До сих пор историки спорят не только о количестве воинов, участвовавших с обеих сторон в сражении 5 апреля 1242 года, но и о месте этой битвы. Вовсе не факт, что Ледовое побоище произошло, как об этом говорится во многих учебниках по истории, на Чудском озере. В версиях историков встречаются упоминания как Чудского, так и Псковского озера, а также и Тёплого озера (в XIII в. называвшемся Узменью — узким местом, проливом, который соединяет Псковское и Чудское озёра).
Цитата из книги Александра Широкорада «Прибалтийский фугас Петра Великого» (М.: АСТ, 2008): «Из десяти историков, занимавшихся этим вопросом (Костомаров, Васильев, Трусман, Лурье, Порфиридов, Бунин, Беляев, Тихомиров, Паклар, Козаченко) только эстонец Паклар производил специальные изыскания на месте, остальные же пытались найти решение в тиши своих кабинетов. В итоге предполагаемые места битвы разбросаны на участке протяжённостью около ста километров!»
На самом деле на место выезжал с тремя экспедициями энтузиастов и Г. Н. Караев (1959, 1960, 1962 гг. плюс рекогносцировочное обследование, проведённое им в 1961 г.), но об этом позже.
Археологические изыскания, направленные на нахождение доказательств битвы 1242 года, не привели к какому-либо результату. Во-первых, если битва действительно произошла на льду озера, то часть доспехов и оружия могла утонуть. Во-вторых, мечи, щиты, шлемы, кольчуги имели высокую стоимость в XIII веке — и не удивительно, что то, что не утонуло, было прибрано.
Новгородская первая летопись старшего извода указывает на Чудское озеро: «Узрев же князь Олександръ и новгородци, поставиша полкъ на Чюдьскомъ озере, на Узмени, у Воронья камени; и наехаша на полкъ Немци и Чюдь и прошибошася свиньею сквозе полкъ…» (цит. по изданию: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1950, с. 78; цитата адаптирована).
В Новгородской первой летописи младшего извода тоже говорится о Чудском озере: «Узрев же князь Александръ и новгородци, поставиша полкъ на Чюдьскомъ озере, на Узмене, у Воронья камени; и наступиша озеро Чюдское: бяше бо обоих множество много» (с. 295-296 указ. ист.).
Заглянем в Лаврентьевскую летопись: «Великый князь Ярославъ посла сына своего Андреа в Новъгородъ Великый, в помочь Олександрови на Немци, и победиша я за Плесковом на озере, и полонъ многъ плениша, и возвратися Андрей к отцю своему с честью» (цит. по изданию: Полное собрание русских летописей. Том первый. Лаврентьевская и Троицкая летописи. СПб., 1846. С. 201). Если летописец сказал «за Плесковом», т. е. за Псковом, то, вероятно, он имел в виду Псковское озеро.
Отрывок из «Жития Александра Невского» (рукопись середины XVI в. Гребенщиковской старообрядческой общины в г. Риге. В кн.: Труды Отдела древнерусской литературы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом); Ред. В. П. Адрианова-Перетц. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. Т. V. С. 190-191):
«По победе же олександрове, яко победи корабля 3, и в годъ зимнее время и поиде на землю немецкую в силе велицей, да не хвалятся ркуще: укоримъ словеньский языкъ. Ниже себе убо бяше взять градъ Плескъвъ и тии у нихъ посажени, тех же князь Олександро изъима, град Плесковъ свободи от плена, а землю их повоевавъ и пожже и полона взя бещисла, а ины изсече.
Они же гордии совокупилися и реша: поидемъ [и] победимъ Олександра, имемъ его руками. Егда приближишася, и почюшася стражие олександрови, князь же Олександро ополчився и поидоша противу себе, наступиша море чюдьское, беша обоих множество: отець его бе Ярославъ прислалъ ему на помощь брата своего меншего Андрея во мнозе дружине». Итак, здесь — «море чюдьское».
