11 января 1966 года во время переговоров между Индией и Пакистаном в Ташкенте (СССР) скоропостижно скончался премьер-министр Индийской Республики Лал Бахадур Шастри. Поскольку произошло это сразу после банкета, к тому же тело покойного окрасилось в синеватый цвет, возникло подозрение в отравлении высокого зарубежного гостя. Дело грозило серьезным международным конфликтом. Началось расследование, о результатах которого до недавних пор толком не было ничего известно.
По стечению обстоятельств мне довелось прикоснуться к тайне смерти Бахадура Шастри.
Впревые это произошло в 1991 году. Работая в архиве Ташкентского УКГБ над статьей о зарождении советской наркомафии, я случайно наткнулся на тонкую красную папку, озаглавленную «О покушении на премьер-министра Индии Лал Бахадур Шастри 11 января 1966 года». Стоило только открыть ее, как приставленный ко мне сотрудник архива вежливо, но решительно запретил просмотр секретных на тот момент документов. Удалось «выхватить» взглядом лишь фамилию и московский адрес «заговорщика» – старшего метродотеля Кремля Ахмета Саттаровича Саттарова.
Возвратившись в Москву, я разыскал его. Оказалось, Саттаров в 1966 году был выведен следствием из поля подозрений. В 1991 году он кремлевским метрдотелем уже не работал, но о случившемся в Ташкенте разговаривать наотрез отказался: еще, мол, не истек срок подписки о неразглашении сведений, связанных со службой в Кремле.
Анализ газет той поры мало что дал — только общую картину, хотя она достаточно любопытна.
В январе 1966 года, в разгар вооруженного конфликта между Индией и Пакистаном, правительство СССР провело конференцию в Ташкенте, на которую согласились приехать лидеры противоборствующих сторон. Конфликт бушевал с 1965 года. Все попытки Запада примирить противников кончались неудачей. И тогда с посреднической инициативой выступила Москва. Делегацию, вылетевшую в Ташкент, возглавил председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин.
Основой конфликта являлся Кашмир. Проблема возникла еще осенью 1947 года в ходе раздела Индии, тогда британской колонии, на два независимых государства – Индийский Союз и мусульманский Пакистан. В ту пору правитель княжества Кашмир, действуя на основании Закона о независимости Индии, принятого английским парламентом, заявил о присоединении княжества, 90 процентов населения которого составляли мусульмане, к Индийскому Союзу. Отказ Пакистана признать это и привел к вооруженному конфликту. Результатом стал раздел княжества на территории, контролируемые Пакистаном (около 86 тысяч квадратных километров) и Индией (около 130 тысяч). Последние позднее стали индийским штатом Джамму и Кашмир.
Ситуация осложнялась тем, что в этой зоне со времен Британской империи возникло национальное движение за превращение Кашмира в суверенное государство. Деятельность сепаратистов встретила поддержку радикальных исламских сил в Пакистане и Афганистане, куда эмигрировали некоторые кашмирские деятели. Индийские же силовые структуры повели жесткую борьбу с экстремистами.
Косыгину удалось, казалось бы, невозможное: было подписано перемирие. По этому случаю состоялся грандиозный банкет, а на следующее утро 12 января 1966 года зарубежные средства массовой информации вышли с сенсационной информацией о том, что в Ташкенте на банкете по случаю завершения мирных переговоров между делегациями Индии и Пакистана отравлен Лал Бахадур Шастри, арестована группа подозреваемых из обслуживающего персонала. Советские газеты поместили сообщение ТАСС: «Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР с глубоким прискорбием извещают о том, что 11 января 1966 года в 1 час 30 минут в г.Ташкенте скоропостижно скончался выдающийся государственный деятель, премьер-министр Республики Индии Лал Бахадур Шастри».
Что же произошло на самом деле в Ташкенте 45 лет назад?
Недавно я вновь позвонил Саттарову. На этот раз он охотно рассказал о печальном, а в чем-то и курьезном эпизоде.
– В январе 1966 года в Ташкенте проходила встреча между главами правительств Индии и Пакистана, на которой решался вопрос о перемирии воюющих стран. Для ее обслуживания в Ташкент была отправлена спецгруппа метрдотелей из Кремля, в которую включили и меня. Подготовка шла около месяца. Один из вопросов, который мы отрабатывали, – соблюдение правил этикета. В данном случае это было нелегким делом, так как европейский протокол сильно отличается от мусульманского и буддийского. Была приготовлена дорогая, изысканная посуда, среди которой были даже найденные в запасниках министерства торговли Узбекистана столовые сервизы Эмира Бухарского.
После совещания, на котором состоялось подписание перемирия, был устроен банкет «а-ля фуршет». По его окончании весь обслуживающий персонал, валившийся с ног от усталости, собрали, поблагодарили, вручили грамоты. Меня и еще некоторых метрдотелей обещали даже в Москве представить, по совокупности заслуг по нашей части, к государственным наградам. Счастливые, мы отправились в гостиницу.
Рано утром меня разбудил офицер девятого управления КГБ (охрана членов Политбюро и правительства), от которого я узнал о кончине Лала Бахадура Шастри. Офицер сказал, что есть подозрение в отравлении индийского премьера. Меня и еще троих метрдотелей, среди которых я был старшим, посадили в «Чайку», надев перед этим наручники. Мы четверо обслуживали самых высокопоставленных лиц, а потому сразу попали под подозрение.
Привезли нас в местечко Бульмень – это километрах в тридцати от города, посадили в подвал трехэтажного особняка, поставили охрану. Через некоторое время привели повара-индуса, который готовил блюда индийской кухни для банкета. Мы подумали, что отравление Шастри – дело рук этого человека. Нервное напряжение было настолько велико, что у одного из моих коллег виски буквально на глазах покрылись сединой, а я с тех пор иной раз заикаюсь.
Шесть часов провели мы в подвале, они показались вечностью. И вот наконец открылась дверь, вошла целая делегация во главе с Косыгиным. Извинившись перед нами, он сказал, что мы свободны. Как показала экспертиза, Шастри умер своей смертью от четвертого инфаркта. Тем не менее зарубежная печать окрестила нас «отравителями президента Индии». Лишь наши газеты проявили сдержанность.
– Ахмет Саттарович, но ведь «девятка», наверное, жестко контролировала весь банкет, в том числе и качество продуктов. Была ли вообще возможность для подобного покушения?
– Думаю, что нет. Продукты без тщательного лабораторного анализа не могли попасть ни на банкетный стол, ни в холодильники в апартаментах глав государств. Под наблюдением КГБ и других спецслужб находилось каждое движение обслуживающего персонала.
– Изменилось ли к вам отношение в Кремле после инцидента?
– Да, в лучшую сторону. Косыгин меня запомнил, привечал при случае, даже здоровался за руку. Мое начальство тоже хорошо относилось. Но изменения произошли в моей душе. В то время я заочно учился в МГУ. Шесть часов, проведенных в подвале Бульменя в наручниках, привели к мысли: закончу учебу – уйду с должности метрдотеля. Вскоре перешел работать в малотиражную газету. Позже издал несколько книжек стихов и очерков. Когда закончился срок подписки о неразглашении сведений, написал даже мемуары «Записки метрдотеля Кремля».
Фото: rusconsulkarachi.mid.ru
Автор: Сергей Турченко, «СП»
