Здесь ледоход встречают под шашлыки при тридцатиградусной жаре, для салата рубят на кубики промороженную до звона рыбу, а морозоустойчивых лошадей ласково называют «табуретками»

Мы представляем новую рубрику. Отныне раз в два месяца замечательный художник, остроумный и наблюдательный человек Андрей Бильжо будет отправляться в какой-нибудь город России и отчитываться об увиденном и испытанном перед читателями «Вокруг света». Визиты будут краткими, отчеты — лаконичными и личными. Поехали!

Я помню из школьного учебника, что Оймякон и Верхоянск — самые холодные места на земном шаре, что находятся они в Якутии, ныне Республика Саха, где в конце ноября снег и –35 °С. Я полетел туда, удивив многих своих знакомых. «Что, Бильжо, решил продлить зиму, и без того длинную?» — спрашивали меня. Вообще, неожиданно именно с этой частью нашей родины, где прежде я не был ни разу, меня связывали какие-то тайные и странные нити.

В «СахаИнвест» в середине 1990-х я вложил часть своих скромных сбережений. Акции до сих пор хранятся в моей коллекции старья в разделе «Исторические глупости». В маленький трехэтажный дом, что стоит рядом с моим маленьким пятиэтажным, переехал банк Республики Саха. Под странным и сказочным названием «Таатта». Помойка моего дома и банка — общая.

В пятиэтажном доме, где я родился и который единственный сохранился от всей стертой с лица Москвы Домниковской улицы, спустя 50 лет после того, как из дома уехали все жильцы, а были какие-то сменяющие друг друга учреждения, появился Якутский университет. Этот университет занимал треть этажа. А на всем этаже раньше располагалась наша большая коммунальная квартира. В шестиметровой комнате, где мы жили, оказался туалет Якутского университета. Узнал я о Якутском университете случайно, поехав по родным местам вместе со съемочной группой одного центрального канала, решившего сделать про меня сюжет. В общем, причин увидеть Якутию и столицу ее — Якутск — у меня было много.

Полет был ночным. Сон — прерывистым. Коньяку не очень удалось меня усыпить. А со своей медицинской практики, когда были ночные дежурства, я тяжело переношу бессонные ночи. С другой стороны, впереди было что-то совсем для меня необычное. Ради этого необычного можно и поворочаться, и помучиться в неуютном самолетном кресле. Утром рано я вышел из самолета в холодную темень. Минус 35 градусов. А я в курточке. Когда темно, и когда из тебя выходит алкоголь, и когда ты не выспался, холодно особенно.

Аэропорт маленький. Все очень строго. Все очень серьезные. Гостиница, где я жил, была построена еще в советское время. Нетрудно догадаться, что называлась она «Лена». В маленьком номере батарея шпарила так, что я спал с открытой форточкой в –40 °С. Паркет был покрашен коричневой масляной краской. Смелое дизайнерское решение. А в туалете-ванной было такое хитросплетение труб и их было так много, что, казалось, все трубы Якутии проходят через эту интимную комнату. Впрочем, горячая и холодная вода лились из узлов этих труб бесперебойно.

Бра, что висело над прикроватной тумбочкой, некуда было включить. Розетки не было. В день отъезда, проверяя, все ли я взял, с удивлением обнаружил удлинитель в ящике тумбочки и розетку над кроватью на высоте, сильно выше человеческого роста. Так высоко голову в номере я не задирал.

Снег в Якутске лежал поразительно белый и пушистый. А на проезжей части он был утрамбован машинами и, что поразительно, был тоже белым и чистым. Народ ходил в расшитых узорами унтах, длинных шубах и больших меховых шапках, которые раньше на бегу срывали с головы беспощадные якутские хулиганы. Народ демонстрировал на себе меховое богатство Республики Саха.

В глаза бросались вывески магазинов — «Драгоценности Якутии».

Только в Якутии я видел маленьких лохматых лошадок, которые паслись вдоль дороги, добывая себе корм под толстым слоем снега. Эти дикие лошадки медленно передвигались, сохраняя  энергию. Местные называют их «табуретки». А у одного загородного дома лежали кубы голубого льда. Это так в Якутии хранится вода. Мы привыкли, что вода всегда в жидком состоянии. А здесь вода лежит. Захотел чай попить, отколол кусочек от голубого куба и разогрел.