Н. М. Карамзин на тему «места встречи» не сообщил почти ничего: «Летописец Ливонский сказывает, что 70 мужественных Рыцарей положили там свои головы и что Князь Новогородский, пленив 6 чиновников, велел умертвить их. Победитель вошел в Ливонию, и когда воины наши рассеялись для собрания съестных припасов, неприятель разбил малочисленный передовой отряд Новогородский. Тут Александр оказал искусство благоразумного Военачальника: зная силу Немцев, отступил назад, искал выгодного места и стал на Чудском озере [5 апреля 1242 г.]» («История Государства Российского», том IV). Как видим, Карамзин — что не раз отмечалось российскими историками, — избегает указания точного места сражения. «…искал выгодного места и стал на Чудском озере», — и точка.
Н. И. Костомаров: «Александр сел во Пскове; вперёд в Немецкую Землю были посланы отряды за вестями. Александр ожидал новой войны; она должна была последовать от немцев. И действительно, скоро он услышал, что немецкая сила напала на посланные в Немецкую Землю отряды, разбила их и идет на Псков. Мейстер Валк и епископы шли с уверенностью, что дело поправится на их сторону. Немецкое ополчение шло по льду по Чудскому озеру, с целью дойти до Пскова льдом. Но Александр проведал путь неприятелей, и сам выступил из Пскова по льду с новгородцами и псковичами. Александр уставил свое войско в боевой порядок на озере, у скалы Вороний Камень, на Узмени, при повороте из Псковского озера в Чудское. Место это названо так потому, что там действительно постоянно кружатся вороны» («Русская республика. Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки»). Итак, здесь — поворот из озера в озеро, т. е. место, вероятно, близ села Пнёво — Узмень, или Тёплое озеро.
С. М. Соловьёв: «Приехавши в Новгород в 1241 году, Александр немедленно пошел на немцев к Копорью, взял крепость, гарнизон немецкий привел в Новгород, часть его отпустил на волю, только изменников вожан и чудь перевешал. Но нельзя было так скоро освободить Псков; только в следующем 1242 году, съездивши в Орду, Александр выступил ко Пскову и взял его, причем погибло семьдесят рыцарей со множеством простых ратников, шесть рыцарей взяты в плен и замучены, как говорит немецкий летописец. После этого Александр вошел в Чудскую землю, во владения Ордена; войско последнего встретило один из русских отрядов и разбило его наголову; когда беглецы принесли Александру весть об этом поражении, то он отступил к Псковскому озеру и стал дожидаться неприятеля на льду его, который был ещё крепок 5 апреля. На солнечном восходе началась знаменитая битва, слывущая в наших летописях под именем Ледового побоища» («История России с древнейших времён», том 3). Таким образом, по Соловьёву, побоище произошло на льду Псковского озера.
Лев Гумилёв не сомневался, что место битвы — Чудское озеро: «Зимой 1242 г. Александр Невский со своими суздальскими, или, как тогда говорили, «низовскими», дружинами при поддержке новгородцев и псковичей напал на стоявший в Пскове немецкий отряд. Освободив Псков, он двинулся на главные силы ливонцев, которые отступали, минуя Чудское озеро. На западном берегу озера, у Вороньего камня, немцам пришлось принять бой» («От Руси к России»).
Возьмём современный учебник истории. Тут всё просто: «Рыцари разбили передовой отряд Александра и оттеснили князя к Чудскому озеру. Здесь 5 апреля разыгралось одно из крупнейших сражений в борьбе за земли Восточной Прибалтики. Полководческий талант Александра позволил ему одержать победу над крестоносцами». (Павленко Н. И., Андреев И. Л., Фёдоров В. А. История России с древнейших времён до 1861 года. Изд. 3-е., перераб. / Под ред. Н. И. Павленко. М.: Высшая школа, 2004. С. 79.)
