Великая Отечественная, как и многие другие войны, которые Россия вела на своей территории, представляла собой типичное «нашествие двунадесяти языков». Крушить, уничтожать нашу страну вместе с германцами ринулась почти вся Европа. В рядах вермахта и СС служили сотни тысяч поляков, чехов, французов, бельгийцев, голландцев, датчан, норвежцев, а также добровольцы из Испании, Швейцарии, Швеции. К ним добавились союзники Рейха — итальянцы, румыны, финны, словаки, хорваты. Среди всех этих разной степени воинственности народов венгры занимали особое место. Освобождая их страну от гитлеровцев в 1944–1945 годах, Красная Армия столкнулась с ожесточенным сопротивлением не только немцев, но и их восточноевропейских союзников.
На этих землях издавна культивировалась вражда к славянам, усугубляемая национальными обидами: после Первой мировой Венгрия из части огромной империи Габсбургов превратилась во второсортное государство, лишилась значительных территорий. Гитлер посулил с лихвой компенсировать утраченное, и заключение союза с ним было встречено общим ликованием. Писатель Йожеф Дарваш вспоминал: «Чуть ли не всех охватила лихорадка расширения границ, у торжествующей страны в хмельном угаре кружились головы — и если бы кто-нибудь осмелился в тот момент испортить праздник, поставив вопрос о том, чем же придется за все это платить, он наверняка был бы смят и растерзан».
Да, венгры восприняли новую войну как продолжение Первой мировой, на фронте их войска показали себя таким же серьезным противником, как и десятилетиями ранее. Немцы даже предложили награждать особо отличившихся среди них солдат большими земельными наделами в России. А по части жестокости они могли переплюнуть гитлеровцев: в Сербии, в Воеводине, устроили этнические чистки, зверствовали в карательных операциях под Севском, Рославлем, Брянском… (Ходила легенда о том, что командующий Воронежским фронтом Николай Ватутин, выслушав рассказы населения Острогожского района, приказал венгров в плен не брать.) А в Венгрии подобными «подвигами» гордились. Вышедшей в 1942-м книге воспоминаний «Военный дневник», где один из авторов, взводный командир Шандор Криштоф, восторженно описал свои расправы над советскими мирными жителями, присудили литературную премию.
Когда ход войны переменился, вражеская коалиция начала рассыпаться. Дистанцировались от Рейха, а то и вовсе приняли сторону его противников Италия, Румыния, Болгария, Финляндия, восстала Словакия. Однако в Венгрии Гитлер подобного не допустил, заблаговременно настоял на вводе в страну германских войск. 15 октября 1944-го, когда русские вступили на землю мадьяр и принявший советский ультиматум престарелый диктатор Миклош Хорти объявил перемирие, отряд Отто Скорцени мгновенно его арестовал, заставив передать власть лидеру тамошних фашистов, вернейшему стороннику немцев Ференцу Салаши.
Кстати, о «продолжении Первой мировой»… Разве не символично, что на Германию в 1940-е вели свои армии ветераны той войны Георгий Жуков, Константин Рокоссовский, Александр Василевский, Иван Конев? А на Венгрию наступал с востока 2-й Украинский фронт Родиона Малиновского, сбежавшего на фронт в 1914-м совсем еще мальчишкой. С юга, освобождая Югославию, разворачивался 3-й Украинский под командованием бывшего штабс-капитана царской армии Федора Толбухина. Да и среди их подчиненных нашлось немало участников былых баталий. В 4-м Кубанском и 5-м Донском кавалерийских корпусах, действовавших в Венгрии, некоторые казаки носили советские награды вместе с Георгиевскими крестами. Этим воинам выпало как бы завершить Первую мировую, прерванную для России изменой и революцией, дойти до неприятельских столиц, до которых не дошли 30 лет назад, — Берлина, Вены, Будапешта.
Гитлер стремился удержать последнюю союзницу, пообещал Салаши, что его страну будет защищать так же, как Германию. В Венгрию пошли подкрепления, а в ней самой объявили мобилизацию мужчин от 12 до 70 лет. Из всех европейских государств она дала и наибольшее количество добровольцев в СС, из которых формировались свежие соединения.
