Сталинская эпоха явила человечеству такой калейдоскоп поистине былинных героев, на фоне которых меркнут иные святые. Но даже в этом ряду недосягаемых вершин человеческого духа, озаряемых гением Сталина, имя Кирилла Орловского занимает особое место. Родившийся 30 января 1895 года на Могилёвщине, участник Первой мировой войны, он продолжал бить немцев в партизанском отряде в 1918 году, став чекистом и диверсантом. В 1920-е годы Орловский руководил партизанскими отрядами, действовавшими в тылу у поляков по линии активной разведки. Пройдя затем Испанию и выйдя в отставку, в 1941 году Орловский вновь в строю в составе Особой группы НКВД СССР, которую возглавляет Павел Судоплатов. В 1943 году партизанский отряд Орловского «Соколы» предпринимает попытку ликвидации гитлеровского наместника Белоруссии Вильгельма Кубе, во время которой Орловский тяжело ранен, теряет правую руку по плечо, на левой — 4 пальца и получает сильное повреждение слухового нерва. 20 сентября 1943 года его награждают Золотой Звездой Героя Советского Союза, но, в связи с инвалидностью, увольняют из органов госбезопасности. Как сказал бы персонаж одного из известных фильмов: «Хорошая жена, хороший дом — что ещё надо человеку, чтобы встретить старость?!» Но не таков Кирилл Орловский – он пишет письмо лично Сталину, в котором просит разрешить ему возглавить один из полностью разрушенных колхозов в Могилевской области Белорусской ССР и дает обещание возродить его и сделать колхозом-миллионером.
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
Москва, Кремль, товарищу Сталину
ЗАЯВЛЕНИЕ
Дорогой товарищ Сталин!
Разрешите на несколько минут задержать Ваше внимание, высказать Вам свои мысли, чувства и стремления. Родился я в 1895 году в дер. Мышковичи Кировского района Могилевской области в семье крестьянина–середняка. До 1915 года работал и учился на своем сельском хозяйстве, в деревне Мышковичи.
С 1915 — 1918 г. служил в царской армии в качестве командира саперного взвода.
С 1918 по 1925 год работал в тылу немецких оккупантов, белополяков и белолитовцев в качестве командира партизанских отрядов и диверсионных групп. Одновременно четыре месяца воевал на Западном фронте против белополяков, два месяца — против войск генерала Юденича и восемь месяцев учился в Москве на 1–х Московских пехотных курсах командного состава.
С 1925 по 1930 год учился в Москве в Комвузе народов Запада.
С 1930 по 1936 г. работал в спецгруппе НКВД СССР по подбору и подготовке диверсионно–партизанских кадров на случай войны с немецко–фашистскими захватчиками в Белоруссии.
1936 год работал на строительстве канала Москва-Волга в качестве начальника стройучастка.
Весь 1937 год был в командировке в Испании, где воевал в тылу фашистских войск в качестве командира диверсионно–партизанской группы.
1939 — 1940 годы работал и учился в Чкаловском сельхозинституте (в Оренбурге – А.В.).
1941 год находился в спецкомандировке в Западном Китае, откуда по личной просьбе был отозван и направлен в глубокий тыл немецких захватчиков в качестве командира разведывательно–диверсионной группы.
Таким образом, с 1918 по 1943 год мне посчастливилось 8 лет работать в тылу врагов СССР в качестве командира партизанских отрядов и диверсионных групп, нелегально переходить линию фронта и государственную границу свыше 70 раз, выполнять правительственные задания, убивать сотни отъявленных врагов Советского Союза как в военное, так и в мирное время, за что Правительство СССР наградило меня двумя орденами Ленина, медалью «Золотая Звезда» и орденом Трудового Красного Знамени. Член ВКП(б) с 1918 года. Партийных взысканий не имею.
