Однако напомним, что для того, чтобы в России появилась возможность купить без очереди и карточек буханку хлеба и кусок колбасы, потребовались путч, анархия, смена политического строя и развал величайшей державы. Словно предчувствуя подобные катаклизмы, правящая верхушка СССР для того, чтобы удержаться у власти, на протяжении всех 70 лет своего господства беспощадно и гласно карала своих политических противников. Идеологическая пропаганда Советского Союза тщательно навязывала мировому сообществу мнение о том, что советские люди носители коммунистической морали это поголовно высоконравственные бессребреники, готовые пойти в огонь и в воду ради идеалов коммунизма. И народ сам настолько свято уверовал в это, что судебный процесс, состоявшийся летом 1961 года, буквально ошеломил все общество.
Поразил он и многих западных политиков ведь случившееся происходило в самый разгар хрущевской оттепели. Эта история началась в марте 1959 года. Во время встречи Анастаса Микояна с американским экономистом Виктором Перло американец пожаловался, что его повсюду донимают какие-то люди, предлагающие ему продать валюту. Затем во время встречи публициста Альберта Кана с партийным идеологом Михаилом Сусловым иностранец заметил, что в социалистической стране безнаказанно промышляют спекулянты валютой.
Это были удары в больное место. Суслов обвинил руководство МВД в том, что оно не справляется с поставленной задачей, и потребовал борьбу с контрабандой и нарушением валютных операций передать в ведение КГБ. Он лучше других понимал, какую опасность для советской идеологии таят прелести западного образа жизни и контакты с иностранцами. Партийная верхушка всполошилась, и уже в мае Верховный Совет СССР принял указ о передаче всех дел такого рода в ведение Комитета госбезопасности.
Специалисты по шпионажу и диверсиям энергично взялись за дело. Конечно, на Лубянке знали кое-что о жизни валютчиков. Но этого было недостаточно. Основные фигуры пока оставались в тени.
Главной задачей, поставленной перед КГБ, было определить каналы валютного черного рынка, выявить его королей и нанести смертельный удар. Сердцем черного рынка была плешка (улица Горького от Пушкинской площади до отелей Националь и Москва). Еженощно, невзирая на погоду, валютчики выходили на охоту в поисках потенциальных продавцов валюты иностранцев. Охотников в народе прозвали фарцовщиками (производное от форселыцик, что в свою очередь произошло от вопроса, задаваемого иностранцу: Have you anything for sale.
). Однако это не было просто беспорядочное скопление спекулянтов. Валюту в Советском Союзе невозможно было просто так купить и продать. Существовала целая система перекупки.
Бегунки или рысаки являли собой первые руки, они скупали валюту на плешке, на центральных площадях, в универмагах, гостиницах и на выставках. Собранный улов они продавали своим шефам. Те, в свою очередь, продавали валюту купцам. Купцы были тщательно законспирированы.
Знало их очень небольшое число людей, да и то под кличками. Сами они, боясь засветиться, в контакты с иностранцами старались не вступать. Правда, иногда все же купцы и иностранные контрабандисты отыскивали друг друга и заключали своего рода соглашения о сотрудничестве. В дальнейшем они поддерживали связь через посредников.
Из 2570 задержанных в 1959-м и в начале 1960 года контрабандистов, которые пытались тайно провезти товары через границу, 1680 (65%) были гражданами других стран. Несмотря на категорический запрет такого рода деятельности в Советском Союзе, жажда наживы была сильнее. Под видом туристов и коммерсантов в СССР проникали профессиональные контрабандисты, поддерживавшие тесные контакты с московскими и ленинградскими купцами. Большими партиями они сбывали им валюту, золотые часы, драгоценности.
Из Польши поступали золотые монеты царской чеканки, которые высоко ценились на рынке. Золото считалось едва ли не самым ходовым товаром. Цеховики, завмаги и прочие советские теневики считали, что вкладывать средства в золото надежнее всего. Московские купцы изобретали всевозможные способы доставки золотых в Союз.
Большое распространение получило использование в этих целях арабских офицеров, которые учились в СССР. Два раза в год им предоставляли отпуск. Арабы по дешевке покупали в Швейцарии червонцы и нелегально доставляли их в Союз. Через границу они провозили их в специальных потайных поясах, в каждом из которых можно было спрятать до 500 монет.
