Это случилось 25 января 1946 года. Берия и Курчатов вошли в кабинет Сталина вместе в 19 часов 25 минут. Курчатов ушел через 50 минут. Берия оставался у Сталина почти до полуночи. За неделю до встречи Сталин получил Доклад о состоянии работ по получению и использованию атомной энергии. К нему был приложен список тех, кого желательно было пригласить в Кремль. В нем значились 11 человек – ученых, привлеченных к Атомному проекту. Но Сталин принял только Курчатова…
50 минут у вождя
Во время беседы, в которой принимали участие Молотов и Берия, деталей не касались. Сталин был прекрасно информирован о состоянии дел: практически каждый день ему приходилось подписывать документы, связанные с атомной проблемой, да и Доклад он изучил внимательно.
Сталин подчеркнул, что «необходимо придать работам по использованию внутриатомной энергии больший размах», и тем самым дал Игорю Васильевичу Курчатову полную свободу действий. В то же время он рекомендовал ему сразу после беседы подготовить новый Доклад, в котором было бы высказано все, что необходимо для ускорения работ по созданию атомной бомбы.
Курчатов остался доволен встречей. Он понял, что теперь ему ни в чем отказа не будет. Однако и ответственность возрастала несоизмеримо: ведь ему оказывалось полное доверие.
12 февраля 1946 года он направил Сталину новый Доклад. В нем, в частности, говорилось:
«…Конструирование бомбы представляет чрезвычайно сложную задачу из-за новизны принципа ее конструкции. Потребуется осуществить много опытных взрывов тротила (в количествах 5 тонн и более) и разработать методы наблюдения процессов, происходящих при мощных взрывах, для того чтобы получить необходимые для конструирования бомбы исходные данные… Намечено и необходимо создать специальное конструкторское бюро по атомной бомбе в удаленной (по соображениям секретности) на 200–300 км от Москвы и других крупных городов местности. В минимально возможные сроки необходимо создать при этом бюро хорошо оборудованные лаборатории, механические мастерские и опытный полигон…»
В своем докладе Курчатов указывал, что во второй половине 1947 года можно будет получать на газодиффузионном заводе по 100 граммов урана-235 в сутки. Конечно, в том случае, если машиностроительные заводы выполнят все заказы ученых. Впрочем, Игорь Васильевич оговаривается, что пока не ясно: целесообразно ли применять уран-235 в бомбах или лучше все-таки плутоний, который при бомбардировке японских городов оказался раз в десять эффективнее.
Сталин принял ведущих ученых и руководителей проекта 9 января 1947 года, через две недели после пуска опытного уран-графитового котла. Совещание длилось около трех часов. Глава государства высоко оценил работу И.В. Курчатова и Л.А. Арцимовича и тут же подписал Постановление Совета Министров СССР о премировании обоих ученых и коллективов, которые работали с ними. Под их руководством был осуществлен пуск реактора Ф-1 и установки по электромагнитному методу разделения изотопов, на которой были накоплены макроскопические количества урана-235.
Эта встреча в Кремле Сталина с участниками Атомного проекта оказалась для них единственной, для Курчатова же второй и последней. Как ни странно, И.В. Сталин не счел нужным снова встречаться с учеными Атомного проекта, хотя несколько раз в неделю подписывал множество Постановлений и Распоряжений, касающихся создания нового оружия. Он наблюдал за происходящим как бы со стороны. Но его присутствие участники Атомного проекта ощущали постоянно.
Почему он не удивился
В сотнях книг описано, как 24 июля 1945 года в Потсдаме президент США Трумэн сообщил Сталину об успешном испытании американцами «оружия необыкновенной разрушительной силы». Очевидцы свидетельствуют: «дядя Джо» не удивился. Принято считать, что Сталин не понял слов Трумэна, поскольку не догадывался о мощи ядерного оружия. На самом деле все обстояло иначе…
28 февраля 1945 года Сталин получает письмо от Берии с пометкой «Важное». В нем рассказывается о создании атомной бомбы в США. Письмо подготовлено на основании агентурных данных. В нем сообщается:
«По расчетам, энергия атомной бомбы общим весом около 3 тонн будет эквивалентна энергии обычного взрывчатого вещества весом от 2000 до 10 000 тонн. Считают, что взрыв атомной бомбы будет сопровождаться не только образованием взрывной волны, но и развитием высокой температуры, а также мощным радиоактивным эффектом, и что в результате этого все живое в радиусе до 1 километра будет уничтожено… Первый опытный «боевой» взрыв ожидается через 2–3 месяца…»
Итак, Сталин был хорошо информирован о происходящем в Америке. Иное дело Трумэн. Он практически ничего не знал о создании ядерного оружия в СССР. Во-первых, президент Рузвельт запретил вести разведку на территории СССР. Тем самым он демонстрировал уважение к подвигу советских людей во время войны. Во-вторых, передвижение иностранцев по нашей территории было строго ограничено, поэтому им ничего не было известно о гигантском «атомном» строительстве, развернувшемся на Урале. И, в-третьих, в Америке бытовало представление о сильнейшем отставании СССР в науке и технике: мол, Советский Союз не имеет ни интеллектуальных, ни материальных возможностей для создания ядерного оружия.