В якутском Театре оперы и балета шел балет «Ромео и Джульетта». Ромео и Джульетта были якутами. А вообще в Якутске семь театров. К моей радости, я узнал, что культурная жизнь здесь бьет ключом. Свидетельство тому — кино и джазовые фестивали и джазовый клуб «Гараж». Я не мог себе представить, что в Якутске так много джазовых коллективов. И высокопрофессиональных.

На рынке стояла рыба. Как бревна, прислоненные к стене. Чир, таймень, омуль, нельма. Отдельные рыбобревна были выше человеческого роста.

А в Музее мамонта было много забавных экспонатов. Например, «Экскременты мамонта из пещеры Бечан в штате Юта, США. Подарок П.А. Лазареву от проф. Л. Агенброда, 1982 год». Мамонты в Якутии сохранились очень хорошо и в больших количествах. Где ни копнешь, попадешь на мамонта. В худшем случае — на алмаз.

Там же, в этом музее, я обнаружил очень интересный рассказ. Если в нем, в этом рассказе, в некоторых словах изменить ударение и поставить по-другому запятые и тире, текст приобретет совсем другой, политический смысл. Вот он: «Березовский мамонт свалился с крутого берега р. Березовка, сломал бедренную кость. Вокруг раненого зверя собралась стая голодных волков в ожидании его смерти».

Лена в Якутске потрясающей красоты. Даже лед и снег не могли эту красоту скрыть. И невероятные просторы. Я увидел там радугу. Причем радугу законченную. Обычно концы ее где-то теряются. А тут сияла полная дуга. Местные рассказали мне, что в солнечные дни радуга здесь бывает всегда. Видимо, в замерзших льдинках преломляется свет.

Возил меня по Якутии водитель Дима. Оказалось, что Дима — актер местного драматического театра. Его родители приехали в Якутию из Волгограда строить БАМ. Мама была балериной. Танцевать на БАМе было негде. Дима был плодом бамовской любви и романтики. И, думаю, драмы его родителей. Дима рассказывал, что когда в 50-градусный мороз проводишь по воздуху рукой, слышится хрустальный звук. Это рушатся микроскопические нити из льдинок — кристаллизовавшихся паров, которые тянутся в небо. Рушится хрустальный мир. Патриоты Якутска приглашали меня приехать в город в конце мая, когда температура воздуха уже +35 °С, и в то же время на реке начинается ледоход. Огромные льдины плывут по Лене, а люди в футболках выстраиваются вдоль реки, жарят шашлыки и наблюдают за этим чудом.

В Якутске довольно много ресторанчиков, которые я, конечно, не мог не посетить. Китайских ресторанчиков я избегал. Я хотел попробовать что-то из местной кухни. Мне сделали салат из строганины под названием «Индигирка». Готовят его так: мороженую рыбу чир рубят кубиками, добавляют репчатый лук, тоже нарезанный кубиками, перец и соль. Блюдо нужно есть быстро, пока рыба не растаяла. Нужно ли говорить, что под водку — это замечательная закуска.

В местном ночном баре ко мне подошел якут. «Здравствуйте, Андрей, не ожидал вас здесь увидеть. Я приехал сюда всего на три дня проведать маму. Я работаю в банке «Таатта» и сижу у окна, которое выходит на помойку. Каждый день вижу, как вы выносите мусор. И вдруг вы здесь… На моей родине… Давайте что-нибудь выпьем…»

Да, это была действительно потрясающая встреча. Ведь я тоже прилетел в Якутию всего на три дня. Совпал в одной точке в Москве и в одной точке в Якутии с товарищем. Желание вернуться в этот удивительный край у меня сохраняется до сих пор. Я видел людей, которые приехали туда однажды и застряли на всю жизнь по своему желанию.

В Москве я получил эсэмэску: «У нас в Якутске уже минус 50. Не ту страну назвали Гондурасом».

Андрей Бильжо