Под началом командующего группой армий «Юг» Йоханнеса Фриснера собралось полмиллиона солдат, 9 танковых дивизий. Защищать венгерскую столицу он и Салаши не хотели, предлагали отвести войска на запад, укрепиться в горах. Но фюрер решил иначе: Будапешт прикрывал последние оставшиеся у Германии месторождения нефти, а вместе с тем пути в Австрию, родину Гитлера. Тот увидел в большом и древнем городе «дунайский Сталинград», где русские, по идее, обречены завязнуть, истечь кровью, здесь-то их, казалось, удобнее всего разгромить и добиться тем самым вожделенного перелома в ходе войны. Вокруг Будапешта возводили три полосы обороны. Городские улицы перекапывали, баррикадировали. Старинные дома с каменными стенами превращали в крепости.
Малиновский со своим фронтом после ряда побед надеялся выйти к Будапешту с ходу, 29 октября наши полки атаковали позиции неприятеля. Однако на подступах к городу уперлись в сплошные лабиринты траншей, бетонных укреплений, колючей проволоки. Если удавалось их прорвать, то на вклинившиеся части обрушивались танковые контрудары. 2-му Украинскому фронту и подключившемуся к операции 3-му Украинскому пришлось организовывать еще три наступления. Каждый раз осуществляли перегруппировки, перепахивали вражескую оборону артподготовками, авиацией. Маневрировали, выискивая у противника слабые места и меняя направление ударов. Но лишь 26 декабря, после двух месяцев упорнейших сражений, ценой невероятных усилий удалось замкнуть вокруг Будапешта кольцо. Гитлер негодовал. Снял Фриснера, назначил командовать группой армий «Юг» генерала Отто Вёлера. Окруженную в городе 188-тысячную группировку возглавил командир 9-го горнострелкового корпуса СС обергруппенфюрер Карл Пфеффер-Вильденбрух.
Советское руководство искало возможности ослабить сопротивление, ведь половину неприятельских войск составляли венгры. В Дебрецене было созвано Временное национальное собрание из трезво мыслящих политических и общественных деятелей. На нем сформировали правительство — не коммунистическое, коалиционное, во главе с недавним боевым командиром Белой Миклошем-Дальноки. Туда вошли бывший военный министр, начальник генштаба генерал Янош Вёрёш и другие близкие к Хорти персоны. Они обратились к народу и солдатам, заявили, что их родина оккупирована, объявили войну Германии. Но это не сработало. На сторону Дебреценского правительства переходили лишь отдельные военные, подавляющее большинство дралось с прежним остервенением: сказывалась русофобия, на которой давно воспитывали венгров, теперь же пропаганда внушала, что им выпала священная миссия — защитить Европу от «русских варваров». Гитлер тешил их гордыню, сулил после гипотетической победы земли Словакии, Румынии, Западной Украины, Югославии…
Наше командование предприняло другую попытку избежать лишних жертв и сохранить красивейший город от разрушения. 29 декабря к окруженным отправили две группы парламентеров с ультиматумом о капитуляции. Первую, с белым флагом, противник не допустил до своих позиций, расстрелял из пулеметов. Капитан Миклош Штайнмец и сержант Фрол Филимоненко были убиты, лейтенант Афанасий Кузнецов — тяжело ранен. Вторая группа, капитана Ильи Остапенко, узнав о судьбе первой, отправилась тем не менее выполнять задание. Смогла передать ультиматум, получила отказ, а на обратном пути по ней ударили венгерские минометы, Остапенко погиб.
Начался штурм. Для этого выделили три стрелковых корпуса и девять артиллерийских бригад генерала Ивана Афонина. Такая насыщенность артиллерией была не случайной, огневые точки в домах-крепостях следовало разбивать прямой наводкой. Атаковали группами (от взвода до роты), им придавали орудия, минометы, саперов, огнеметчиков — взрывать стены зданий, выжигать защитников. Случалось так, что штурмовавшие, не показываясь на поливаемую свинцом улицу, продвигались по первым этажам или подвалам в то время, как на верхних оставались враги. Немцы и венгры непрестанно и яростно контратаковали, силясь отбить потерянные кварталы, бросали в бой танки.
