Репродукция картины калмыцкого художника Очира Кекеева. На ней запечатлена встреча калмыцкого хана Аюки и императора Петра I. Встреча эта состоялась во время Персидского похода. Очевидец этой встречи вспоминает: Аюке-хану было около 70 лет. Однако был он очень крепок и веселого нрава, сей владелец был весьма благоразумен и смышлен. Император просил Аюку-хана, чтобы тот дал ему 10 тысяч воинов для Персидского похода. Калмыцкий хан ответствовал, что они к его услугам. Затем Аюка-хан пригласил государя и его супругу к себе в дом. Прием и угощение были великолепны. За обедом император разговорился и был внимателен к умным суждениям Аюки.
Петра 1 наградил Аюку саблей украшенной алмазами, а его войску за изъявление усердия пожаловал Штандарт.
В 1697 г. Петр I, уезжая за границу в составе великого посольства, поручил Аюке-Хану охранять южные русские границы. Аюка-Хан надежно защищал южные рубежи России, неоднократно совершал походы против крымских и кубанских татар. Во время русско-турецкой войны 1676-1681 гг. гетман Украины Самойлович просил царя прислать калмыцких воинов, уверяя «что и то б их была будь не больше хотя бы с 2 тысячи человек, впрямь бы много ими исправилось неприятелем страху». В донесении от 20 марта 1708 г. комендант Азова Апроксин утверждал, имея в виду Аюку-Хана и его конницу, что в здешней стороне без него трудно быть. Откликаясь на подобные просьбы, правительство почти ежегодно требовало от Аюки посылки калмыцких воинов в тот или иной район военных действий, добиваясь согласия жалованием, подарками и различными уступками.
В огромной степи внешнеполитическое поведение Аюки зависело от внутренней обстановки в улусах, от характера взаимоотношений тайшей между собой, от устойчивости власти их главного представителя. Тайши Дайчин и Мончак, дед и отец Аюки, сумели консолидировать калмыцкие улусы и приступили к строительству здания калмыцкой государственности – ханства. Благоприятному завершению усилий Аюки способствовал ряд объективных причин: задача освоения территорий расселения и хозяйствования, связанная с подчинением или же вытеснением прежних обитателей – в первую очередь ногайцев; организация защиты от нападений соседних кочевых народов.
В 1694г. хан Аюка не без гордости заявил, что под его властью» больших и малых тридцать владетелей, которые своими улусами при мне владеют». Увы, гордость была смешана с тревогой. Не утихало то скрытое, то явное соперничество между тайшами трех главных феодальных объединений, составлявших ханство, – торгутским, дербетским и хошутским, особенным сопротивлением ханства власти отличались дербетские нойоны. По установившейся традиции хан мог требовать от нойонов послушания только в деле выполнения общекалмыцких обязанностей и не вмешиваться во внутренние дела улусов, принадлежавших другим владельцам.
Можно безоговорочно присоединиться к утверждению М.Г. Новолетова, по большому счету в действиях Аюки “не было интриг против России”. Однако любые проявления самостоятельности вассального правителя вызывали зубную боль в центре, и правительство целеустремленно и настойчиво вело политику ее ограничения и, в конечном счете, полной ликвидации. Долгое время достижению правительственной цели препятствовал ряд объективных обстоятельств. Учитывая характер газетной публикации, остановимся на важнейших из них.
Калмыки вели кочевой, подвижный образ жизни, занимали в то время пограничное положение, и при попытках применить насильственные меры по ограничению их относительной самостоятельности тайши могли организовать откочевку из пределов России, как в свое время и прикочевку на ее территорию. На подобный исход не раз намекал и Аюка. В 1683 г. в пылу спора с помощником астраханского воеводы, когда последний отказался удовлетворить его претензии, Аюка многозначительно заявил: “У них (т.е. калмыков) степь велика, а к турки и к крымскому хану и поныне их зовут”. В другой раз он вновь не преминул пригрозить, что, если не выполнят его требования, “он пойдет и сыщет себе иную землю, не малые они дети, разумеют”. Правительство серьезно воспринимало демарши Аюки: в своих инструкциях местным воеводам оно неоднократно предупреждало о нежелательности крутых мер, чтобы “его, Аюку, с улусами от его подданства не отогнать. Другим сдерживающим правительство “фактором являлась военная служба калмыков. Как известно, во второй половине XVII – первой четверти XVIII веков Россия вела тяжелые и длительные войны с Польшей, Турцией и Швецией. Молох войны требовал все новых жертв. Правительство России, мобилизовавшее все военные силы, не обошло вниманием и калмыцкую конницу, боевые достоинства которой хорошо были известны соседям: друзьям и врагам. Приведем несколько фактов.
