18-летний солдат Зигфрид Цапка в 1943 году служил в оккупированном Париже радистом взвода метеослужбы. Однажды в штаб части поступил секретный запрос – требовались добровольцы-радисты для выполнения “длительных особых заданий в условиях Арктики”.
Восторженный поклонник фюрера Зигфрид немедленно сообщил о своем согласии. Вскоре его вместе с другими юнцами отправили в специальный альпийский тренировочный лагерь, а в августе 1944-го все одиннадцать кандидатов на двух кораблях добрались до острова Нордост севернее Шпицбергена. Их щедро снабдили не только метео- и радиоприборами, но и стройматериалами, годовым запасом продовольствия и даже шнапса, который солдаты принимали ежедневно перед сном.
Ставка Гитлера и командование вермахта придавали важнейшее значение метеослужбе, чьи точные погодные сводки требовались для операций на море и в воздухе. Немцы размещали станции на материке, островах, на блуждающих кораблях. Так появился и лагерь “Haudegen” на необитаемом арктическом острове. Под руководством командира, между прочим человека не военного, а профессора географии Вильгельма Деге, солдаты собрали хижину в 50 квадратных метров, натянули маскировочные сетки. На случай атаки с моря заминировали кусок побережья и начали под покровом полярной ночи передавать закодированные метеосводки.
Чтобы отвлечь юнцов от тоски по дому, разумный профессор преподавал им литературу, физику, математику и даже музыку, благо удалось прихватить пару скрипок. Сообщения из Германии становились все реже, правда, в одной из последних радиограмм спрашивали: готова ли станция проработать еще год? Ответили согласием, потому что удалось наладить охоту на оленей и тем пополнить запасы продовольствия.
Но вот 2 мая 1945 года радист Хайнрих Эрих перехватил сообщение о смерти Гитлера, и впервые на острове подняли в знак верности фюреру флаг со свастикой. 8 мая, узнав из передачи английского радио о капитуляции Германии, “гарнизон” решил событие отметить, но не шампанским, а горьким шнапсом “Штайнхегер” по случаю горького происшествия.
Через несколько дней связь с Большой землей полностью прекратилась. “И побежденным, и победителям, – вспоминает радист, – было не до нас”. Станция отправляла в эфир метеосводки без адреса и кода, не получая в ответ никаких откликов. Близилась полярная зима, олени куда-то запропастились, продовольствие и водка, рассчитанные на год, таяли в отличие от местных даров. Было решено сколотить лодку и добраться до Шпицбергена, но получилась уж слишком ненадежная посудина. Тем временем британцы, чуть освоившись в Норвегии, стали думать, как вывезти с острова немецких солдат. Добровольно плыть за ними никто не хотел, опасаясь возможного яростного сопротивления гитлеровских фанатиков. В конце концов согласился норвежский ученый и мореплаватель Людвиг Альбертс. На рыбачьем баркасе с командой в восемь человек он добрался до Нордоста и к великому изумлению увидел на берегу своего знакомого по научным встречам Вильгельма Деге. Они обнялись и искренне троекратно расцеловались, что запечатлено кадрами кинохроники. Общая попойка продолжалась два дня, а на третий норвежец в задумчивости произнес: “Но ведь вы должны капитулировать?” Профессор взял бумагу и написал: “Сдаемся безоговорочно”. Ведь все было съедено и выпито, тем самым как бы подведен судьбоносный итог арктическому “сражению”.
Вильгельм Деге закопал на острове дневники и кинопленки, боясь, что они будут конфискованы англичанами. Тридцать лет спустя их отыскал здесь его сын, тоже ставший ученым.