Не вижу смысла далее приводить различные точки зрения на вопрос о том, где именно произошло Ледовое побоище. Желающих познакомиться с историографией этого запутанного вопроса отсылаю к статье В. Потресова, содержащей карты, и книге: Ледовое побоище 1242 г. Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледового побоища / Отв. ред. Г. Н. Караев. Москва — Ленинград: Наука, 1966. 241 с. Историографические материалы из этого издания в Интернете можно найти [url=http://]здесь[/url]. Письменные источники, западные и русские, — здесь или тут.
О Г. Н. Караеве — известном исследователе вопроса о месте Ледового побоища — хочется сказать особо. Вот что пишет о нём и об его экспедиции Владимир Потресов:
«Исследования, которые помогли бы прояснить события семивековой давности, взял на себя военный историк, специалист по средневековью, генерал-майор Г. Н. Караев. Сегодня уже не так огульно ругают всё, что было в советское время. Потому что стало, с чем сравнивать. Ту экспедицию, которую на общественных началах возглавил и успешно провел Г. Н. Караев, сейчас организовать было бы просто невозможно. Так, в течение ряда лет, с 1956 по 1963 год в экспедиции во время отпусков, каникул и студенческих практических занятий совершенно безвозмездно трудились десятки людей различных специальностей: археологи, гидрологи, топонимисты, геологи и другие. Военные округа предоставляли в их распоряжение самую современную по тем годам технику: самолёты, вертолёты, спецкатера. Аквалангисты и водолазы обследовали дно озера, а группы туристов на байдарках находили водные пути, которыми принципиально мог двигаться Александр Невский».
Экспедиции, осуществлённые командой Г. Н. Караева, пришли к следующим выводам:
1) Тёплое озеро — летописная Узмень — в северной части в XIII веке преграждалась полуостровом, от которого сохранился лишь только остров Межа (Пириссар).
2) Вороний Камень — ныне остаток «куполовидной структуры, представленной красно-бурым песчаником. Высота этого холма была, очевидно, не менее купола у дер. Калласте, достигающего в настоящее время высоты 12 м. Вороний Камень, расположенный на северо-западной оконечности о. Вороний, который в те времена был правым берегом р. Самолвы при ее впадении в Узмень, возвышаясь над остальной местностью на 12-15 м, служил прекрасным ориентиром и сторожевым пунктом».
Г. Н. Караев замечает: «В данное время отмежёванный бугорок ещё можно было найти и закартировать, но пройдёт не так много времени, и он исчезнет совсем, остатки Вороньего Камня подвергнутся дальнейшему разрушению, и, наконец, наступит такое время, когда только исторический памятник, поставленный в результате исследовательской работы советских историков, будет напоминать потомкам о месте великой битвы у Вороньего Камня, этого немого свидетеля подвига, совершённого нашими предками».
Трактовка места побоища Г. Н. Караевым:
Под летописной Узменью понимается проток, соединявший Псковское и Чудское озера и носящий теперь название Тёплого озера. Между северной оконечностью мыса Сиговец, островом Станок и западной оконечностью острова Городец в начале апреля лёд был слишком слаб («сиговица»). А вот между мысом Сиговец на севере и деревней Пнёво на юге лёд в начале апреля был вполне крепок и позволял переправляться через Узмень. Мало того, как пишет Караев, «у восточного берега Узмени находилась широкая полоса мелководья, на которой вода промерзала зимой до дна. Как показали гидрологические изыскания, на этой полосе образовались едва покрытые водой мели. Подобные мели, обычно поросшие камышом, — частое явление и в настоящее время. Зимой, при замерзании воды, на ледяной поверхности остаются торчать из-под снега, подобно островкам, поросшим травой, заросли камыша». Район северо-восточной части Узмени в XIII в. находился на пересечении торговых путей, был укреплён (особенно в р-не устья реки Желчи) и был густо заселён. Здесь «находились, по-видимому, обширные угодья, на которых со стародавних времен производились заготовки рыбы, сена и других сельскохозяйственных продуктов». Всё это было удобно для расположения войска.