Во время русско-турецкой войны 1676-1681 гг. гетман Украины В.Самойлович просил царя прислать калмыцких воинов, уверяя, что “и то б их была будь не больши хотя бы с две тысячи человек, впрямь бы много ими исправилось неприятелем страху”. В донесении от 20 марта 1708 г. комендант Азова П.М. Апраксин утверждал, имея в виду Аюку и его конницу, что “в здешней стороне без него трудно быть”. Донские казаки устами атамана Ф. Минаева образно говорили о роли калмыков в совместных с ними походах: “Куда же мы с ними пойдем, они будут “наши крыле и бодрость, а неприятелем страх и досада”. Откликаясь на подобные просьбы, правительство почти ежегодно требовало от Аюки посылки калмыцких воинов в тот или иной район военных действий, добиваясь согласия жалованием, подарками и различными уступками. Необходимо отметить, что в отличие от прочего воинские обязательства Аюка выполнял, за очень редкими исключениями, довольно пунктуально. В огромной степени внешнеполитическое поведение Аюки зависело от внутренней обстановки в улусах, от характера взаимоотношений тайшей между собой, от устойчивости власти их главного представителя. Тайши Дайчин и Мончак, дед и отец Аюки, сумели консолидировать калмыцкие улусы и приступили к строительству здания калмыцкой государственности – ханства. События, разразившиеся после смерти Мончака, о чем уже упоминалось, расшатали незаконченную постройку, и она чуть не рухнула. К счастью, новый правитель улусов сумел быстро овладеть ситуацией, восстановить достигнутое до него и продолжить централизаторскую деятельность своих предшественников.
Благоприятному завершению усилий Аюки способствовал ряд объективных причин: задача освоения территории расселения и хозяйствования, связанная с подчинением или же вытеснением прежних обитателей – в первую очередь ногайцев; организация защиты от нападений соседних кочевых народов; необходимость выступления единым фронтом при отношениях с российским правительством для сохранения выгодных условий подданства. Правительство, со своей стороны, до определенного предела поддерживало объединительную политику Аюки, понимая, что через местную единую верховную власть, в случае ее послушности, легче и надежнее вести дела, чем с массой независимых, различно настроенных тайшей и нойонов.
Примерно к 90-м годам XVII века Аюка физически устранил наиболее непримиримых соперников, остальных владельцев, взаимно ссоря и ослабляя, подчинил своей власти. В это же время завершилась организация общекалмыцкого, общегосударственного управления, системы сбора податей и выполнения повинностей, судопроизводства, комплектования войска.
В первые же десятилетия его правления произошло окончательное становление и определение функций Зарго – общекалмыцкого судебно-управленческого органа, сформировался единый для всего ханства институт должностных лиц, в том числе и ранее неизвестных лиц, таких, как бодокчен – посредники в отношениях калмыков с соседним российским населением. В свое время Далай-лама прислал Дайчину грамоту и печать на ханское достоинство, но последний не решился принять их и отослал обратно со словами: “Подобных мне много, как же я могу быть ханом”. Когда в 1690 г. глава буддистов в очередной раз прислал на Волгу атрибуты ханской власти, Аюка не счел нужным отказываться; значит, он не видел рядом с собой равных ему владельцев. Кстати, с этого времени среди калмыцких феодалов установился взгляд, что действительным ханом может считаться только тот, кто получил благословение на этот пост из уст и рук Далай-ламы; в такой ситуации назначение со стороны царского правительства считалось как бы временным.
Достигнув желаемого, Аюка мог утереть пот и спокойно пользоваться результатами своего труда – единоличной властью и твердым положением. Народные массы в определенной мере также вздохнули с облегчением, так как прекратились междоусобицы, а значит, войны и грабежи, упорядочились налоги и повинности, налаживались мирные отношения с соседним населением. К сожалению, спокойствие в ханстве длилось недолго. Изменения внешнеполитического характера, особенности кочевой экономики и сословные обычаи взорвали тишину. В 1694 г. хан Аюка не без гордости заявлял, что под его властью “больших и малых тридцать владетелей которые своими улусами при мне владеют”. Увы, гордость была смешана с тревогой. Владение каждого нойона, в первую, очередь количество подвластных семей-кибиток, еще при жизни хозяина или же после его смерти разделялось по обычаю между сыновьями, что вело к увеличению числа владельцев и к спорам из-за дележа наследства, в которые временами втягивались все нойоны. Не утихало то скрытое, то явное соперничество между тайшами трех главных феодальных объединений; составлявших ханство, торгутским, дербетским и хошутским, особенным сопротивлением ханской власти отличались дербетские нойоны. По установившейся традиции хан мог требовать от нойонов послушания только в деле выполнения общекалмыцких обязанностей и не вмешиваться во внутренние дела улусов, принадлежавших другим владельцам.
