Вряд ли имеет хоть какое-нибудь значение то, что я или любой другой человек думаем о Коммунистической партии. Она по-прежнему остается наиболее хорошо организованной партией в России, и в начале нынешнего года шансы ее лидера Геннадия Зюганова на успех на президентских выборах казались превосходными. Рейтинг его популярности переваливал за двадцать процентов, в то время как Борис Ельцин набирал всего лишь пять или шесть.
Здоровье Ельцина стало видимым воплощением состояния страны. Он перенес два сердечных приступа… Ельцин также выработал замкнутый стиль правления, напоминавший византийский двор. Самым доверенным помощником президента стал его телохранитель, бывший автомеханик Александр Коржаков.
– Конечно, Коржаков не слишком хорошо образован и у него странные представления о правах человека, но он в высшей степени предан Ельцину, — говорила мне Галина Старовойтова, бывший кремлевский советник, а ныне депутат Думы от Санкт-Петербурга.
Адрес Коржакова явственно отражает его положение: он живет на юго-западе Москвы, на улице Осенней, 4, в том же доме, что и Ельцин, премьер-министр Виктор Черномырдин, мэр Москвы Юрий Лужков, бывшие министры обороны и государственной безопасности и другие высокопоставленные особы. Единственно, кто мог притязать на большую интимность с Ельциным, это его жена Наина и их младшая дочь Татьяна.
— В нашей стране нет ни единого человека, который мог бы похвастаться тем, что знает или понимает, что происходит у него в голове, — сказал, беседуя со мной, Игорь Малашенко, президент независимой телевизионной сети НТВ, руководивший отражением избирательной кампании Ельцина в средствах массовой информации. — Он как черный ящик в кибернетике: видно то, что вводится в него, и то, что выходит, а что внутри — неизвестно. Ельцин никогда по-настоящему ни с кем не делится своими заботами. Это чрезвычайно закрытая личность.
В Кремле Коржаков возглавлял команду советников и министров, придерживающихся жесткой линии и общеизвестных как партия войны. Именно Коржаков вместе с шефом ФСБ Михаилом Барсуковым и первым заместителем премьер-министра Олегом Сосковцом в конце 1994 года убедили Ельцина начать гибельное вторжение в Чечню. В начале 96-го партия войны убеждает Ельцина отменить президентские выборы в июне. Когда Президентский совет начал в конце февраля обсуждать стратегию предвыборной кампании, шансы были безнадежными. И все же на этом заседании Ельцин встал и заявил, что он убежден: его рейтинг выше, чем у любого другого политика.
— Это было безумием, — рассказывал Эмиль Паин, один из более умеренных советников Ельцина. — И все же мы все сидели в полном молчании. Мы были в шоке. Кто-то попытался очень мягко дать ему понять, что цифры, может быть, не столь высоки…
В начале года Сосковец, которого Ельцин назначил руководить кампанией, и Коржаков устроили встречу нескольких своих друзей из средств массовой информации и нового бизнеса. Они пригласили даже трио американских консультантов, работавших в избирательной кампании калифорнийского губернатора Пита Уилсона. Один из русских чинов описывал мне их как «трогательно наивных», и советы, которые они предлагали, были из числа тех, что лежат на поверхности. Но Ельцину помогли не калифорнийцы, советовавшие ему идти против красных, а скорее богатые русские, поддержавшие его кампанию «зелеными».
Борис Березовский, глава огромного конгломерата торговли автомобилями, банковских концернов и прочих компаний, — один из богатейших в стране людей. Он встретился с Коржаковым и прочими членами президентского окружения несколько лет назад, когда его пригласили присоединиться к одному из любимых ельцинских проектов — Президентскому теннисному клубу. Березовский, занявший особняк, который некогда принадлежал семье известного винозаводчика Смирнова, сказал, что присоединяется к команде, считая, что может внести свой вклад в реальные выборы.