Не менее распространенным видом контрабанды были посылки и ценные бандероли. В тюбики зубной пасты, например, закладывались золотые монеты, валюта. В 1959 году было перехвачено 209 таких посылок. В первом полугодии 1960-го уже 1131.
Довольно скоро КГБ установил имена рыцарей мелкой наживы, именно они (их называли еще и королями) были негласными хозяевами черного рынка. Действуя с большим размахом, они обладали крепкой хваткой, однако не представляли, что на них обрушилась вся мощь советского ведомства шпионажа и контршпионажа. Основными фигурами на черном рынке были Ян Рокотов по кличке Ян Косой, Владислав Файбышенко (кличка Владик) и Дмитрий Яковлев (Дим Димыч). Рассказывая о подвигах главных героев статьи, авторы хотят подчеркнуть, что лично у них эти герои не вызывают ни малейших симпатий.
Изумляет лишь несоразмерность совершенных ими преступлений и последовавшего затем наказания. Рокотов начал заниматься коммерцией еще со школьной скамьи, спекулируя фототоварами. Затем (он окончил только 7 классов и учиться дальше не стал) начал расширять ассортимент, постепенно поднялся и перестал заниматься скупкой товаров, предпочитая наиболее ценный из всех видов товара деньги. Рокотов не делал этого лично, одним из первых он стал привлекать к делу молодых людей, искавших легкий заработок (бегунков).
Сам же предпочитал оставаться в тени. Жил он на широкую ногу, воистину, как король: спал до полудня, затем вызывал такси и ехал обедать в один из ресторанов, потом толкался на плешке. Вечер завершался ужином в первоклассном ресторане. Он часто менял любовниц, кутил.
При этом по отношению к близким людям был безразличен и чрезмерно скуп. Когда его отец лежал в больнице после ампутации обеих ног, он ни разу не навестил его, дабы не вводить себя в излишние расходы. Он нигде не работал, и, разумеется, в те времена такой образ жизни не мог не вызвать пристального внимания органов внутренних дел. Но безнаказанность Рокотова во многом объяснялась тем, что он был агентом БХСС.
Но вел он двойную игру. В своих донесениях Ян Косой подробно рассказывал о том, что видел на черном рынке. При этом главными преступниками он выставлял людей, замешанных в незначительных сделках. Сдавал он милиции и своих бегунков.
Все были довольны милиция регулярно отчитывалась об очередных поимках спекулянтов, валютчик же был спокоен за свой бизнес. За долгие годы спекуляции Яну удалось сколотить огромное состояние. Но валюту и золотые монеты, составлявшие основу его капитала (значительная часть состояния постоянно крутилась), он никогда не держал при себе, а хранил их в специальном американском чемодане с искусно вмонтированной системой сложных замков. Саквояж постоянно блуждал по квартирам его приятелей и любовниц.
Иногда он сдавал его в камеру хранения на вокзале. Рокотов оказался довольно внимательным человеком. Однажды, решив проверить, не слушают ли его домашний телефон, он поздней ночью позвонил одному из приятелей и сказал, что хочет передать ему на хранение чемодан, которым очень дорожит. К тому моменту агенты КГБ уже знали, что свой капитал он хранит в кейсе.
Напасть же на его след никак не могли. Агенты испытали адские мучения. С одной стороны, существовала опасность того, что это всего лишь трюк, пустышка. Но с другой соблазн завладеть чемоданом был огромен.
Времени на раздумья у них не оставалось. Ночью Рокотов встретился с приятелем, передал кейс. Вскоре под благовидным предлогом его приятель был задержан. В чемодане лежали мочалка и кусок банного мыла.
Рокотов мгновенно затаился. Даже одного из арабских офицеров, сделка с которым сулила ему полумиллионную прибыль, он переадресовал своей сообщнице. С поличным они были задержаны. Ян Косой временно прекратил валютные махинации.
Но его деятельная натура требовала работы. И вскоре группа наружного наблюдения зафиксировала появление Яна Косого с объемистым чемоданом в руке в ресторане Ленинградского вокзала. Пока Рокотов сидел в ресторане, бригаду наружки полностью обновили. Теперь за ним присматривали две молодые женщины.
