Репрессии, связанные с именем Сталина, продолжались и после его смерти. В 1956 году в Тбилиси советская власть расстреливала демонстрантов, вышедших на улицу с портретами Ленина и Сталина. Они выступили в защиту бывшего вождя, которого несколькими днями ранее прежние соратники с высокой трибуны обвинили в смерти сотен тысяч сограждан. Звучали требования отправить в отставку Хрущёва и призвать на помощь армию коммунистического Китая.
Cталина не было в живых уже два года. В день его 76-летия, 21 декабря 1955 года, главная газета страны «Правда» опубликовала фотографию бывшего вождя, а почти в каждой статье упоминалось имя возлежавшего в Мавзолее властелина. Никто не мог и предположить, что это было прощание с «отцом всех народов»: отныне изображения Сталина будут храниться лишь в домашних архивах его почитателей, которых с каждым днём будет становиться всё меньше и меньше…
Наши окна выходили аккурат на набережную Куры, где стоял памятник Сталину. Солдаты сбрасывали трупы молодых людей в реку, и она была красной от крови.
Аккурат накануне нового, 1956 года в Кремле была сформирована специальная комиссия, которой предстояло заняться расследованием событий 1937–1938 годов. Работа была завершена уже через месяц.
Выводы комиссии о том, что во время репрессий 1937–1938 годов было арестовано около полутора миллионов человек, из них 680 тыс. были расстреляны, вряд ли стали открытием для членов Президиума ЦК КПСС, которым они были оглашены. Вся вина за творившийся в стране беспредел была возложена лично на Сталина, того самого, чьим именем по-прежнему назывались города и веси необъятного Советского Союза и чьими памятниками была утыкана вся страна.
Но одно дело – познакомить с выводами комиссии высших иерархов государства, а совсем другое – поведать о них населению страны, испытавшей все ужасы репрессий на себе. Тогда-то Никита Хрущёв и принял решение, обеспечившее ему достойное место в летописи ХХ века: выступить с докладом, вошедшим в историю как Доклад о культе личности, на ХХ съезде партии.
Выступление Хрущёва состоялось в последний день съезда, 25 февраля 1956 года. Собравшиеся на утреннее заседание делегаты были шокированы услышанным. Говорил Никита Сергеевич по-простому, перемежая речь анекдотами. Например, делился с делегатами воспоминаниями о своих разговорах со Сталиным.
«Сталин проявлял большой интерес к оценке тов. Жукова как военного полководца. Он не раз спрашивал моё мнение о Жукове, и я ему говорил:
– Жукова знаю давно, он хороший генерал, хороший командующий.
После войны Сталин стал рассказывать о Жукове всякие небылицы, в частности он говорил мне:
– Вот вы хвалили Жукова, а ведь он этого не заслуживает. Говорят, что Жуков на фронте перед какой-либо операцией поступал так: возьмёт горсть земли, понюхает её и потом говорит: можно, мол, начинать наступление или, наоборот, нельзя, дескать, проводить намеченную операцию.
Я на это ответил тогда:
– Не знаю, тов. Сталин, кто это выдумал, это неправда.
Видимо, сам Сталин выдумывал такие вещи, чтобы принизить роль и военные способности маршала Жукова. В этой связи сам Сталин очень усиленно популяризировал себя как великого полководца, всеми способами внедрял в сознание людей ту версию, что все победы, одержанные советским народом в Великой Отечественной войне, являются результатом мужества, доблести и гения Сталина и никого больше…»
Несмотря на то что заседание было закрытым, разговоры о речи Хрущёва пошли уже вечером этого дня.
В Советском Союзе текст доклада был опубликован только в 1989 году. Но о том, что «Сталин оказался сволочью», в открытую заговорили едва ли не на следующий день. Пусть пока не в полный голос, но уже без того парализующего страха, которым была объята страна на протяжении десятилетий.
Для почитавших Сталина за икону миллионов советских граждан подобное стало большим психологическим ударом. А в Грузии, на родине развенчанного вождя, выступление Хрущёва и вовсе было воспринято как личное оскорбление.
4 марта 1956 года, в очередную годовщину смерти Сталина, в Тбилиси стали собираться спонтанные митинги. Поначалу власти никак не реагировали на поведение масс. Но в итоге ситуация начала выходить из-под контроля и выведенная на улицы армия получила приказ открыть огонь на поражение.
Убитых сбрасывали в Куру, в подземных переходах лежали тела юношей и девушек, многие из которых прижимали к себе портреты Ленина и Сталина, проткнутые штыком. При этом со всех участников тбилисских беспорядков, членов их семей и близких была взята подписка о неразглашении. И потому о случившемся в Грузии в марте 1956 года широкой общественности долгие годы оставалось неизвестно.