— Но после двух или трех встреч в январе я увидел, что эти собрания совершенно не конструктивны, — рассказывал он. — Это были очень примитивные люди, абсолютные Homo sovieticus. Они даже не понимали, что такое средства массовой информации и выборы. Я сказал об этом господину Сосковцу, но тот ответил: «Не беспокойтесь, не стоит поднимать шум, все будет хорошо». Через некоторое время я понял, что одновременно велись две игры. Одна — руководство выборами. Другая была направлена на то, чтобы отменить их и удержать власть силой. Это не моя игра, сказал я себе, мы должны использовать только законные средства. А иначе получим президента-марионетку.
В феврале большое число русских официальных лиц и бизнесменов приехали на Мировой экономический форум — мероприятие, которое ежегодно проводится на лыжном курорте в Давосе в Швейцарии. Зюганов попытался завоевать симпатии западных бизнесменов, изображая из себя социал-демократа. Некоторые ему даже поверили.
В Давосе Березовский провел несколько личных встреч с русскими бизнесменами, в том числе с Владимиром Гусинским, владельцем НТВ и «Мост-банка», и Анатолием Чубайсом, бывшим главой ельцинской приватизационной программы. Березовскому и Гусинскому однажды довелось столкнуться, борясь за одну и ту же собственность, они не любили друг друга, но сейчас их интересы совпадали. Без Ельцина у руля оба, без всякого сомнения, пойдут ко дну: государство отнимет у них средства массовой информации, а коммунисты учредят свои собственные банки и выдвинут свою собственную элиту. Чубайс, рыжеволосый молодой человек в тысячедолларовом костюме, выглядел скорее как администратор в «Саломон Бразерс», чем как русский политик. Коммунисты его ненавидели и даже угрожали привлечь к ответу за его роль в приватизации.
– Мы поговорили и решили сотрудничать. – сказал мне Гусинский. – Другого выбора не было.
Бизнесмены предложили сформировать новую команду по подготовке к выборам и, вернувшись в Москву, попросили о личной встрече с Ельциным в Кремле. Ельцин был явно не готов выбрасывать за борт Сосковца и Коржакова, но у него уже росло недовольство Сосковцом, почти провалившим кампанию по сбору миллиона подписей, и он согласился с предложением создать параллельную группу, которая должна была работать в «Президент-отеле» прямо под коржаковской командой, этажом ниже. Новая команда (ее возглавил Чубайс) пообещала миллионы голосов в столице, контроль над телевидением и экспертизу в средствах массовой информации.
С самого начала обе команды воевали между собой и устраивали заговоры друг против друга. Коржаков, к примеру, встречался с различными политиками и пытался доказать им, что люди из другой команды собираются предать Бориса Николаевича.
— Когда я встретилась с Коржаковым, он попытался показать мне, как его противники стараются подкопаться под Ельцина или устроить саботаж, — рассказывала Галина Старовойтова. — Вот одна крошечная деталь. Ельцин собирался посетить военный завод в Ахтубе. В речи, которую он должен был там произнести, предполагалось сказать что-нибудь о том, что конверсия военных предприятий для выпуска невоенной продукции — это не похоже на коллективизацию, проходившую в двадцатые годы, но это долгий и серьезный процесс. Коржаков утверждал, что в речи было написано следующее: «Прежде вы производили ракеты, теперь вы изготовляете полезные потребительские товары — такие, как искусственные половые члены». Коржаков показал мне эту бумагу, и мы оба были шокированы. По его мнению, это доказывало, что он должен взять оставшуюся часть кампании под свой контроль. Ельцин, разумеется, никогда не читал этого пассажа, поскольку, как утверждает Коржаков, он был вовремя изъят.
Коржаков также говорил мне: «Меня тревожит влияние Клинтона на Бориса Николаевича. Тот убеждает его, что мы должны провести выборы». Коржаков считал, что выборы — слишком рискованное предприятие, что это всего лишь западная идея и что «демократию можно сохранить и без них». Не скажешь, чтобы Коржаков был каким-то дьяволом. Он лез из кожи, чтобы уберечь себя самого и своего босса: «Зачем рисковать всем только затем, чтобы несколько человек опустили листок бумаги в ящик, именуемый избирательной урной?»