Караев пишет:
«Если, учитывая все это, внимательно исследовать очертания береговой линии островов Узмени, какими они были в XIII в., согласно произведенным экспедицией гидрологическим изысканиям, становится очевидным следующее:
1) непосредственно у Вороньего Камня битва произойти не могла вследствие слабости льда на Сиговице;
2) к северу от Вороньего Камня, т. е. между ним и Подборовским мысом, это тоже исключается, так как в летописи сказано, что разбитого врага «гоняче, биша ихъ на 7-ми верстъ по леду до Суболичьскаго берега», а к западу от этих мест простирались обширные поросшие лесом острова, и, таким образом, вести преследование «по леду» не представлялось возможным;
3) к юго-западу от Вороньего Камня находился полуостров, значительная часть которого в настоящее время затоплена; он носит теперь название Сиговец (мыс), так как своей самой северной оконечностью соседствует с «сиговицей».
Этот участок восточного берега Узмени находился в XIII в. (как и сейчас) против самой широкой её части — до противоположного берега, если смотреть прямо на запад, к дер. Парапалу в настоящее время более 6 км, а до мыса Ухтинка, куда, весьма вероятно, бежали разбитые остатки немецко-рыцарского войска, — до 8 км. Таким образом, в этом отношении участок у западного берега мыс Сиговец очень близко подходит к указанию летописи. Он находится, вместе с тем, неподалёку от Вороньего Камня — менее 1,5 км; это вполне объясняет то обстоятельство, что летописец при указании места битвы назвал именно этот широко известный в данном районе ориентир.
Необходимо, кроме того, иметь в виду, что расстояние между берегами в те времена никто не измерял и оно могло быть названо лишь очень приблизительно теми участниками победоносного похода, которые потом, по памяти, рассказали о нём летописцу. Кроме того, в связи с тем, что описание битвы, помещенное в летописи, приукрашено религиозными измышлениями летописца, закономерно предположить, что и цифра «семь» названа им в данном случае как апокрифическая с тем, чтобы выразить полноту одержанной над врагом победы».
«Таким образом, — заключает Г. Н. Караев, — место Ледового побоища довольно точно определяется из сопоставления результатов экспедиционных изысканий и тех топографических данных о нем, которые содержатся в летописном тексте. В связи с тем, что береговая линия у мыса Сиговец к настоящему времени изменилась и отодвинулась на 300-400 м к востоку, под местом битвы следует подразумевать участок Тёплого озера, находящийся примерно в 400 м к западу от современного берега мыса Сиговец, между его северной оконечностью и широтой дер. Остров».
В XIII в. озеро на этом месте было уже, чем сейчас (см. на карте).
Второй вопрос «где» касается двух вариантов, предлагаемых историей: всё-таки на льду — или на берегу?
«С обеих сторон убитые падали на траву», — говорит Старшая Ливонская Рифмованная хроника. Караев ответил и на этот вопрос: «…построившись на примыкавшей к восточному берегу Узмени полосе мелководья, русское войско оказалось среди торчащих из-под снега зарослей камыша, который упомянут в хронике как «трава».
II. Сколько?
Вернёмся к летописям.
В Новгородской первой летописи старшего извода читаем: «…и паде Чюди бещисла, а Немецъ 400, а 50 руками яша и приведоша в Новъгород» (с. 78).
В Новгородской первой летописи младшего извода числа изменились: «…и паде Чюди бещисла, а Немецъ 500, а иных 50 руками яша и приведоша в Новъгород» (с. 296).
Стало быть, убитых немцев было 400 или 500, пленённых — 50, и ещё было уничтожено «без числа» чуди.
Лаврентьевская летопись и количестве воинов и убитых не сообщает, увы, ничего. Её рассказ «В лето 6750» вообще укладывается в три строчки.