Советское командование не использовало свои бронированные соединения, в городе тяжелые машины были бы слишком уязвимы. Однако они понадобились на внешнем обводе окружения. Гитлер приказал пробить это кольцо, причем не для спасения осажденных, а для того чтобы прижать русских к Будапешту и разгромить.
Немцы перебросили в Венгрию мощный 4-й танковый корпус СС и другие контингенты, незадолго до этого остановившие наше наступление под Варшавой, собрали все, что осталось вне Будапештского котла. Трижды наносили удары такой силы, что впору было вспомнить 1941-й или 1942-й. На километр фронта приходилось по 50–60 танков. Враг вламывался в наши боевые порядки, подошел на расстояние 15–20 км от венгерской столицы. Но в воздухе господствовала советская авиация, стояли насмерть пехотинцы и артиллеристы, спешили наперерез танковые части, схлестываясь с германскими машинами. Оставшиеся километры гитлеровцы так и не преодолели, их постоянно отбрасывали, вынуждали пятиться назад.
В Будапеште наши войска продвигались по четкому плану. Группировку противника в восточной части города, Пеште, отжимали к Дунаю и рассекали натрое.
17 января 1945-го Пфеффер-Вильденбрух получил разрешение вывести ее за реку, в Буду, но целыми остались только два моста, и по ним хлынул неуправляемый поток солдат. Опасаясь, что на их плечах ворвутся русские, германские саперы 18 января взорвали мосты, хотя на них находилось множество людей, а в Пеште оставалось еще немало войск. Боевой дух оборонявшихся сразу упал, они стали сдаваться.
Штурм расположенной на холмах Буды оказался еще более тяжелым. Получил ранение генерал Афонин, его сменил Иван Манагаров (тоже герой Первой мировой, кавалер трех Георгиев). Силы неприятеля постепенно иссякали, у него кончались боеприпасы и продовольствие. Теперь уже и венгры спохватились, все чаще стали поднимать руки. Оборона стремительно разваливалась, и Пфеффер-Вильденбрух решился идти на прорыв. У него оставалось 44 тысячи солдат, несколько десятков танков и штурмовых орудий. 12 февраля они двинулись навстречу нашим соединениям. Под шквальным огнем вражеские полки и бригады перемешались в беспорядочные толпы. Многие предпочли капитулировать. Впрочем, обергруппенфюрер и его окружение на этот прорыв особо и не надеялись, бросили свои войска, пытались ускользнуть по трубам канализации, заплутали и наткнулись при выходе на русских, наконец, сдались. Из подчиненных сумели вырваться 14 тысяч. Их, рассеянных мелкими группами, быстро вылавливали. До своих добрались лишь 785 человек.
13 февраля Будапештская группировка прекратила существование, из ее состава 50 тысяч человек были уничтожены, 138 тысяч попали в плен. Эта победа Красной Армии радикально поменяла обстановку в Центральной Европе, наши воины открыли себе путь на Австрию и Чехословакию. Более того, переброска в Венгрию ударных вражеских кулаков из Польши существенно облегчила нам Висло-Одерскую операцию и наступление на Берлин. Хотя обошелся этот успех очень дорогой ценой. При штурме города наши потери составили около 15 тысяч убитыми и ранеными, а всего в ходе кампании — 320 тысяч, из них 80 тысяч погибли.
В трагической песне Матвея Блантера на слова Михаила Исаковского «медаль за город Будапешт» появилась отнюдь не случайно. Парой мастерских штрихов поэт и композитор изобразили обычного русского бойца, ничем вроде бы не выдающегося труженика войны. Вместе с другими такими же солдатами и офицерами он прошел в Венгрии через 107 дней огненного ада, приблизил и, наконец, добыл для всех нас Великую Победу.
Материал опубликован в журнале «CВОЙ» Никиты Михалкова. Февраль, 2020