Ночью 17 февраля 1943 года агентурная разведка мне принесла сведения, что 17/II–43 г. по одной из дорог Барановичской области на подводах будут проезжать Вильгельм Кубе (Генеральный комиссар Белоруссии), Фридрих Фенс (комиссар трех областей Белоруссии), обергруппенфюрер Захариус, 10 офицеров и 40 — 50 их охранников.
В это время при мне было только 12 человек моих бойцов, вооруженных одним ручным пулеметом, семью автоматами и тремя винтовками. Днем на открытой местности, на дороге, напасть на противника было довольно рискованно, но и пропустить крупную фашистскую гадину было не в моей натуре, а поэтому еще до рассвета к самой дороге я подвел своих бойцов в белых маскировочных халатах, цепью положил и замаскировал их в снеговых ямах в 20 метрах от той дороги, по которой должен был проезжать противник.
Двенадцать часов в снеговых ямах мне с товарищами пришлось лежать и терпеливо выжидать… В шесть часов вечера из–за бугра показался транспорт противника и когда подводы поравнялись с нашей цепью, по моему сигналу был открыт наш автоматно–пулеметный огонь, в результате которого были убиты Фридрих Фенс, 8 офицеров, Захариус и более 30 охранников. Мои товарищи спокойно забрали все фашистское оружие, документы, сняли с них лучшую одежду и организованно ушли в лес, на свою базу.
С нашей стороны жертв не было. В этом бою я был тяжело ранен и контужен, в результате чего у меня были ампутированы правая рука по плечо, на левой — 4 пальца и поврежден слуховой нерв на 50 — 60%. Там же, в лесах Барановичской области, я физически окреп и в августе 1943 года радиограммой был вызван в Москву.
Благодаря Народному комиссару государственной безопасности товарищу Меркулову и начальнику 4–го Управления товарищу Судоплатову материально я живу очень хорошо. Морально — плохо.
Партия Ленина-Сталина воспитала меня упорно трудиться на пользу любимой Родины; мои физические недостатки (потеря рук и глухота) не позволяют мне работать на прежней работе, но встает вопрос: все ли я отдал для Родины и партии Ленина-Сталина?
К моральному удовлетворению я глубоко убежден в том, что у меня имеется достаточно физических сил, опыта и знания для того, чтобы еще принести пользу в мирном труде. Одновременно с разведывательно-диверсионной и партизанской работой я уделял возможное время работе над сельскохозяйственной литературой. С 1930 по 1936 год по роду своей основной работы я каждый день бывал в колхозах Белоруссии, основательно присмотрелся к этому делу и полюбил его. Свое пребывание в Чкаловском сельскохозяйственном институте, а также Московскую сельскохозяйственную выставку я использовал до дна в получении такого количества знаний, которое может обеспечить организацию образцового колхоза.
Если бы Правительство СССР отпустило кредит в размере 2.175 тысяч рублей в отоваренном выражении и 125 тысяч рублей в денежном выражении, то я бы на моей родине, в деревне Мышковичи Кировского р–на Могилевской области, в колхозе «Красный партизан» до 1950 года добился бы следующих показателей:
1. От ста фуражных коров (в 1950 г.) смогу достигнуть удоя молока не меньше восьми тысяч килограммов на каждую фуражную корову, одновременно смогу с каждым годом повышать живой вес молочно–племенной фермы, улучшать экстерьер, а также повышать % жирности молока.
2. Сеять не меньше семидесяти гектаров льна и в 1950 г. получить не меньше 20 центнеров льна–волокна с каждого гектара.
3. Сеять 160 гектаров зерновых культур (рожь, овес, ячмень) и в 1950 году получить не меньше 60 центнеров с каждого гектара при условии, если даже в июне — июле месяцах этого года не будет ни одного дождя. Если же будут проходить дожди, то урожай будет не 60 центнеров с одного га, а 70 — 80 центнеров.
…………………………………………………………………
По моему расчету, этот же колхоз в 1950 году может добиться валового дохода не менее трех миллионов рублей.