«Житие Александра Невского» — источник более художественный, нежели документально-исторический. Судите сами: «Бе же тогда день суботный, восходящю солнцю, совокупишася обои, и бысть сеча зла, трускъ от копий ломления, звукъ от мечнаго сечения, яко же морю померзшу двигнутися, не бе видети леду, покрыло все кровию. Бяше множество полону в полку его, ведяхут же возле козни и иже именуются божий ротори. Яко приближися князь ко граду Плескову, сосретоша его со кресты игумены, попове в ризах на город и пред городом, поюще славу господню Олександру: пособивый, господи, кроткому Давыду побед яти иноплеменники, верному князю нашему оружиемъ крестным свободити град Плесковъ от иноплеменникъ от иноязычникъ рукою олександровою» (с. 191). Словом, — «множество».
Карамзин на эту тему пишет: «Ещё зима продолжалась тогда в апреле месяце, и войско могло безопасно действовать на твёрдом льду. Немцы острою колонною врезались в наши ряды; но мужественный Князь, ударив на неприятелей сбоку, замешал их; сломил, истреблял Немцев и гнал Чудь до самого тёмного вечера. 400 Рыцарей пали от наших мечей; пятьдесят были взяты в плен, и в том числе один, который в надменности своей хотел пленить самого Александра; тела Чуди лежали на семи верстах» («История Государства Российского», том IV). Как видим, историк придерживается сведений летописи.
Н. И. Костомаров, в отличие от Карамзина, следует «Житию Александра Невского», добавляя максимальное количество убитых немцев из летописи: «Немцы двинулись на русских. По способу тогдашней тактики, Александр поставил своё войско свиньёй: так называлось построение треугольником, образовавшим острый конец, обращённый к неприятелю. Увидя приближающихся врагов, Александр поднял руки вверх и громко перед всем войском своим говорил: «Суди мне Боже, и разсуди спор мой с этим велеречивым народом; помоги мне, Господи, как Ты помогал прародителю моему Ярославу, против окаяннаго Святополка!» Была тогда суббота пятой недели великого поста, день 5-го апреля. Солнце только что восходило. Когда немцы приблизились, Александр стремительно двинул свою свинью рылом на неприятеля, и немецкий строй был разрезан. Тогда, — говорит летописец, передающий рассказ свой словами очевидца, сообщавшего о славном деле известие: — «тогда поднялся треск от ломки копий и звук от мечнаго сечения. Казалось, двинулось замерзлое море, и великая сталась сеча немцам и Чуди с нами, и льду не видно было: всё покрылось кровию». Разорванные, потерявшие строй, немцы бежали; русские с торжеством гнались за ними семь вёрст по льду, до Суболического берега. Летописец насчитывает побитых немцев пятьсот человек, а о Чуди говорит, что её пропало бесчисленное множество; иные в воде потонули: тогда уже в весеннее время лед был не крепок; а из тех, которые убежали, многие были с ранами, и умирали от ран. Пятьдесят немцев взято живьём» («Русская республика. Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки»).
С. М. Соловьёв: «…русские гнали немцев по льду до берега на расстоянии семи вёрст, убили у них 500 человек, а чуди бесчисленное множество, взяли в плен 50 рыцарей» («История России с древнейших времён», том 3). Соловьёв тоже пользовался «Житием Александра Невского», а численность взял из летописи.
Гумилёв: «Количество собственно рыцарей было небольшим — всего несколько десятков, но каждый рыцарь был грозным бойцом. Кроме того, рыцарей поддерживали пешие наёмники, вооружённые копьями, и союзники ордена — ливы. Рыцари построились «свиньёй»: самый мощный воин впереди, за ним — двое других, за теми — четверо, и так далее. Натиск такого клина был неотразим для легковооружённых русских, и Александр даже не пытался остановить удар немецкого войска. Напротив, он ослабил свой центр и дал возможность рыцарям прорвать его. Тем временем усиленные фланги русских атаковали оба крыла немецкого войска. Ливы побежали, немцы сопротивлялись отчаянно, но, так как время было весеннее, лед треснул и тяжеловооружённые рыцари стали проваливаться в воду Чудского озера. Новгородцы же не давали врагу вырваться из гибельной западни. Поражение немцев на Чудском озере 5 апреля 1242 г. отсрочило их наступление на Восток — Drang nach Osten, — которое было лейтмотивом немецкой политики с 1202 по 1941 год» («От Руси к России»). Итак, «несколько десятков» плюс «ливы».