Эти ошибки американцам пришлось исправлять уже через несколько месяцев, когда им стало известно о вывозе урана из Германии в Советский Союз, о нашем интересе к немецким специалистам-физикам и об отправке научных лабораторий в СССР. Американские спецслужбы предприняли отчаянные меры, чтобы наладить «атомный шпионаж» в Советском Союзе, но реальных успехов так и не добились.
Атомная «тройка»
Троим виднейшим физикам – Курчатову, Кикоину и Арцимовичу – предстояло получить «сердце» атомной бомбы – плутоний и уран-235. Они шли к финишу вместе. Об этом свидетельствует «Отчет о ходе научно-исследовательских работ», представленный И.В. Сталину в конце 1947 года руководителями «Атомного проекта СССР». С «Отчетом» ознакомился только Сталин.
55 лет эти материалы пролежали в Архиве Президента РФ под грифом «Совершенно секретно». Сейчас появилась возможность их прочитать. Отчет дает полную информацию о том, в каком состоянии находились работы по созданию атомной бомбы в 1947 году.
Завод №817. Научный руководитель академик И.В. Курчатов:
«…На 1 октября 1947 г. на строительстве работает 42 000 рабочих. К монтажу оборудования привлечены монтажные организации трех министерств, с составом квалифицированных рабочих и инженерно-технических работников более 1000 человек.
…1 цикл завода №817 – уран-графитового котла – будет закончен монтажом, опробован и пущен в феврале 1948 г. С мая 1948 г. блочки урана с образовавшимся в них плутонием будут поступать в 11 цикл завода №817 – специальный химический цех для извлечения из блочков соединений плутония… Химический цех к этому времени будет введен в строй и опробован. …Далее (начиная с июня 1948 г.) порошкообразные соли плутония будут передаваться в 111 цикл завода №817 – на металлургический аффинажный завод. Выдача металлического плутония начнется с июля 1948 г. …В Конструкторском бюро №11 в ноябре 1948 г. будет собран первый экземпляр атомной бомбы и представлен к опробованию».
В «Отчете» подробно описан процесс получения плутония для первой атомной бомбы. Правда, сроки впоследствии сдвинулись на девять месяцев.
Завод №813. Научный руководитель профессор И.К. Кикоин:
«…Завод должен состоять из 50 независимо работающих каскадов приблизительно по 130 диффузионных машин в каждом каскаде. Всего на заводе будет работать 6500 машин. Общая производительность завода №813 рассчитана на получение 140 г урана-235 в сутки (в пересчете на металлический уран). Разработанная технологическая схема завода №813 позволяет получать как чистый уран-235 (для бомбы), так и смесь урана-235 с ураном-238 в любом соотношении (в случае необходимости применения такой смеси для уранового котла с целью повышения его производительности и уменьшения затрат металлического урана)».
И, наконец, завод №814. Научный руководитель профессор Л.А. Арцимович:
«В 1946 году опытами, проведенными проф. Арцимовичем на лабораторной разделительной установке, была подтверждена возможность практического использования электромагнитного метода выделения урана-235… Составление проектного задания для завода электромагнитного разделения закончено. Приступлено к разработке технического проекта… Cрок пуска завода в конце 1949 года».
Поиск в нескольких направлениях
Нельзя не упомянуть еще об одном направлении Атомного проекта, которое развивал академик А.И. Алиханов. Речь идет о котле «уран плюс тяжелая вода». В 1947 году шесть заводов дали в общей сложности около двух с половиной тонн тяжелой воды. Для промышленного котла нужно было накопить более 20 тонн. Это стало бы возможным лишь к концу 1949 года. Такие сроки Сталина не устраивали.
А нужно ли было так «распылять силы»? Не целесообразнее ли сосредоточиться на одном направлении? Может быть, это помогло бы раньше добиться заветной цели – создания атомной бомбы? Такие вопросы возникали у многих, в том числе и у самого Сталина. Игорь Васильевич Курчатов в своем докладе об итогах работы в 1947 году ответил и на эти вопросы:
«При равной производительности заводов количество бомб, которое может быть получено за одно и то же время при помощи атомных котлов, почти в 10 раз больше, чем количество бомб, которое может быть получено на диффузионных и электромагнитных заводах.