Коржаков и его команда старались заставить Ельцина увидеть, что он проигрывает, что он может проиграть коммунистам даже в первом круге выборов. Они говорили: отмена выборов наверняка вызовет неодобрение Запада и в либеральных кругах в Москве, но будет гораздо большим грехом уступить власть коммунистам. В свое время Коржаков, Сосковец и прочие фигуры из этой команды написали сценарий отмены выборов. В качестве предлога они намеревались использовать войну в Чечне, терроризм в Москве или воссоединение с Белоруссией.
В начале марта Ельцин сам стал склоняться к отмене выборов. Он дал указания Коржакову проработать более глубоко, как это можно сделать, и тот с радостью подчинился.
В пятницу 15 марта Коржаков и его команда убедились, что их замысел может быть превосходно исполнен. Коммунисты и националисты в Думе выдвинули резолюцию, денонсирующую так называемое Беловежское соглашение 1991 года, в котором Ельцин и главы Украины и Белоруссии провозгласили роспуск Советского Союза. Коржаков и Сосковец попытались убедить Ельцина, что эта резолюция может стать первым шагом в направлении большей конфронтации — даже в случае потери голосов, ареста и судебного преследования.
— Они давили на него каждый день, — рассказывал Березовский. — А потому 16 марта Ельцин решил принять окончательное решение.
Рано утром 16-го Ельцин приехал со своей дачи в Москву. Он склонялся к мнению Коржакова. Один из его помощников уже заготовил вчерне серию указов о роспуске парламента, запрещении Коммунистической партии и отмене выборов 16 июня. Все бумаги, необходимые, по крайней мере, для тех действий, которые в Кремле именовались «силовым вариантом», лежали на столе. Один росчерк пера Ельцина — и демократии наступит конец.
Однако люди Коржакова не хотели повторять тактическую ошибку 1993 года, когда представители законодательной власти, узнав, что парламент находится накануне роспуска, укрылись в здании Белого дома — шаг, который привел к насильственному разрешению конфликта. Согласно источникам из различных оппозиционных партий и окружения самого Ельцина, в воскресенье 17 марта войска опечатали здание Думы под предлогом, что в нем якобы заложена бомба. Кроме того, в кабинете Валентина Купцова, одного из лидеров Коммунистической партии, был произведен обыск. Снаружи возле здания были поставлены две военные машины.
Пока разворачивались эти подготовительные действия, Ельцин провел в Кремле несколько встреч с глазу на глаз, чтобы обсудить «силовой вариант». И столкнулся с сопротивлением. Премьер-министр Черномырдин заявил, что он против этого плана, однако, по словам одного высокопоставленного дипломата, сказал он это, пожав плечами. Чубайс занял ту же позицию, но только более твердо. Решающей оказалась встреча с министром внутренних дел Анатолием Куликовым. Когда тот сказал президенту, что не может гарантировать лояльности своих войск в подобных действиях, что «силовой вариант» может привести к крови на улицах Москвы, Ельцин отступил.
Президента удержал скорее здравый смысл политика, нежели этические соображения. Геннадий Бурбулис, его ближайший помощник в первые годы правления, говорил мне, что у Ельцина «два сердца, два двигателя, две идеи»: авторитарные методы и «зависящие чисто от ситуации» демократические принципы. «Он мечется между этими двумя полюсами», — сказал Бурбулис.
– Но если и есть хоть один фактор, который все еще может подтолкнуть Ельцина в правильном направлении, то это сама история, – сказал мне бывший министр иностранных дел Андрей Козырев. – Ему отчаянно хочется, чтобы его считали силой добра в истории.
Итак, Ельцин принял решение из соображений страха и с оглядкой на историю. Он сказал Коржакову, что двинется вперед – к президентским выборам. Команда под началом Чубайса примет на себя ведущую роль в кампании. Войска от Думы отозваны. Утром в понедельник депутаты как обычно возьмутся за работу.
Но кризис не закончился.