(Позже на допросе он показал, что это-то и сбило его с толку. ) Поужинав, Рокотов, стремясь раствориться в потоке пассажиров, нырнул в камеру хранения. Пользуясь рецептом своего литературного прототипа (Корейко), он сдал чемодан и пошел домой, петляя по улицам. Трудно понять, чего в этом поступке было больше хитроумия или идиотизма.
Разумеется, Яну надо было где-то хранить свое добро, и поскольку государственным облигациям доверять он не мог, в банк деньги положить тем более, необходимо было найти для золота какое-то хранилище. Но таскать деньги по квартирам в чемодане. Доверять государственной камере хранения, где его моментально изъяли, не предъявив даже санкции прокурора. Тем более только что едва не попавшись на операции с пустым чемоданом.
Объяснение этому поступку может быть только одно. Ян чувствовал, что находится под колпаком, знал, что телефон его прослушивается, что квартира его вот-вот может быть обыскана, времени закапывать или прятать деньги у него не оставалось. Скорее всего, случившееся было актом отчаяния Ян пытался просто избавиться от денег. Оперативники мигом вскрыли хитроумные замки и открыли кейс.
Там находились валюта, золотые монеты, крупная сумма советских рублей. Решено было оставить в камере хранения засаду. Прошло несколько дней. Ян Рокотов успокоился и вновь приехал на Комсомольскую площадь.
Жадность взяла верх над благоразумием. На этот раз он разработал хитроумный план изъятия собственных капиталов. Впрочем, нам сдается, знай он, что ему противостоит весь мощнейший технический и человеческий потенциал Лубянки, он просто явился бы с повинной в ближайшее отделение милиции. Он пообедал в привокзальном ресторане, стараясь определить, нет ли за ним хвоста.
Затем на электричке отправился в сторону Загорска. Но на станции Пушкино перед самым отправлением поезда он раздвинул локтями закрывающиеся двери и выскочил на платформу. С величайшими предосторожностями окружным путем, через Мытищи и ВДНХ Ян вернулся на вокзал и убедился, что слежки за ним нет. Ее и в самом деле сняли, опасаясь, что Рокотов не придет за чемоданом.
Он вошел в камеру хранения и огляделся. Там было несколько человек, которые не вызвали у него подозрений. Подошла его очередь. Старик-приемщик взял у Рокотова квитанцию и направился искать багаж.
Неожиданно у стойки возник мужчина с двумя парами новых лыж. Можно у вас лыжи оставить до вечера. , спросил он у приемщика. Подождите, я занят, ответил старик и протянул Рокотову чемодан.
Ян Косой взял чемодан и почувствовал, как его левую руку заломил за спину обладатель лыж. На правую ловко навалился парень, только что мило разговаривавший с молодой девушкой. Это не мой чемодан. Ты что, дед, ослеп.
У меня черный был, закричал Рокотов. Перестаньте ломать комедию, Ян Тимофеевич, раздался голос сотрудника, дежурившего в камере много дней. В отчаянии Рокотов начал сползать на колени. Его подхватили.
Боже, какой я кретин, застонал он. От волнения купец даже прокусил себе пальцы. Тем временем следственная группа вплотную подошла к аресту еще одного короля черного рынка 24-летнего Владислава Файбышенко. Он хоть и был самым молодым среди московских купцов, но не уступал им ни в хватке, ни в масштабах, а нередко даже превосходил.
Слежка за Файбышенко показала, что сфера его деятельности ограничивается, как правило, одной только плешкой. К охоте за иностранцами он также привлекал бегунков, но делал это не так широко, как Рокотов. Третий король, Яковлев, имел университетское образование, учился в аспирантуре Института народного хозяйства им Плеханова. Ему сулили большое будущее, однако он выбрал иной путь.
В 1958 году он начал активно подвизаться в валютном бизнесе. Стал ключевой фигурой на черном рынке. Прикрывать свои проделки ему помогала связь с милицией. С начала 1959 года он являлся тайным осведомителем ОБХСС.
К тому моменту, когда этот купец, пользовавшийся широкой известностью среди контрабандистов Риги, Львова и Ленинграда, оказался на скамье подсудимых, ему исполнилось 33 года. Вскоре и Файбышенко был задержан с поличным. При нем оказалось 148 золотых английских фунтов и большая сумма рублей. При повторном обыске комнаты, которую он арендовал, агенты нашли тайник.
