Почему Генсек был таким подозрительным – Вождь в последние годы жизни был очень подозрительным. – Все зависело от его настроения. В октябре 52-го, во время ХIХ партсъезда, я наблюдал такую картину. Сталин вышел в комнату президиума, попил боржоми, а потом приставил к уху наушник – выступал как раз Маленков.
Минуты две послушал и говорит нам весело так: Во, чешет. А подозрителен он стал, когда началось дело врачей. Однажды, отправляясь с ближней в Москву, Сталин приказал водителю и охране изменить наезженный маршрут. А была зима, и машина зарылась в снег.
Уж как он тогда ругался: Вы меня под пули возите. Как-то Сталин заболел гриппом. К нему доставили врача. Тот провел обследование, оставил лекарства.
Но Сталин приказал охраннику купить другие в ближайшей деревенской аптеке. Он перестал говорить, куда собирается ехать. Это добавляло нам мороки. В свободное время он обычно выезжал либо в Большой театр, либо на уголок в кремлевский кинозал.
Поэтому мы готовили оба маршрута. Проверяя как-то посты в Большом, я столкнулся со Сталиным. Заметив сервированный стол, он строго спросил: Кто сказал, что я приеду в театр.
– Пишут, что на ближней даче устраивались попойки – Буденный играл на гармошке, Хрущев плясал гопака.
– Не знаю, не слышал. На ближней даче крепкие напитки не подавали. Сам Сталин немного выпивал сухое грузинское вино. Как он умирал, я не видел
– Как умирал Сталин.
– Я не видел. Меня в это время не было на службе. Как раз в конце февраля 53-го со мной случился приступ гнойного аппендицита. Меня прооперировали.
– Когда вы узнали о болезни Сталина.
– В больнице и узнал. Хотя детали выяснились позже. Я имею в виду то, что Сталину в течение многих часов (кто говорит 12, кто 15) не оказывали никакой медицинской помощи.
Сотрудники охраны мне потом рассказали: как только они обнаружили Сталина в одной из комнат на полу возле дивана, они сразу же доложили об этом Игнатьеву. Но вместо врачей почему-то приехали Маленков, Берия, другие руководители государства. Они решили, что Сталин просто отдыхает, а охрана, как утверждал Берия, паникует. И еще подчиненные мне рассказывали: когда они перенесли Сталина в другую комнату, положили на диван и укрыли, он еще шевелил рукой и пытался открыть один глаз – то ли левый, то ли правый, сейчас не помню.
Врачей потом вызвали, но Сталин был уже безнадежен. – Насколько правдоподобна версия, что вождя могли отравить, подсыпав яд в бутылку боржоми. – Когда Сталин выезжал с ближней дачи, я не раз облазил ее вдоль и поперек. Охранялась она – муха не пролетит.
По периметру весь участок окружал двойной забор, а внутри забора – охрана: невидимая и неслышная. Там специальные мостки были, а у сотрудников – обувь на резиновой подошве. Незадолго перед смертью Сталина появилась новинка – электронный луч, который светил параллельно забору. Заяц пробежит – и тут же сигнал тревоги.
Летом 52-го на даче обнаружили пулю, которая вошла в асфальт примерно на полсантиметра – она была на излете. Да и выстрела никто не слышал. Как показала экспертиза, пуля прилетела с Воробьевых гор – случайно выстрелил часовой, который охранял заключенных. – А насчет минералки-то как.
– Налить Сталину отравленной минералки. В принципе это было невозможно. Вся пища тщательно проверялась – и до употребления, и после. А когда у Сталина были посетители, никто никуда не отлучался.
Единственный, кто себе такое позволял, – был Берия. Могли ли Сталина отравить минералкой. Однозначно на этот вопрос я ответить не могу. – А могло ли злую шутку – именно в ваше отсутствие – сыграть то, что были совмещены должности министра безопасности и руководителя девятки.
Оба поста занимал не профессионал, бывший секретарь ЦК Компартии Белоруссии Игнатьев. – Трудно сказать. Но вообще это нонсенс – такого никогда не было ни в советских, ни в российских органах безопасности. Когда я вышел из больницы, Сталина уже схоронили.
– К вам или к Игнатьеву были какие-то претензии. – Ко мне – никаких. Я перешел в разведку, где проработал многие годы, был даже резидентом в одной из западных стран. А Игнатьева на короткое время назначили секретарем ЦК КПСС.
Дух вождя все еще бродит на ближней даче. Что мы увидели в доме, где Генсек провел последние дни. Деревянная ламповая радиола, которую Черчилль в 40-х подарил Сталину, и вправду работает. Только долго-долго нагревается.
Потому как она величиной с комод. Кручу ручку настройки. В эфире – только хрипы. Но вот откуда-то издалека – может, из 50-х.
– сдавленный голос диктора: Вы слушаете инструментальную музыку советских композиторов. Вместе с волной ловлю мысль: приключения в фильме Зеркало для героя (который, кстати, вот так же неожиданно окунулся в кровавое ретро) тоже начались с бравурных мелодий ушедшей, но такой живучей эпохи. Брожу по эпохе, предусмотрительно надев музейные тапочки. И все же оказываюсь в плену еще одного исторического заключения.
Сталинская дача появилась в Кунцево-Ближнем (теперь это Волынское) когда. В 34-м. Выходит, как раз за этими зелеными стенами и зарождался, расцветал сталинизм. Но самое подозрительное, пожалуй, то, что здесь до сих пор все в рабочем состоянии.
Лифт на второй этаж, где в 50-е гостили председатель Мао и маршал Тито. Сантехника в ванной комнате, где Генсек умывал руки и брился (вон бритва и помазок). И даже русская печь, где для него пекли хлеб и на которой он любил понежиться. Эффект присутствия вождя усиливает сталинская соковыжималка и механическая точилка, с помощью которой Генсек снимал стружку со своих толстенных синих карандашей – уж не ими ли он подписывал расстрельные списки.
А еще – пепельницы: бронзовые, медные, чугунные, мраморные – их штук пятнадцать на ближней даче. Они-то точно помнят вечно тлеющую трубку генералиссимуса. Шевельнулась зеленая портьера. В малой столовой – любимой комнате Сталина – пахнуло табачным дымом.
По спине побежали предательские мурашки. И все-таки вождь, похоже, действительно помер. Иначе бы все три сталинских телефона на даче (я специально проверял. ) не были бы отрублены от кремлевского коммутатора.
А фотокор Володя Веленгурин не нацеливал бы свободно объектив на набитый конским волосом диван, где учитель всех времен и народов сделал свой последний выдох.