Приняв решение участвовать в выборах, Ельцин должен был найти способ победить. Зюганов все еще опережал его в прикидочном подсчете голосов. Потенциальная «третья сила», возглавляемая либеральным экономистом Григорием Явлинским, а также грубым и популярным в народе армейским генералом Александром Лебедем, угрожала оттянуть на себя избирателей, поддерживающих реформы и вместе с тем недовольных трудностями и несчастьями постсоветской эры.
Чтобы привести в движение свою кампанию, Ельцин учредил совет по выборам, в который вошли четырнадцать человек из команд Коржакова и Чубайса. Как и традиционное Политбюро, совет собирался в кабинете Ельцина в Кремле вокруг огромного овального стола. Скоро, однако, стало ясно, что совет этот ни к чему не пригоден. Люди Коржакова не желали работать с сотрудниками Чубайса, и наоборот.
Ельцин уже внес в кампанию важный вклад: он прекратил пить. Теперь вся хитрость была в том, чтобы заставить его появляться на публике, чтобы создать, по крайней мере, видимость силы и энергии. Малашенко и члены его команды попытались убедить Ельцина, что он должен много ездить по провинциям и придумать нечто вроде стратегии «сообщения дня», напрямую переняв опыт Майкла Дивера — Рональда Рейгана. До сих пор его поездки давали обратный результат.
— Мы обсуждали поездку Ельцина в Краснодар, которая была настоящим несчастьем, — сказал Малашенко. — Устраивали ее другие, и вышла она точь-в-точь в духе посещения глубинки Генеральным секретарем Компартии: никто не подходил близко к Ельцину, натянутость, скованность, искусственные улыбки на лицах всех местных тузов. Фотографии были просто ужасными. После поездки Чубайс и я пришли к Ельцину и показали ему эти фотографии, а затем снимки 1991 года, на которых он окружен толпой, буквально плывет в ней — человек из народа… После этого кампания сдвинулась с места.
В течение четырех месяцев Ельцин совершил тридцать три поездки, действуя как губернатор царских времен: он обещал все виды поддержки и покровительства, от мусульманского культурного центра в Ярославле до телефона старой женщине, которая вот уже восемь лет дожидалась, пока подойдет ее очередь в списке. От снижения налогов отсталым предприятиям до выплаты задолженностей в миллиарды рублей шахтерам и рабочим. Чтобы привлечь молодых избирателей, по всей стране поехали с концертами рок-звезды и прочие артисты, а кульминацией этих поездок стал концерт в начале июня на Красной площади, привлекший сотни тысяч зрителей. Ельцинские стратеги начали даже вливать деньги в избирательную кампанию Лебедя, поскольку считали, что генерал может откачать избирателей и от Зюганова, и от Владимира Жириновского и что впоследствии, во втором туре выборов в июле, Лебедь может передать Ельцину голоса своих сторонников. А в случае если этого окажется недостаточно, некоторые помощники Ельцина, те, что были близки к Коржакову, поговаривали о фальсификации результатов.
Экономисты подсчитали, что связанные с ельцинской кампанией пиршества и обещания будут стоить государственному бюджету ни много ни мало одиннадцать миллиардов долларов.
— Есть два способа повлиять на электорат, — сказал Леонид Радзиховский, журналист, писавший речи для Лебедя и пытавшийся «либерализовать» имидж генерала. — Есть путь силы, и его выбрал Малашенко. По сути, этот путь спас сотни жизней, которые могли бы пропасть под танками и ружьями в случае отмены выборов и введения президентского правления. Перед Ельциным стояла альтернатива. Это правда, что он мог проиграть по-настоящему честные выборы. В конце он нарушал различные правила. Так что назовем это более мягким вариантом того, что могло произойти. Ельцин играет в карты только тогда, когда знает, что может выиграть. Ему всегда нужно иметь шестой туз в рукаве. Иначе он достанет «смит и вессон» и начнет палить. В выборах Малашенко играл роль шестого туза. Давайте похвалим его за это.
