—900 самолетов».
Адмирал Иван Степанович Исаков, который тоже присутствовал на том собрании, вспоминал в мемуарах: «Речь шла об аварийности в авиации, аварийность была большая. Сталин по своей привычке курил трубку и ходил вдоль стола. Давались то те, то другие объяснения аварийности, пока очередь не дошла до Рычагова. Он вообще был молод, а уж выглядел совершенным мальчишкой по внешности. И вот, когда до него дошла очередь, он вдруг говорит:
— Аварийность и будет большая, потому что вы заставляете нас летать на гробах!
Это было совершенно неожиданно, он покраснел, сорвался, наступила абсолютно гробовая тишина. Стоял только Рычагов, еще не отошедший после своего выкрика, багровый и взволнованный, и в нескольких шагах от него стоял Сталин. Сталин много усилий отдавал авиации, много ею занимался и разбирался в связанных с ней вопросах.
Несомненно, эта реплика Рычагова в такой форме прозвучала для него личным оскорблением, и это все понимали. Сталин остановился и молчал. Все ждали, что будет. Он постоял, потом пошел мимо стола, в том же направлении, в каком шел. Дошел до конца, повернулся, прошел всю комнату назад в полной тишине, снова повернулся и, вынув трубку изо рта, сказал медленно и тихо, не повышая голоса:
— Вы не должны были так сказать!
И пошел опять. Опять дошел до конца, повернулся снова, прошел всю комнату, опять повернулся и остановился почти на том же самом месте, что и в первый раз, снова сказал тем же низким спокойным голосом:
— Вы не должны были так сказать, — и, сделав крошечную паузу, добавил: — Заседание закрывается.
И первым вышел из комнаты».
Вскоре, а именно 12 апреля 1941 Рычагова сняли с занимаемой должности. Нет, его не арестовали, а направили в Военно-Воздушную академию Генерального штаба на учебу. Наверное, тогда Павел Васильевич подумал, что беда прошла мимо. Он занимался повышением навыков и мечтал вернуться к своей привычной работе.
Но был за ним и еще один провал, который из-за упрямства начальника Главного управления ВВС РККА стоил жизни нескольким летчикам.
Дмитрий Пантелеевич Панов вспоминал в свое книге: «Как известно мне, уж не знаю, правда ли, или наврали на Пашку, но причиной его ареста называется следующая. В 1940 году наша промышленность впервые выпустила партию модернизированных самолётов ДБ-ЗФ, дальних бомбардировщиков, форсированных. Рычагов принял решение направить их на Дальний Восток. Якобы его предупреждали о плохой погоде по маршруту, но он приказал лететь. Если полное обалдение от собственных успехов, все – таки вскружило ему голову, это было немудрено. У нас это случается нередко: только выбьется человек на верхушку, как начинает дурить. Но и не исключается, что из Пашки просто сделали козла отпущения, а приказы отдавал кто-то повыше, скажем сам Тимошенко. Да и возможно ли было предвидеть погоду на многотысячекилометровом сибирском маршруте? Наши отцы – командиры были мастера на всякие провокации. Во всяком случае, новые бомбардировщики ушли по маршруту, а в конечный пункт не прилетели. Они заблудились и, выработав горючее, попадали где-то в сибирской тайге. Уж не знаю, может быть наговаривают на Пашку, а может он вконец сдурел, но рассказывают, что когда ему предложили сообщить о случившемся министру обороны Тимошенко, чтобы организовать масштабные поиски и спасение членов экипажей, он ответил в том смысле, что, мол… с ними, раз не умеют летать. Экипажи погибли. Об этом доложили Сталину, который не любил, когда его любимчики хамили больше его самого. По слухам, Сталин приказал организовать широкомасштабные поиски и самолеты, пусть со значительным опозданием, но были обнаружены. Некоторые летчики вели дневники, в которых указывалось, что они были живы еще почти месяц и умерли с голоду, не дождавшись помощи».
В общем, Павел Васильевич в силу молодости совершил ряд серьезных просчетов. Он постепенно начал терять ощущение реальности, сравнивая всех с собой. Конечно, среди пилотов ему равных не было по таланту и мастерству. А Рычагов перестал это понимать, оказавшись на высокой должности. Зато это хорошо понимали другие люди, готовящие доклады Сталину о заговорах в Красной Армии. И если раньше Павел Васильевич действительно ходил в любимчиках Иосифа Виссарионовича, то после этих провалов он к нему охладел.
Этим и воспользовался Берия, давно присматривавшийся к слишком молодому, слишком своенравному, и слишком талантливому начальнику. Он по определению был опасен.
Здесь на руку Берии и сыграла и дружба с Иона Эммануиловичем Якиром, расстрелянным еще в 1937 году. И хотя прошло несколько лет, скорее всего, и Берия, и сам Сталин никогда не забывали об их дружбе. Ведь Якир был репрессирован как участник «военного заговора». И что мешало Рычагову быть в курсе или даже принимать личное участие?