Котлы «уран – тяжелая вода» дают такое же количество бомб, как и уран-графитовый котел, при равной производительности, но требуют дорогостоящей тяжелой воды и более сложны по конструкции. На основе сказанного, казалось бы, можно было заключить, что все преимущества на стороне уран-графитовых котлов и что можно было бы ограничиться работами лишь в этом направлении. Это заключение, однако, оказывается неверным, т.к. не только одной производительностью атомных бомб определяется ценность метода.
Очень важным является также глубина использования сырья, определяющая, сколько атомных бомб может быть сделано из данного количества сырья и позволяет ли метод использовать наряду с ураном также и торий. В отношении использования сырья уран-графитовый котел дает худшие результаты, чем диффузионный и электромагнитный методы и чем котел «уран – тяжелая вода». Котлы с тяжелой водой имеют преимущество перед другими методами, так как позволяют использовать торий. Таким образом, было бы неправильно идти только в направлении уран-графитовых котлов».
Далее Курчатов приводит любопытные цифры. Он пишет о количестве бомб, которые можно получить из 1000 тонн урана разными методами: 20 штук при использовании уран-графитового котла, 50 – при диффузионном методе, 70 – при электромагнитном, 40 – при котле «уран – тяжелая вода». Ну а затем начинаются поистине фантастические подсчеты: комбинация трех методов дает уже иной порядок цифр – 300 бомб, уран-ториевый котел с тяжелой водой – 3000 бомб, а обогащенный урановый котел на быстрых нейтронах – 16 000 бомб!
От таких цифр даже у Сталина могла закружиться голова. Оснований сомневаться в верности расчетов Курчатова у него не было, а потому он поддерживал все рекомендации Игоря Васильевича. Действительно, в выборе научного лидера Атомного проекта Сталин не ошибся.
Досье
В начале сороковых годов ХХ века советская разведка имела сведения о работах по созданию атомной бомбы в США, исходившие от физиков-атомщиков, сочувствующих СССР. Эти сведения докладывались Берией Сталину. Однако решающее значение, как полагают, имело адресованное Сталину в начале 1943 года письмо советского физика Флёрова, который сумел разъяснить суть проблемы популярно. В результате 11 февраля 1943 года было принято постановление ГКО о начале работ по созданию атомной бомбы. Общее руководство было возложено на заместителя председателя ГКО В.М. Молотова, который, в свою очередь, назначил главой атомного проекта И.В. Курчатова. 12 апреля 1943-го было подписано распоряжение о создании Лаборатории №2 АН СССР. Начальником лаборатории был назначен Курчатов.
24 июля 1945 года в Потсдаме Трумэн сообщил Сталину, что у США «теперь есть оружие необыкновенной разрушительной силы». По воспоминаниям Черчилля, Сталин улыбнулся, но не стал интересоваться подробностями. В тот же вечер Сталин приказал Молотову переговорить с Курчатовым об ускорении работ по атомному проекту.
20 августа 1945 года для руководства атомным проектом ГКО создал Специальный комитет с чрезвычайными полномочиями во главе с Л.П. Берия. При Спецкомитете был создан исполнительный орган – Первое Главное Управление при СНК СССР (ПГУ), в распоряжение которого передавались многочисленные предприятия и учреждения из других ведомств, включая научно-технический отдел разведки, Главное управление лагерей промышленного строительства НКВД (ГУЛПС) и Главное управление лагерей горно-металлургических предприятий НКВД (ГУЛГМП) (с общим количеством 293 тыс. заключенных). Директива Сталина обязывала ПГУ обеспечить создание атомных бомб, урановой и плутониевой, в 1948 году.
С конца 1945 года был начат поиск места для размещения секретного объекта, который позже будет назван КБ-11. 1 апреля 1946-го местом расположения первого советского ядерного центра выбран поселок Саров.
9 апреля 1946 года принято постановление Совета Министров СССР о создании КБ-11 при Лаборатории №2 АН СССР. Сооружение КБ-11 на базе завода №550 в поселке Саров возлагалось на Народный комиссариат внутренних дел. Для проведения работ была создана специальная строительная организация – Стройуправление №880 НКВД СССР.
Научно-исследовательские лаборатории и конструкторские подразделения КБ-11 начали разворачивать свою деятельность непосредственно в Сарове (Арзамасе-16) весной 1947 года. Параллельно создавались производственные цеха опытных заводов.
6 ноября 1947 года министр иностранных дел СССР В.М. Молотов сделал заявление по поводу атомной бомбы, сказав, что «этого секрета давно уже не существует». Это означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия и имеет его в своем распоряжении.
Успешное испытание первой советской атомной бомбы было проведено 29 августа 1949 года на построенном полигоне в Семипалатинской области Казахстана.
Владимир Губарев, Трибуна