В последние дни перед выборами эфир наводнили в основном негативной пропагандой. Шли документальные ленты о коллективизации и чистках, а также фильмы наподобие «Утомленных солнцем». Одна черно-белая документальная короткометражка показывала голосование за Сталина в сороковые годы. На тот случай, если кто-то из зрителей не уловил смысла, диктор за кадром спрашивал, хочет ли Россия вернуться в ближайшем будущем к такой «демократии».
Тем временем люди Коржакова, по-видимому, продолжали свою темную игру. В начале мая Коржаков сообщил одной английской газете, что выборы должны быть отложены, — этот намек немедленно публично опроверг сам Ельцин. Ходили слухи, что Коржаков находится в контакте с иерархами Коммунистической партии, пытаясь получить поддержку от «умеренных», обещая, что обе стороны изгонят своих радикалов — как демократических либералов, так и коммунистических ортодоксов. Более зловещие события произошли в начале июня: на станции метро в южной части Москвы взорвалась бомба, погибли четыре человека. Было совершено покушение на кандидата в заместители мэра Москвы. Не имея на руках никаких улик, каждый был волен обвинять в этих злодействах другого.
16 июня, в день выборов, я пришел в штаб-квартиру ельцинской кампании и встретил там Сергея Караганова, эксперта по иностранной политике, члена Президентского совета. В зале стояли компьютеры, факсы и телефоны, и информация, поступавшая с Дальнего Востока, не слишком обнадеживала.
Караганов, нахмурившись, изучал экран компьютера.
Ельцин, сказал он с глубоким вздохом, несет с собой груз своих ошибок. За него отдают голоса скорее умом, чем сердцем, если вообще голосуют за него. Если он выиграет, то это будет один из редких моментов в истории, когда тот, кто возглавил революцию, не оказался ею сметенным.
— А если он проиграет? — спросил я. — Упакует он свои вещи и будет приветствовать фургоны с новоселами в кремлевских воротах?
— Он не отдаст власть коммунистам. Он это не раз говорил.
Дня через два после выборов, за которыми последовал ряд встреч в Кремле, Ельцин выступил с двойным заявлением: он назначает Лебедя главой своего Совета безопасности — суперсовета, отвечающего за армию, полицию и секретные службы, — и, еще более поразительная новость, снимает с поста Павла Грачева, министра обороны, долгое время пользовавшегося благосклонностью президента. Теперь Ельцин не мог долее держать его на посту, поскольку Лебедь ненавидел Грачева. Голова соперника — такую плату получил Лебедь.
– Голос Лебедя стоит двух или трех батальонов,– заметил Леонид Радзиховский. – Все, что ему надо сделать, это зареветь, и люди подчиняются. По мне, так он похож не на Пиночета, а на славного хулигана из старого квартала — каким на самом деле был Ельцин в 1988-м или 1989 году, до того, как его испортила цивилизация. Это был любимый Ельцин, который всегда показывал свой кулак. Увы, Ельцин пристрастился к водке и к буржуазной игре в теннис. Он стал царем и сибаритом.
По военной карьере Лебедя прослеживается история советских авантюр и бедствий. Он командовал парашютным полком в Афганистане, принимал участие в преследовании диссидентов-националистов в Азербайджане в 1990 году. Во время переворота 1991 года он вел полк в Москву, чтобы поддержать защиту Ельцина, — хотя впоследствии Лебедь признался, что он плохо представлял, что происходило в течение этих трех дней… В 1992 году он стал своего рода национальным героем как командующий 14-й армией, расположенной в Приднестровье, анклаве русских сепаратистов в Республике Молдавия. Лебедь получил приказ сохранять нейтралитет, но решил, что должен применить военную силу, чтобы защитить местных русских от молдавских войск. Центральное командование в Москве умоляло его отойти на русскую территорию. Он отказался подчиниться. Лебедь унизил министра обороны Грачева, послав в Москву телеграмму с предложением не вмешиваться в дела 14-й армии. Когда представитель США в ООН Мадлен Олбрайт сказала ему, что Вашингтон желает, чтобы 14-я армия отступила, Лебедь ответил: «Не пора ли всем непрошеным советчикам получить сапогом под зад?»
