В истории Белого движения барон Роман Федорович Унгерн фон Штернберг и его легендарная Азиатская дивизия всегда привлекали повышенное внимание историков, публицистов и поэтов. И сегодня по своей популярности среди участников Белого движения Унгерн и его бойцы уступают, пожалуй, только “дроздовцам” , “корниловцам” и героям “Ледяного похода”. Благодаря многочисленным статьям, книгам и романам личность одного из командующих дальневосточной Белой армии окружена неким мистическим ореолом – “белый рыцарь Тибета”, “воин Шамбалы”, “воплощенный дух Азии”.
Однако, оставив в стороне многочисленные подробности “буддийских пристрастий” Унгерна, обратимся к его политической позиции. Унгерн – редкий пример в истории, когда русский генерал вошел в политическую элиту другой страны, оставаясь при этом представителем России. Ошибочно было бы считать, что “барон-дайджин” являлся чуть ли не “диктатором Монголии”. Формально он не был ни главнокомандующим, ни военным министром монгольского правительства, но реальная военная сила находилась в его руках. Пожалуй, никто из военных не обладал большим авторитетом в Монголии 1920 г., чем этот остзейский дворянин, потомок старинного рыцарского рода. Унгерна принято считать ярким “защитником желтой веры”, человеком, прекрасно разбирающимся во всех тонкостях Востока. Но не стоит забывать и такого факта, о котором упоминает атаман Семенов: “…Прибывший в мае 1921 года из Урги князь Цебен жаловался, что барон Унгерн совершенно не желает придерживаться вековых традиций монгольского правящего класса, игнорируя их со свойственной ему прямолинейностью”. Роман Федорович надевал монгольский халат, пил кумыс и размахивал ташуром (камышовой палкой погонщика верблюдов), но от этого не стал монголом. Он мог регулярно посещать буддийские храмы, но этого было ничтожно мало для “правоверного” буддиста.
Вероятнее всего, неукротимый барон был прекрасным актером, убежденно игравшим роль “непобедимого белого князя”, несущего прагматичной Европе таинственный “свет с Востока”. Его поведение во многом диктовалось обстановкой, в которой приходилось действовать ему и его подчиненным. Ради достижения поставленной цели он готов был жертвовать многим. Роль “бога войны” была не лишней, но без нее могли обойтись. Антисоветской Монголии он был нужен как начальник реальной военной силы, а не как “небесный воин”.
Практически все современники, вспоминая об Унгерне, отмечают его честность, решительность, но и большую долю безрассудства, граничившего, подчас, с авантюризмом, и, особенно, “крайнюю непоследовательность”: “…Его громадная энергия и фантазия, громадные задания, которые он брал по собственной инициативе себе в руки, не давали ему покоя, он метался от одной идеи к другой: все хотел сделать сразу, одним росчерком пера в своем приказе…” Но неправомерна оценка Унгерна, как некоего “неврастеника”, “мистика”, “неуравновешенного фаталиста”. Вся его биография опровергает это мнение. Уже в плену, во время допросов в Новониколаевске, он четко, подробно излагал свои взгляды. Честно, даже с некоторой долей иронии, отвечал на вопросы следователей. Вернее другое. Убежденность в собственной правоте была у барона настолько велика, что собеседники могли сомневаться в его адекватном восприятии действительности.
Имя барона Унгерна тесно связано с темой “белого террора”. Для адептов советской власти боевой путь командира Азиатской дивизии просто “кладезь фактов”. На чем, как не на примере “черного барона” можно лучше всего показать всю “кровавую сущность белогвардейщины”. Действительно казни и пытки, которые практиковали начальник контрразведки, комендант Урги полковник Л.Сипайло и, особенно, начальник комендантской команды, подчиненный Унгерна еще со времен первой мировой войны Е.Бурдуковский – достоверный факт. Но ведь в Азиатской дивизии и казни “азиатские”. К тому же, жестокое время рождало жестоких людей.
Сам же Унгерн так объяснил “белый террор” в одном из пунктов своего знаменитого приказа № 15: “…Суд над виновными может быть или дисциплинарный, или в виде применения разнородных степеней смертной казни. В борьбе с преступными разрушителями и осквернителями России помнить, что по мере совершенного упадка нравов в России и полного душевного и телесного разврата нельзя руководствоваться старой оценкой. Мера наказания может быть лишь одна – смертная казнь разных степеней. Старые основы правосудия изменились. Нет “правды и милости”. Теперь должна существовать “правда и безжалостная суровость”. Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить Божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем. Ярости народной против руководителей, преданных слуг красных учений, не ставить преград. Помнить, что перед народом стал вопрос “быть или не быть”. Единоличным начальникам, карающим преступников, помнить об искоренении зла до конца и навсегда и о том, что справедливость в неуклонности суда…”