Прежде чем написать Вам это заявление и взять на себя эти обязательства, я много раз всесторонне обдумав, тщательно взвесив каждый шаг, каждую деталь этой работы, пришел к глубокому убеждению, что вышеупомянутую работу я выполню на славу нашей любимой Родины и что это хозяйство будет показательным хозяйством для колхозников Белоруссии. Поэтому прошу Вашего указания, товарищ Сталин, о посылке меня на эту работу и предоставлении просимого мною кредита.
Герой Советского Союза, подполковник государственной безопасности Орловский
6 июля 1944 г.
г. Москва, Фрунзенская набережная,
дом № 10а, кв. 46, тел. Г–6–60–46»
Сталин, прочитав письмо, дал распоряжение удовлетворить просьбу Орловского – он прекрасно понимал его, потому что сам был таким же. Орловский сдал государству квартиру в Москве и уехал в разрушенную до основания белорусскую деревню. Дальнейшая его судьба нашла отражение в фильме «Председатель» (1964), где роль Егора Трубникова, прототипом которого был Орловский, играет Михаил Ульянов. Последний во время съемок записал в своем дневнике: «Лейтмотив Егоровой жизни — добиться поставленной цели во что бы то ни стало, но средства для достижения этой задачи самые разные, самые яркие и самые ошеломляющие. Неожиданные… Меня охватывает отчаяние, я недотягиваю роль, а что делать — не знаю. Это же крупный, большой человек. С большим сердцем, с большими чувствами, с большим размахом. Талантливый! А у меня получается простой, заурядный человек. Нужны обобщения, нужна страсть, нужен темперамент, нужна философия».
Судьба Орловского настолько невероятна, что легко обрастает все новыми и новыми мифами. Так, в статье Евы Меркачевой («Московский комсомолец» от 18 декабря 2015 года) Кирилл Орловский объявляется «тайным вдохновителем Хемингуэя», по свидетельствам неких сотрудников СВР писавшего с него образ Роберта Джордана в своем романе «По ком звонит колокол».
Но давайте обратимся к фактам. Хемингуэй прибыл в охваченную гражданской войной Испанию весной 1937 года в качестве военного корреспондента. Встав на сторону республиканцев, он в мае 1937 года возвращается в Штаты, а в августе снова приезжает в Мадрид, живет в отеле «Флорида», который в тот период становится штабом интернационалистов и их пресс-центром.
В это же время в Испании находится и Кирилл Орловский, которого для выполнения диверсионной работы забрасывают в тыл франкистов. Свои донесения он подписывает псевдонимом «Стрик» (от англ. striker — ударник в спусковом механизме стрелкового оружия). Вот одно из донесений «Стрика»:
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
Экземпляр единственный
Доношу, что 30 мая 1937 года я с группой в 10 человек испанцев и одним человеком русским [Степан Грушко] перешел линию фронта и направился в глубокий тыл фашистов для диверсионной работы. С 30 мая по 20 июля 1937 г. с вышеупомянутой группой я прошел в тылу противника 750 км и только один раз 15 июля группа была обнаружена противником <…> За упомянутое время мною с упомянутой группой была проведена следующая работа:
Ночью с 2 на 3 июня 1937 г. взорван товарный поезд противника <…> В 10 часов вечера, 11 июня 1937 года мною взорван пассажирский поезд на ж.д. линии Севилья — Касалья-де-ла-Сьерра… В это время я с группой находился в 300 метрах от поезда в лесу, и когда я узнал, что поезд оказался пассажирским, то настаивал быстро пойти к поезду и перебить хотя бы командный состав противника… 10 июля на дороге, идущей из Севильи в Бадахос, уничтожили 17 человек фашистов, 2 человека ранили и уничтожили 2 грузовика и одну машину легковую… 13 июля в 5 часов вечера в 15 километрах северо-восточнее города Эль-Реаль-де-ла-Хара (пров. Севилья), продвигаясь по горам, я наткнулся на 30 человек фашистов, сидящих в засаде, которые произвели на нас 2–3 залпа из винтовок, в результате которых наповал был убит мой помощник тов. Грушко Степан и один испанец Домингес тяжело ранен, который потом уже сам пристрелился. Я же, забежавши за большую горную скалу, тут же выпустил по фашистам 45 патронов из винтовки и бросил одну ручную гранату, что на фашистов подействовало настолько страшным, что дотемна они не поднимались, а как стемнело, убежали в город <…>