В 1995 году его война с Кремлем закончилась — Лебедя вынудили уйти в отставку. В конце декабря он баллотировался в парламент в качестве главы небольшой партии Конгресс русских общин, или КРО. Благодаря своим речам о преступности в чеченской войне Лебедь прошел в Думу по одномандатному списку, но Конгресс русских общин набрал только четыре процента голосов и не попал в законодательный орган по партийному списку.
Эти результаты показывали, что Лебедь имеет почти нулевой шанс стать президентом, но он вступил в борьбу.
Ельцинские силы предвидели такой оборот дела и заключили с Лебедем сделку. Идея заключалась в том, чтобы пустить Лебедя в ход и вытеснить Зюганова и Жириновского. Если он перехватит голоса избирателей, то Зюганову не так-то легко будет вернуть их обратно.
И поскольку Ельцин, обессиленный поездками и болезнью, мало показывался на людях, то все внимание общественности сосредоточилось на жизнерадостных высказываниях Лебедя обо всем на свете, начиная от засилия иностранных миссионеров в России («плесень и накипь») до влияния западной поп-культуры на русское телевидение («сексуальные отбросы»). Он ухитрился оскорбить мормонов, хотя никто из тех, с кем я встречался в России, ни разу не видел в глаза живого мормона. Проявился также его антисемитизм. На одной из встреч поднялся какой-то казак и попытался задать генералу вопрос. Лебедь прервал его:
— Ты называешь себя казаком, а говоришь, как еврей.
Впоследствии Лебедь извинился за все свои выходки, однако стало еще очевиднее, что на политическую сцену выкатилась пушка, сорвавшаяся с лафета.
Вечером 19 июня два старших помощника из предвыборной команды Ельцина вышли из Белого дома и направились к воротам, где их ожидали личные автомобили с водителями. Это были Сергей Лисовский и Аркадий Евстафьев, люди из команды Чубайса.
Но прежде чем они успели пройти через ворота, их арестовали сотрудники президентской охраны, которой руководил Коржаков. Обоих обвинили в попытке без соответствующих документов вынести из правительственного здания полмиллиона долларов, отвели назад в Белый дом и подвергли одиннадцатичасовому допросу. Во время избирательной кампании по рукам ходило множество свободных денег, и вполне можно представить, что у Лисовского действительно могла оказаться какая-то сумма. Это богач, занимающийся рекламой, с отчасти ненадежной репутацией.
— Люди поверят всему, что о нем ни скажи, — отозвался о Лисовском Игорь Малашенко. — Так что он был превосходной мишенью для провокации.
В этот же вечер в бизнес-клубе на улице Новокузнецкой, принадлежащем Борису Березовскому, заправилы ельцинской предвыборной команды и несколько ведущих бизнесменов обсуждали стратегию предстоящих выборов. Около десяти Чубайсу позвонили. Держа возле уха трубку переносного телефона, он расхаживал вдоль длинного стола, слушая с потрясенным видом своего невидимого собеседника. Все прочие, включая Березовского, Малашенко и Владимира Гусинского, внимательно наблюдали за ним. Затем начали звонить и им. Сообщение было одним и тем же: Лисовский и Евстафьев арестованы.
— Было ясно, что началась какая-то открытая проба сил, — рассказывал мне позже Малашенко. — В течение двадцати четырех часов кто-то должен был выйти из игры: либо Чубайс, либо Барсуков с Коржаковым. Ситуация была совершенно определенной.
Группа не смогла пробиться к Ельцину, но ей удалось связаться с человеком, чей голос был почти же столь же решающим, как у самого президента, — с его дочерью Татьяной. Она играла в кампании стержневую роль и сейчас примыкала к антикоржаковской команде. Татьяна приехала в клуб и пообещала утром устроить встречу Чубайса с президентом.
— Ночью 19-го мы сознавали, что даже если Ельцин выиграет, мы не сможем строить нормальную страну, пока Коржаков, Барсуков и Сосковец сохраняют свои посты, — рассказывал Березовский. — Если они останутся, нам придется уехать из страны.