В одной из ножек платяного шкафа было спрятано валюты почти на полмиллиона рублей. По мере того, как росло число улик, Файбышенко стал понимать, что путь к отступлению отрезан, и начал давать показания. Вскоре Рокотов и Файбышенко предстали перед Мосгорсудом. Суд назначил им максимальное наказание по 8 лет лишения свободы.
Через некоторое время был задержан и Яковлев. Отреагировал на свой арест он очень спокойно. Сразу же сознался во всем и сообщил ряд ценных сведений о каналах контрабанды. Подробно поведал закулисную историю черного рынка.
Раскрыл неизвестные до того приемы контрабандистов и валютчиков. В конце 1960 года глава советского государства Никита Хрущев был с визитом в Западном Берлине. Во время встречи с местными властями он упрекнул их в том, что город превратился в грязное болото спекуляции. В ответ кто-то ему ответил, что такой черной биржи, как ваша московская, нигде в мире нет.
. По возвращении домой Хрущев потребовал от КГБ справку о том, как ведется борьба с валютчиками и контрабандистами. Узнав о том, что осужденных валютчиков ждет всего лишь восемь лет лишения свободы, генсек пришел в ярость. Незадолго до этого Указом Президиума Верховного Совета СССР срок наказания за незаконные валютные операции был увеличен до 15 лет.
Но поскольку Указ приняли уже после ареста королей, такая мера могла быть применена к ним лишь при условии, что закону будет придана обратная сила. Несмотря на то, что Хрущеву пытались объяснить, что это противоречит общепринятой юридической практике, он ничего не желал слушать Обожглись на молоке, теперь на воду дуете, раздраженно кричал генсек. Высокая кара за содеянное должна образумить, устрашить других. Иначе это зло приобретет угрожающие государственные размеры.
Спустя несколько дней состоялся Пленум ЦК КПСС. В своем заключительном слове Хрущев заговорил о деле валютчиков как о примере несовершенства советского законодательства. Требуя вести жесткую борьбу с черным рынком, он ссылался на письмо рабочих ленинградского завода Металлист, выражавших возмущение мягким сроком. Рабочие требовали решительно покончить с чуждыми обществу тенденциями.
Вот что думает рабочий класс об этих выродках. воскликнул Хрущев. И подверг резкой критике Генерального прокурора Романа Руденко за бездействие. Не думайте, что ваша должность пожизненна, пригрозил он прокурору.
Потом перекинулся на председателя Верховного суда СССР Александра Горкина и открыто заявил: Да за такие приговоры самих судей судить надо.. В аппарате ЦК КПСС была спешно подготовлена записка в Политбюро, где обосновывалось изменение статей Уголовного кодекса вплоть до смертной казни за незаконные валютные операции. 1 июля 1961 года председатель Президиума ВС СССР Леонид Брежнев подписал Указ Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях.
Генпрокурор Руденко моментально подал протест на мягкость приговора, вынесенного Мосгорсудом Рокотову и Файбышенко. Дело принял к рассмотрению Верховный суд РСФСР. Заседание длилось два дня. Журналистов пришло так много, что всех их даже не удалось разместить в зале.
Судьи отлично справились с установкой. Рокотов и Файбышенко были приговорены к расстрелу. Вслед за ними высшую меру наказания получил и Яковлев. Эта мера вызвала протесты даже среди следователей.
Во-первых, тот признал себя виновным. Во-вторых, сообщил множество ценных сведений и тем помог органам. Кроме того, Яковлев был сильно болен и страдал туберкулезом легких. Но прокуратура оказалась на редкость принципиальной, и Яковлев был расстрелян.
Эти беспрецедентные процессы широко освещались в печати, обсуждались на предприятиях и в парторганизациях. Советские люди должны были знать, что советская власть не позволит всяким отщепенцам и тунеядцам жировать на шее трудового народа. И простые советские люди гневно выступали на митингах, делая вид, что не знают о райкомовских спецраспределителях продуктов и цековских санаториях. Еще тридцать лет икра, копченая колбаса и заграничные курорты оставались прерогативой партийной и хозяйственной верхушки.