ВЫВОДЫ. Читающий этот короткий доклад может подумать, что мною с группой совершен героический поход, затрачено очень много энергии с невероятным напряжением нервов, что как только мог выдержать я (Стрик) с надломленным позвоночником, ревматизмом в суставах ног и в возрасте 43-х лет мог преодолеть этот путь и все его трудности? Да, трудности, затрата энергии и напряжение нервов неимоверно велики. По горам, скалам, обрывам, усеянным камнями с колючими кустарниками и колючей травой, исключительно ночью пройдено 750 км, зачастую без продуктов и воды. Особенно тяжелы и трудны были те часы и дни для меня, как для руководителя группы, когда большинство испанцев отказывалось от выполнения намеченных и разработанных мною операций (из-за трусости)… Преодолел все это я благодаря неограниченной ненависти к врагам народа фашистам и любви к своему делу, к своей профессии. Но если бы я совершал этот поход с более боеспособными партизанами, то результат нашей работы был бы во много раз лучший. Хотя я показал 15 человекам испанцев, с какими трудностями, упорством, настойчивостью и т.п. нужно добиваться победы над врагом, но я не показал и при всем моем упорном желании не мог показать им своего опыта, тактики, метода и т. д. потому, что они по своей природе не хотят и не думают о том, что один хороший человек (агент) в тылу противника может принести пользы больше, чем целая бригада на фронте, так как в тылу очень много уязвимых и неохраняемых мест… 23 июля 1937 г. Стрик»
Дочь Кирилла Прокофьевича Светлана Орловская недавно рассказала: «Папа вернулся из Испании сильно контуженный. Хромал, плохо слышал. Тогда ему врачи поставили диагноз и написали, что больше к военной службе он не годен». Произошло это, по словам самого Кирилла Прокофьевича, в конце 1937 года.
Но именно в это время Эрнест Хемингуэй пишет не роман, а пьесу «Пятая колонна» о борьбе контрразведки республиканцев с франкистской агентурой: «Эта пьеса была написана осенью 1937 года, когда мы ждали наступления. На этот год намечено было три крупных наступления Центральной армии. Первое, на Брунете, уже состоялось. Оно началось блестяще и кончилось кровопролитным и ничего не решившим боем, и мы ждали следующего. Мы так и не дождались его; но за это время я написал свою пьесу».
А в конце 1937 года, когда Орловский уже покинул Испанию, корреспондент газеты «Правда» Михаил Кольцов знакомит Хемингуэя с советскими военными советниками, объяснив им, как важно, чтобы писатель с мировым именем рассказал правду о событиях в Испании. Это именно Кольцов уговорил Хаджи-Умар Мамсурова, старшего советника по разведке в 14-м республиканском корпусе, встретиться с Хемингуэем. Свой разговор с Мамсуровым Хемингуэй записал до мельчайших подробностей. Но этого было мало: писателю требовались личные впечатления. И тогда Кольцов добился разрешения на поездку Хемингуэя в учебно-тренировочный лагерь, где постигали подрывное дело бойцы диверсионных групп. В этом-то лагере, располагавшемся в прифронтовом городке Альфамбре, Хемингуэй и познакомился с «майором Артуро», который был начальник разведотдела 11-й интернациональной бригады, действовавшей на Гвадалахарском фронте. Под этим именем скрывался Артур Карлович Спрогис, легендарный чекист, пришедший в органы ВЧК в 16-летнем возрасте по рекомендации самого Дзержинского. В 1941 году под Москвой майор Спрогис возглавит диверсионную школу при разведотделе штаба Западного фронта – в/ч № 9903, где одной из его учениц будет Зоя Космодемьянская. А пока «команданте Артуро» терпеливо отвечал на дотошные вопросы мировой знаменитости, которого, наряду с прочим, интересовала работа проводников-испанцев, выводивших группы к местам диверсий. В конце разговора Хемингуэй попросил взять его на боевую операцию в тыл противника. «Будет разрешение — возьмем», — просто сказал Спрогис.