Гусинский тревожился еще больше — буквально в оперном стиле:
— Мы ждали, что нас арестуют, или даже думали: «Может, они просто убьют нас». У нас не было никаких иллюзий. Я позвонил жене, в наш дом в Испании, и сказал: «Не питай никаких иллюзий». Она была в ярости. Я вряд ли смогу повторить то, что она сказала.
Сразу же после полуночи Чубайс позвонил генерал-полковнику Анатолию Трофимову, заместителю Барсукова, чтобы получить побольше информации, но единственно надежная информация поступала только с телевидения. Около половины третьего Чубайс связался с самим Барсуковым. Тот утверждал, что ему ничего не известно о том, что происходит, но просил, чтобы Чубайс приехал к нему рано утром.
Чубайс рассердился:
— Послушайте, я не ваш подчиненный и хочу предупредить: если с Евстафьевым что-нибудь случится, вы за это заплатите.
Тем временем в Белом доме следователи требовали, чтобы подследственные предоставили «улики» против Чубайса и премьер-министра Черномырдина. (Коржаков надеялся после выборов заменить Черномырдина своим союзником Сосковцом.)
— Борис Ельцин победит непременно, — кричал Евстафьеву один из следователей, — но победу ему принесут настоящие патриоты, а не чучела вроде тебя.
Но когда известие о происходящем попало в эфир, следователи отступили. По словам Малашенко, они предложили «не обращать на себя внимание прессы», «обо всем забыть».
На рассвете Лисовского и Евстафьева отпустили.
В это время я находился в Санкт-Петербурге и пытался из своего номера в гостинице «Астория» следить за ходом драмы по телевизору. Но как и все прочие — даже советники из предвыборной команды и люди, ожидающие исхода событий в бизнес-клубе на Новокузнецкой, — я не мог знать, чем закончится эта повесть, пока сам Ельцин не напишет ее конец.
Гарантий, что Ельцин встанет на сторону Чубайса и начнет преследовать Коржакова, Барсукова и Сосковца, не было. Даже если он понимает, что партия войны провоцирует своих соперников, пытаясь замарать их публичным скандалом, то все равно они с Коржаковым — как кровные братья. Ельцин бросал за борт кого угодно, только не его. Почему он должен сделать это сейчас? И пока члены команды Чубайса ожидали в Кремле своей очереди, чтобы встретиться с Ельциным, ранний утренний час казался им затишьем перед бурей.
Наконец Чубайс смог пробиться к Ельцину по телефону, рассказал все, что знал, и напомнил президенту, что в десять утра у него встреча с журналистами. Ельцин попросил отложить пресс-конференцию на более позднее время, чтобы разобраться в интриге.
Вначале Ельцин встретился с Коржаковым и Барсуковым, и те изложили ему свою версию. Затем президент встретился с членами Совета безопасности, и те срочно одобрили назначение Лебедя председателем Совета. После заседания у Ельцина состоялась личная встреча с Лебедем, затем с Черномырдиным и, наконец, с Чубайсом. Мне рассказывали, что Чубайс даже сообщил Ельцину, что у него есть «убийственная» информация о коммерческих сделках Коржакова. Через несколько минут после встречи с Чубайсом Ельцин вышел к телевизионным камерам и провозгласил, что настало время «свежих лиц» в руководстве. Коржаков, Барсуков и Сосковец отставлены.
— Они брали слишком много, а давали взамен слишком мало, — объяснил Ельцин.
Команда Чубайса ликовала. Ельцин выбросил за борт своего сильного союзника. И это в стране, где всегда полагались на силу и на угрозу силой.
— Ельцина следует за это уважать, — сказал мне Гусинский. — Для него это было непростым делом.
Жена Ельцина Наина Иосифовна в телевизионном интервью призналась, что решение выставить Коржакова было самым болезненным в карьере ее мужа:
— Он словно ногу или руку потерял.
В полдень на пресс-конференции Чубайс заявил, что решение Ельцина «вбило последний гвоздь» в гроб военного режима.
Коржаков вел себя менее драматично.