А раз так… Уже 24 июня 1941 года его арестовали. Следом под стражу заключили и Марию Нестеренко.
Доподлинно известно, что Павла Васильевича избивали и пытали, стараясь выбить из него признание в измене Родине, а заодно и подготовку различного рода диверсий. Но Рычагов оказался крепким орешком, и расколоть его было не просто. Допросы с пристрастием продолжались до осени. После его два десятка арестованных «предателя» (в том числе Нестеренко, Локтинов и Смушкевич) отправились в Куйбышев. В то же время Лаврентий Павлович Берия решил, что пора заканчивать с ними. Поэтому отправил с курьером секретную депешу, в которой говорилось: «Следствие прекратить, суду не предавать, расстрелять немедленно!»
Факты избиения арестованных подтвердили впоследствии показания свидетеля П.П.Семенова: «…В 1941 году, когда Влодзимирский занимал кабинет №742, а я находился в приемной, я был свидетелем избиения Влодзимирским арестованных… Локтионова, Рычагова и других. Избиение носило зверский характер. Арестованные, избиваемые резиновой дубинкой, ревели, стонали и лишались сознания».
Не стал отрицать этого и сам Влодзимирский: «В моем кабинете действительно применялись меры физического воздействия, как я уже об этом показывал, к Рычагову, может быть к Локтионову… Били арестованных резиновой палкой… Я помню, что один раз сильно побили Рычагова, но он не дал никаких показаний, несмотря на избиение».
Еще один свидетель – А.А.Болховитин – сообщил: «… На допросах, которые проводил я, Рычагов виновным себя во вражеской деятельности не признавал и давал показания об отдельных непартийных своих поступках. Влодзимирский всячески домогался от меня получения от Рычагова показаний с признанием им антисоветской деятельности, хотя убедительных и проверенных данных, изобличающих его, не было. По указанию Влодзимирского в начале июля 1941 г. была проведена очная ставка между Смушкевичем и Рычаговым. До этой очной ставки Влодзимирский прислал ко мне в кабинет начальника первого отдела следчасти НКГБ СССР Зименкова и его заместителя Никитина. Никитин, по указанию Влодзимирского, в порядке «подготовки» Рычагова к очной ставке зверски избил Рычагова. Я помню, что Рычагов тут же заявил Никитину, что он теперь не летчик, так как во время этого избиения ему перебили барабанную перепонку уха. После этого привели в мой кабинет Смушкевича и началась очная ставка. Смушкевич, судя по его виду, очевидно, неоднократно избивался. На следствии и на очной ставке давал невнятные показания о принадлежности Рычагова к военному заговору и о его шпионской деятельности. Рычагов же отрицал обвинение в шпионаже».
Аресту Павла Васильевича многие из его сослуживцев не удивились. Они считали, что Рычагов сам в этом виноват. Он занял высокую должность, но оказался к ней совершенно не готов. Так ведь часто бывает, когда человек, совершив головокружительный подъем, начинает резко «терять высоту». Ведь, как известно, чем выше взлетел, тем больнее падать. И 28 октября 1941 года Рычагова вместе с другими арестованными офицерами вывезли в поселок Барбыш, что возле Куйбышева (сейчас – Самара).
Дмитрий Панов вспоминал: «Шум мотора трехтонки, заведенного для заглушения звука выстрелов и криков казнимых, был последний звук, который Пашка слышал в своей короткой, но бурной жизни. Лучше бы не было его головокружительной карьеры и слушал бы лихой пилот Пашка Рычагов, которому непосильной оказалась шапка Мономаха, только рев авиационных двигателей. Сколько пользы еще мог бы принести он в воздушных боях…».
И с этим сложно не согласиться, поскольку Рычагов за время службы совершил более 3000 посадок, из которых порядка 500 – ночных. А налетать успел свыше 170 000 километров. В войне с немцами такой опытный и матерый пилот ой как бы пригодился, но история не терпит сослагательного наклонения…
Тогда же была расстреляна и жена Павла Васильевича. До ареста майор Мария Нестеренко занимала должность командира авиаполка особого назначения. Ее, по факту, обвиняли лишь в одном: «будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа».
Уже позже, в период массовой реабилитации репрессированных, Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко поставил точку в деле Рычагова: «Несмотря на отсутствие объективных доказательств виновности Рычагова в совершении тяжких государственных преступлений, он, в числе других 25 арестованных, 28 октября 1941 года без суда был расстрелян по преступному предписанию Берия, а враги народа Кобулов и Влодзимирский в 1942 году задним числом сфальсифицировали заключение о расстреле Рычагова, заведомо ложно указав в нем, что предъявленное ему обвинение доказано. Дело Рычагова Павла Васильевича Прокуратурой СССР прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления и он посмертно реабилитирован».
Реабилитировали Павла Васильевича 23 июля 1954 года.
Автор: Павел Жуков