А вот отрывок из Старшей Ливонской Рифмованной хроники:
«Русские имели такую рать (schar),
что каждого немца атаковало,
пожалуй, шестьдесят человек.
Братья-рыцари достаточно упорно сопротивлялись,
но их там одолели.
Часть дерптцев вышла
из боя, это было их спасением,
они вынужденно отступили.
Там было убито двадцать братьев-рыцарей,
а шесть было взято в плен».
«Шестьдесят» человек против одного — явное преувеличение проигравших, а вот 20 убитых рыцарей и шестеро пленённых — похоже на правду. Почему? Потому что рыцарей в ту пору было мало и содержать рыцаря с оруженосцами и лошадьми было очень накладно.
Цитата:
«…Псков, например, будучи захваченным ливонцами, мог содержать всего двух таких полноценных воинов. Разумеется, они выступали в поход вместе со своими слугами и оруженосцами, но даже вместе с ними численность такого рыцарского подразделения не могла быть больше, чем 15—20 воинов, причём конных было всего 5—7 человек. На один замок Ливонского ордена, как правило, приходился один рыцарь. Его именовали комтуром, и он руководил комтурством, которое обычно состояло из одного замка и прилегающих к нему земель. С 1230 по 1290 год на территории Прибалтики орден построил примерно 90 замков. Отсюда несложно рассчитать военные возможности ордена и численность его войска.
Надо также учесть, что за год до этого, 9 апреля 1241 года, Тевтонский орден принимал участие в битве под Легницей. Тогда войско Золотой Орды под командованием внука Чингисхана Байдара одержало верх над объединённым польско-немецким войском под командованием краковского князя Генриха II Благочестивого. Учитывая, что немало тевтонцев погибло в той битве, в Ледовом побоище могли принять участие не более 60-70 рыцарей ордена (некоторые старинные немецкие источники ведут речь о 30 рыцарях, при каждом из которых было ещё по 5-6 конных воинов). С поддерживающей их пехотой набралось около полутора тысяч воинов, включая слабо вооружённых эстонцев» (источник: «Красная звезда»).
А. Щербаков и И. Дзысь в книге «Ледовое побоище» (М.: Экспринт, 2001) пишут:
«Точных данных о численности сторон во время битвы на Чудском озере практически нет, однако примерно её можно установить.
Немцы, очевидно, приняв продвижение русских отрядов по территории Дерптского епископства и орденским землям за обычный набег, не стали стягивать все силы, находившиеся в Ливонии (да с учётом боевых действий против литовцев это было и просто невозможно) и проводить тотальной мобилизации, а выступили с воинами, которых удалось быстро собрать, не дожидаясь помощи от датчан.
В этот период в Ливонии находилось 60 тевтонских рыцарей, из которых не более 30 могли участвовать в битве на Чудском озере. От ордена меченосцев после битвы при Шауляе осталось не более двух десятков рыцарей, хотя вряд ли все они были в войске, вышедшем на лёд Чудского озера. Следует учитывать и Дерптского епископа с сопровождавшими его рыцарями, хотя в целом маловероятно, чтобы их было больше пятнадцати человек. Всего это составит не более 65—70 рыцарей.
Каждого рыцаря сопровождали до десятка оруженосцев, сержантов и вооружённых слуг. Скорее всего, все они в апреле 1242 г. были конными. С рыцарями это составит около 700—750 бойцов-немцев в рыцарском войске.