— Я поддержал президента и буду продолжать поддерживать, — сказал он в одном из своих немногих заявлений для прессы. – Я не покидаю президентской команды и буду делать все, что в моих силах, для победы президента.
И действительно, через день или два стало известно, что Коржаков не покинул Кремль. Все были уверены, что после выборов он вернется назад, если и не главой президентской гвардии, то на какой-нибудь пост, не слишком удаленный от Ельцина. Чубайс выиграл битву, но даже он не испытывал особой уверенности. Один из его союзников сравнил Коржакова и его людей с Папой Доком Дювалье и мстительной армией тонтон-макутов. А Чубайс после своей по видимости победной пресс-конференции стал разъезжать по городу с вооруженными телохранителями в пуленепробиваемом «мерседесе-бенц».
Стратегия Ельцина в последние дни перед выборами была простой: добиться явки избирателей на голосование, не показываться на глаза народу и до чертиков напугать его. Предвыборная реклама на телевидении оставила всякие потуги казаться искусной или тонкой и пустилась демонстрировать населению зверства большевиков и народные страдания под игом коммунистов.
«Никто в 1917 году не мог подумать, что будут казнены целые семьи и уничтожены целые народы, — замогильным голосом произносил за кадром ведущий, а на экране чередовались казни, гробы, концентрационные лагеря. — Сейчас коммунисты даже не потрудились сменить название своей партии… Еще не поздно предотвратить гражданскую войну. Спасем и сохраним Россию. Не допустим красной бури…»
Зюгановская реклама состояла главным образом из речей Зюганова. Через день или два он почувствовал, что терпит поражение, и попытался призвать к созданию «коалиционного правительства». Но было уже слишком поздно.
Ельцин в ночь своей победы так и не появился перед народом и даже не сделал заявления для прессы. А новый шеф безопасности уже почувствовал, что его начинают отставлять в сторону. Один хорошо информированный русский журналист рассказывал мне, что 3 июля Лебедь попросил Виктора Илюшина о свидании с президентом. Ему ответили, что такая встреча невозможна. Лебедь пришел в ярость и уведомил президентский штаб, что если ему не дадут увидеться с Ельциным, то он поедет прямо в отель Kempinski, с крыши которого CNN ведет круглосуточное вещание, и «расскажет всему миру, что Борис Ельцин мертв». Ему тут же устроили встречу.
Бизнесмены и олигархи вроде Березовского и Гусинского почувствовали чрезвычайное облегчение и теперь предвкушают награды. Березовский поговаривает даже о триумфе капитала над идеологией. Гусинский предвкушает расширение своих телевизионных владений с помощью громадных инвестиций от «Газпрома» и готовится учредить спутниковую систему, покрывающую всю территорию Советского Союза.
Итак, Росссийское государство — полудемократическое и полуавтократическое, с элементами олигархии, конституционализма и хаоса, общество безбрежных изменений — двинулось дальше. И надо всем в Кремле — Борис Ельцин, олицетворяющий все эти противоречия. Не будем говорить о том, как долго он проживет или насколько хорошо сумеет править страной, пока жив. По меньшей мере на два года он ограничил свой рабочий день четырьмя или пятью часами. Но то, что будет происходить в России, зависит не столько от кремлевских интриг, которые, вне всякого сомнения, еще грядут, сколько от самих русских, от того, как они распорядятся свободой, которую обрели, и от законного порядка, который должны у себя создать.
— Качество демократии во многом зависит от качества самих демократов, — говорил Сергей Ковалев, активист-правозащитник и бывший помощник Ельцина. — Нам надо ждать, пока не аккумулируется критическая масса — масса людей с демократическими принципами. Это как ядерный взрыв: должна собраться критическая масса. Без этого все будет как сейчас — всегда на подступах, всегда на старте. n
Дэвид РЭМНИК в конце 1980-х – начале 1990-х был корреспондентом газеты «Вашингтон Пост» в Москве. Написал книгу о перестройке — «Могила Ленина: последние дни Советской империи», за которую получил Пулитцеровскую премию.
В настоящее время главный редактор журнала «Нью-Йоркер».