После некоторого колебания Хаджи-Умар Мамсуров (в будущем Герой Советского Союза, первый заместитель начальника ГРУ – А.В.) согласился. И Хемингуэй отправился на задание во вражеский тыл. Группа польского коммуниста Антония Хруста («Пепе») взорвала в том рейде поезд с боеприпасами и разрушила железнодорожную линию Сан-Рафаэль–Сеговия. Хемингуэй, который шел в группе внештатным, одиннадцатым бойцом, был вооружен двумя гранатами и винтовкой, безропотно тащил на себе, как и прочие, двадцать килограммов взрывчатки. Когда поезд взлетел на воздух и бесформенной грудой рухнул под откос, писатель снимал эту картину на фотокамеру. К слову сказать, одному из диверсантов в том рейде поручили опекать новичка. Этим опекуном был… сын Бориса Савинкова, также воевавший в отрядах Спрогиса!
Поэтому именно Артур Спрогис и Хаджи-Умар Мамсцров легли в основу образа Роберта Джордана в романе Хемингуэя «По ком звонит колокол», который занимает восьмое место в списке «100 книг ХХ века по версии Le Monde». В нем рассказывается история молодого американского бойца Интернациональных бригад, отправленного в тыл франкистов к партизанам с целью взорвать мост, чтобы предотвратить подход франкистских подкреплений при атаке на Сеговию.
А Кирилл Орловский, тяжело раненый после атаки на фашистского наместника Белоруссии и лишившийся рук и слуха, выполнил взятые им перед Сталиным обязательства – его колхоз «Рассвет» стал первым колхозом в СССР, получившим после войны миллионную прибыль. В 1958 году Герою Советского Союза Кириллу Прокофьевичу Орловскому было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Очевидцы рассказывают: «Закрома во дворах колхозников ломились от добра. Отстроил деревню, вымостил дорогу до райцентра и деревенскую улицу, построил клуб, школу-десятилетку. Не хватило денег – снял с книжки все свои сбережения – 200 тысяч – и вложил в школу. Платил стипендии студентам, готовя резерв кадров».
Колхоз-миллионер продолжал успешно развиваться и после смерти Кирилла Прокофьевича. Вот каким было хозяйство при его преемнике Василии Константиновиче Старовойтове, который был председателем колхоза «Рассвет» им. К.П. Орловского с 1968 по 1997 годы: «При колхозе действовали машинный двор, овощной завод, швейный, молочный и колбасный цеха, столярно-слесарные мастерские, мельница, цех по разливу минеральной воды, средняя школа, торговый центр, детские ясли-сад, ресторан, гостиница, стадион, библиотека, отделение связи, общественная баня, фельдшерско-акушерский пункт, комплексно-приёмный пункт бытового обслуживания, АТС, Дворец культуры, детская музыкальная школа».
И сегодня этот колхоз входит в десятку крупнейших сельскохозяйственных предприятий Республики Беларусь, наглядно доказывая преимущества коллективной формы собственности и крупного машинного производства. А в России колхозное движение зачахло и развалилось. Но не потому, что оно неэффективно. Просто перевелись настоящие руководители – такие, как Орловский. А выскочившие как чёрт из табакерки шустрые «эффективные менеджеры» быстро утомились под солнцем.