К участию в походе были привлечены ополченцы из чуди. Точных данных о их численности нет: ни немцы, ни русские не сочли нужным в летописях и хрониках отразить их численность. В бою они не сыграли никакой роли. Всего их, как можно предположить, было от пятисот человек до девятисот, но никак не более».
Итог: примерно 1500 воинов, из них до 70 рыцарей.
С русской же стороны, по некоторым современным оценкам, было примерно 2-3 тысячи воинов, — то есть чуть поменьше, чем по шестьдесят на одного противника. Например, в упомянутой выше книге Щербакова и Дзыся «Ледовое побоище» приводятся следующие данные: «…общая численность русского войска — не менее двух с лишним тысяч бойцов, но и не более трёх».
Оценки же русской рати в советские времена, например, те, что приведены в Большой Советской Энциклопедии, доходили до «15—17 тыс. человек». При этом о численности крестоносцев сообщалось уклончиво: «большие силы», «большое рыцарское войско». Создаётся впечатление, что советские историки верили Ливонской хронике: 60 против 1.
По этому поводу историк и архивист Анатолий Бахтин из Калининграда в апреле 2004 г. сказал корреспонденту «Известий» И. Стулову следующее: «В составлении русских летописей того времени наверняка принимали участие имиджмейкеры, которые для того, чтобы признать значимость победы или объяснить причины поражения, не утруждали себя педантизмом. Количество воинов в те времена указывали одним словом «бещисла», то есть несметное количество. Эта формулировка дала повод историкам в советские времена увеличить на порядок количество участников битвы на Чудском озере. Как анекдот звучали нереальные и необоснованные цифры: восемнадцать тысяч со стороны русских, пятнадцать — со стороны ордена. К концу тридцатых годов XIII века всё население Новгорода, включая женщин, стариков и детей, составляло чуть более четырнадцати тысяч человек. Поэтому максимальное количество ополчения, которое мог призвать Александр под свои знамёна, не могло превысить двух тысяч ратников. А Тевтонский орден, большинство членов которого в этот период проливало свою и чужую кровь в Палестине за Гроб Господень, состоял примерно из двухсот восьмидесяти братьев-рыцарей. Непосредственно на лёд Чудского озера вышли биться не более двух десятков тевтонцев. Остальную тысячную массу, противоборствовавшую русской дружине, составили ливонцы и чуди, предки нынешних эстонцев».
И. Данилевский пишет: «Иные историки пытаются «примирить» числа, приведённые древнерусскими летописцами, и данные Рифмованной хроники, утверждая, что летописец якобы привёл полные данные потерь противника, а Хроника учла только полноправных рыцарей. Естественно, ни подтвердить, ни опровергнуть такие догадки невозможно».
Да, ни подтвердить, ни опровергнуть нельзя, но, читая Старшую Ливонскую Рифмованную хронику, можно предположить, что хронист, сказавший о шестидесяти против одного, учитывал только рыцарей, не беря во внимание ливонцев и тем паче чудь. Русское же войско было учтено им в полном объёме. Простая истина просвечивает сквозь затемняющий поэтический текст хроники.
Пожалуй, можно взять на веру «минималистическое» предположение о том, что на Тёплом озере сражалось 1500 немцев и их союзников против 2000-2500 русских — как наиболее правдоподобное. Среди немцев было «несколько десятков» тяжеловооружённых рыцарей (похоже, Гумилёв оказался самым точным историком, поскольку выразился очень осторожно), «но каждый рыцарь был грозным бойцом».
В заключение снова процитирую «Лаврентьевскую летопись»: «Великый князь Ярославъ посла сына своего Андреа в Новъгородъ Великый, в помочь Олександрови на Немци, и победиша я за Плесковом на озере, и полонъ многъ плениша, и возвратися Андрей к отцю своему с честью». Приведу также строчку из «Жития Александра Невского»: «…отець его бе Ярославъ прислалъ ему на помощь брата своего меншего Андрея во мнозе дружине». Говоря о полководце-победителе Александре, нельзя забывать о его младшем брате — Андрее.