Спустя 55 лет воспоминаниями о произошедшем поделился известный актёр Кахи Кавсадзе (все помнят его в роли Абдуллы в фильме «Белое солнце пустыни»), который был очевидцем и непосредственным участником тех событий:
– Доклад был прочитан Хрущёвым 25 февраля 1956 года, а уже в начале марта о нём знала вся Грузия. Поначалу митинги собирались у памятника Сталину и носили мирный характер. Я с друзьями тоже был там, мы даже принесли к памятнику огромный венок из цветов. Толпа была громадная, наверное, несколько тысяч человек. Памятник стоял на двух мраморных плитах, обрамлявших постамент справа и слева. На одну из этих плит, как на сцену, поднимался очередной выступающий и говорил речь.
Помню, рядом со мной в толпе стоял один мой знакомый. И вдруг он, почти не размыкая губ, говорит мне: «Хочешь, я сейчас всю толпу поставлю на колени?» А надо заметить, что он был прирождённым трибуном, у него даже рот, когда он начинал говорить, словно складывался в трубочку-рупор. Но одно дело пламенно и громко произносить речи, а другое – поставить на колени тысячи человек, да ещё возле памятника Сталину.
Разумеется, я ему не поверил. И тогда Илико, хитро посмотрев на меня, зычно произнёс: «Да здравствует товарищ Сталин, человек, которому мы верили, вместе с которым победили в войне!» – и всё в таком духе. И когда толпа уже полностью была под обаянием его выступления, он неожиданно закричал: «На колени!» И тысячи человек опустились на колени. Это было очень страшное зрелище! Чем вообще страшен митинг? Там нельзя выражать мнения, отличного от точки зрения собравшегося большинства. И если бы кто-то позволил себе в тот момент не встать на колени, его бы просто разорвали на месте.
Мой приятель трижды то поднимал толпу с колен, то заставлял на них опуститься. Когда всё закончилось, он хитро посмотрел на меня. Вот, мол, а ты сомневался. С тех пор я никогда не хожу на митинги. А когда их вижу, то начинаю искать в толпе человека, который может в любой момент крикнуть: «На колени!»
Митинги продолжались несколько дней, народ даже на ночь не расходился. По городу ездили грузовые машины, на открытых кузовах которых стояли переодетые в костюмы Ленина и Сталина артисты. И когда машины делали остановку, толпа скандировала: «Ленин, поцелуй Сталина!» И артист в костюме Ильича целовал своего облачённого в наряд вождя всех времён и народов коллегу. Потом команда менялась: «Сталин, поцелуй Ленина!» И артисты опять исполняли волю собравшихся.
Числа 8 марта среди митингующих стали звучать такие разговоры: «Надо отправить Хрущёва в отставку и поставить на его место Молотова!» Кто-то предлагал отправить телеграмму Мао Цзэдуну и попросить у него вооружённую помощь. Из уст в уста передавали, что Мао Цзэдун уже прислал ответную телеграмму и вот-вот отправит железнодорожный состав с войсками.
Ну, этого власти уже допустить, конечно же, не могли. И на улицы Тбилиси были выведены войска. В нашей компании было пять человек. Четверым удалось спастись, а один наш друг был убит в уличной перестрелке. Мой брат в те дни пел в Опере – отменять спектакли никто не решился, это было бы равноценно объявлению чрезвычайного положения.
9 марта, когда противостояние достигло пика, мы с братом от здания Оперы, расположенного на проспекте Руставели, с трудом добрались до дома. Наши окна выходили аккурат на набережную Куры, где стоял памятник Сталину. Солдаты сбрасывали трупы молодых людей в реку, и она была красной от крови. Всё это происходило, заметьте, в 1956 году! Когда мы потом рассказывали о том, что пережили, все удивлялись: о событиях в Тбилиси никто ничего не знал. Всё было обставлено в тайне. Родственникам даже не позволили нормально похоронить своих расстрелянных детей – возле гроба позволили быть только отцу или матери. Потом уже, спустя годы, было дано разрешение по-человечески перезахоронить этих несчастных ребят.
Когда мы с братом пришли в ту ночь домой, наша мать открыла нам дверь и, не впуская в дом, сказала: «На улице убивают ваших друзей! Вы должны быть со своим народом!» И фактически выставила нас за порог. Мы, конечно, не пошли на улицу, это было физически невозможно: там ходили солдаты и стреляли. Мы отсиделись в подъезде и под утро вернулись домой. С мамой о том дне мы никогда не говорили…
Что стало истинной причиной тех событий? Не думаю, что дело было в желании защитить Сталина. Просто народ посчитал себя оскорблённым – ведь получалось, что все 30 лет, что правил диктатор, мы были слепыми баранами, которые поклонялись не тому, кому надо, а тому, кому приказывали. Такого прямого оскорбления люди не выдержали. Это, кстати, был первый удар в здание Советского Союза, казавшееся несокрушимым…
Автор: Игорь Оболенский, НАША ВЕРСИЯ