И, несмотря на то, что в СССР и позже происходили расстрельные процессы по делу Елисеевского магазина, и по делу икра-килька, и по узбекским делам, процесс РокотоваФайбышенкоЯковлева явился знаменательным в своем роде. У советской власти обнаружилась раковая опухоль в виде стремления людей жить лучше, и эта опухоль, в конце концов, свела власть в могилу. P. S.
Из статьи Валерия Бурта Криминальный талант в Столетии: Фарцовка была делом не страшным: над молодыми людьми камнем, в любую секунду готовым свалиться на грешные головы, висела тяжкая, но тогда еще не расстрельная 88-я статья советского уголовного кодекса. Пожалуй, самой колоритной фигурой в этом трио был Рокотов. Но и самой загадочной биография его рваная, склеенная из клочков фактов и домыслов, разбитая многоточиями и обрамленная вопросами. Что быль, что небыль неведомо.
У него была мощная фамилия Рокотов, полное противоречие облику. Худощавый, невысокий, с застывшей в одном глазу второй потерял в детстве настороженностью. И выглядел опытнее, старше своего возраста. А имя ему было впору мягкое, задумчивое.
Казалось, что Ян и впрямь все время находится в поиске. Но бурный поток его мыслей всегда выплескивался за границы дозволенного законом. Жил Ян скромнее не придумаешь: делил тесную комнатушку в коммуналке на Божедомке с теткой-инвалидом. Хотя мог кооперативную квартиру и не одну легко построить.
Кстати, когда Рокотова арестовали, у него изъяли с ума сойти. 344 тысячи рублей, 1524 золотые монеты и Следователи оценили все его состояние в полтора миллиона долларов. Из письма отца Рокотова Хрущеву:. Суд осудил Рокотова за тяжесть совершенного им преступления не по той статье Уголовного кодекса, которая действовала во время совершения им преступления, дав ему самый большой срок наказания 15 лет по статье, которая вышла после того, когда Рокотов был арестован.
Таким образом, к нему уже был применен закон обратной силы При создавшейся угрозе применения смертной казни Рокотову я обязан обратиться к Вам и верю, и надеюсь в возможность предотвратить расстрел, принимая во внимание: 1. Рокотов не закоренелый преступник, преступление им совершено впервые. 2. Во время следствия и суда он чистосердечно признался и раскаялся, осознал свою преступную деятельность и благодаря его искренним показаниям помог следствию и суду раскрыть и других участников преступления, что он не воспользовался деньгами, как другие преступники, и не имел ни машины, ни дачи, не пьянствовал, жил в захудалой комнатушке.
Поэтому я как отец, оставшийся на старости лет без двух ног, прошу учесть вышеизложенные смягчающие вину обстоятельства Не дайте совершиться беде несправедливого и незаконного применения смертной казни. В круг знакомых Рокотова входили, разумеется, и женщины. Между прочим, его подругой была бывшая любовница Берии, которой Ян, по слухам купил квартиру в центре Москвы. Рокотову, возможно, льстило, что главный тюремщик Союза уже истлел в могиле, а он, недавний зэк, делит постель с его женщиной.
Говорят, что она после Яна опасалась новых знакомств: было два любовника, обоих расстреляли Да, Рокотов уже сидел. За что. Он рассказывал о том времени нехотя: учился на юридическом факультете университета, и на него отчего-то обратили внимание. За ним пришли, но Ян каким-то образом от нежданных визитеров сумел улизнуть.
И пришел просить помощи у известного следователя и писателя Льва Шейнина. Он, если верить Рокотову, был женат на его родственнице. Понятно, что хозяин дома гостю был, мягко говоря, не рад. Но денег дал и выставил за дверь.
Несколько месяцев беглец скрывался, но его, в конце концов, настигли. Суд приговорил его по печально известной 58-й статье к восьми годам. Лагерная жизнь основательно поломала Яна был он худ, слаб, на лесоповале план не выполнял, за что был не раз жестоко бит и охранниками, и своими же товарищами. Вышел на свободу, как миллионы таких же бедолаг: умер товарищ Сталин.
Рокотов вернулся в Москву, восстановился в университете. Но прежнюю, разбитую вдребезги жизнь склеивать не стал, а начал новую ту самую, что привела к гибели. Из письма в ЦК КПСС: Мы, простые советские люди, сотрудники Московского завода приборов, убедительно просим вас быть беспощадными к этим отбросам, жалким подонкам и негодяям, гадкие души которых пусты, а они набрались наглости и перестали уважать советский строй. Они хуже предателей, они давно уже трупы, и мы просим вас, чтобы таким же другим неповадно было, приговорить всю эту преступную шайку к высшей мере наказания расстрелу, чтобы не поганили они впредь неподкупную репутацию честных советских людей, не дышали с нами одним воздухом и не смели называться гражданами СССР.
После первого суда, давшего Рокотову и Файбышенко по 8 лет, Мосгорсуд приговорил Рокотова и Файбышенко к пятнадцати годам заключения. Но тут же пошли разговоры, что и этого мало. Было назначено новое судебное разбирательство. К нему подоспел новенький Указ Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях.
В него была вписана высшая мера специально для подсудимых. На втором суде Рокотов держался независимо, часто вступал в споры с прокурором и судьями. Хотя, конечно, понимал, что участь его практически решена. Они все равно меня расстреляют, улыбнулся Ян серыми, пересохшими губами журналисту, который во время перерыва подошел к скамье подсудимых.
Из письма Рокотова Хрущеву: Я приговорен к расстрелу. Преступление мое заключается в том, что я спекулировал иностранной валютой и золотыми монетами. Ко мне два раза применяли обратную силу закона. Я очень прошу Вас сохранить мне жизнь.
Во многом я заблуждался. Сейчас я переродился и совершенно другой человек Ведь я не убийца, не шпион, не бандит. Сейчас у меня прояснился ум, я хочу жить и вместе с советскими людьми строить коммунизм. Из письма Файбышенко Хрущеву: Дорогой Никита Сергеевич.
Меня к Вам не пустили, мои письма до вас не дошли. Неужели расстрел юноши 24 лет, осознавшего свое преступление и искренне желающего исправиться, более гуманный акт, чем то, что из него в будущем будет настоящий человек, если оставить ему жизнь.. Старый лагерник Варлам Шаламов в те дни записал в дневнике: Московские валютчики держались с большим достоинством, чем троцкисты в тридцатые годы.
Файбышенко, который тоже не питал иллюзий, вообще отказался от адвоката: И меня не спасете, и себе жизнь испортите. Был еще один слух почти невероятный. Когда жизнь его уже догорала приговор зачитан, письмо Хрущеву осталось без ответа, к Рокотову в камеру Бутырки вошел какой-то важный милицейский чин. Он был понурый и прятал глаза: пришел извиняться Ян безразлично кивнул и попросил напоследок прокатить его по Москве.
И важный чин выполнил эту просьбу. Из газеты Правда: 18-19 июля Верховный суд РСФСР. рассмотрел в открытом судебном заседании уголовное дело по обвинению Рокотова Я. Т.
и Файбышенко В. П. в спекуляции валютой в особо крупных размерах. Как установлено судом, Рокотов скупил и перепродал валюты и золотых монет на сумму свыше 12 миллионов рублей, а Файбышенко скупил и перепродал валюты на общую сумму около 1 миллиона рублей (в старых денежных знаках).
Учитывая, что Рокотов и Файбишенко совершили тяжкое государственное преступление, Верховный суд РСФСР на основании второй части статьи 25 Закона о государственных преступлениях приговорил Рокотова и Файбышенко к смертной казни расстрелу с конфискацией всех изъятых ценностей и имущества. Позже та же участь постигла Яковлева, хотя он, тоже по слухам, работал на органы. Рокотов слишком рано родился в хрущевское ветреное, но еще резко отдававшее сталинским страхом, время. Тогда Ян был валютчик, фарцовщик преступник.
Сейчас он бы не сидел в камере, а улыбался в камеру, дельно рассуждал и давал умные советы. Журналисты строились бы в очередь, чтобы взять интервью у Яна Тимофеевича Рокотова благообразного, аккуратного старичка-миллиардера. Или, по-современному, олигарха. Говорят, Хрущев на склоне жизни заметно подобрел.
Многих вспоминал, о содеянном жалел. Мол, сейчас такого бы точно не допустил. Устроил бы все по справедливости. И кто знает, может, тогда он вспомнил и Рокотова, и двух его товарищей по несчастью.
Статья взята с: http://telegrafua.com
