О Полтавской баталии 1709 года, которая вывела Россию в ряд великих держав, принято, и справедливо, говорить, как о событии героическом, связанном прежде всего с мужеством русских войск и полководческим талантом Петра Великого.
Но с тою же битвой, как и со всей Северной войною, в которой Полтавский бой был переломом и решительным шагом к победе России над Швецией, соединены воспоминания о вещах забавных… хоть и поучительных.
Король шведов Карл XII, о котором пишут, что его в жизни интересовала только война, по сути, предвосхитил все намерения Гитлера.
Намереваясь занять Москву, он разработал унизительные условия мира для побежденных.
На московском престоле должен был воссесть преданный Карлу, «марионеточный» царь: эту роль собирались предоставить польскому магнату Якову Собесскому.
Новгород, Псков и весь север России король планировал сделать территорией Швеции, Украину и Смоленщину — передать королю Польши Станиславу Лещинскому.
При этом, в Поднепровье должен был править гетман Иван Мазепа. Южные земли России король хотел отдать туркам, Крым — татарам…
Некоторые русские области он обещал подарить князьям и боярам из старых родов, ненавистникам петровских реформ… конечно же, на условиях вассального служения Карлу.
Но был еще один персонаж, чрезвычайно беспринципный и изворотливый, мечтавший о власти и делавший любые подлости, чтобы ее получить, — бывший польский король, низложенный Карлом, курфюрст саксонский Август ІІ.
Его в Германии по сей день называют «дер Штарке», Сильный, но отнюдь не за королевские или воинские достоинства, а за умение гнуть в пальцах подковы и еще за одно качество, благодаря которому Август обзавелся чуть ли не четырьмя сотнями детей от огромного числа любовниц.
Не зная толком, на какую сторону поставить, российскую или шведскую, курфюрст-король в 1704 году заключил с Петром договор о военном союзничестве. В Саксонию вошли русские войска.
Однако два года спустя Карл столь основательно потеснил «Сильного», что Август подписал со шведским владыкой позорный мир в Альтранштадте, близ Лейпцига. Курфюрст лишился тогда польской короны.
Августу надлежало разорвать все враждебные Швеции союзы, прежде всего с «московитами», выдать Карлу русские вспомогательные войска, стоявшие в Саксонии, и взять на содержание шведскую армию!
Но вот грянуло 27 июня 1709 года, славный день Полтавы. Август мгновенно переменил политическую ориентацию и, чтобы вернуть себе Польшу, постарался сблизиться с Петром.
Доверчивый русский государь принял извинения союзника-предателя и встретился с ним в Торуне. Во время переговоров Петр подарил Августу шпагу…
Быть может, об этом не стоило бы и упоминать, если бы не одно обстоятельство. Ту же самую шпагу Петр уже один раз подарил Августу! То было при заключении союзного договора 1704 года.
В Альтранштадте, пресмыкаясь перед грозным Карлом, курфюрст вручил шпагу Петра шведскому королю.
А тот… бросил ее под Полтавой вместе со всем своим обозом, вовсю удирая от петровских солдат! Шпагу принесли царю; тот узнал ее — и, вероятно, не без умысла, вторично преподнес «Сильному»…
Бог весть, проступила ли при этом на щеках Августа краска стыда. Историки о том безмолвствуют…
А мы, коль скоро уже речь зашла о Северной войне, победоносной, однако занявшей 21 год петровского царствования, вспомним еще один курьезный эпизод этой войны.
Ко времени ее окончания чуть ли не вся Западная Европа была союзницей шведов — что, впрочем, Карлу никак не помогло…
В мае 1720 года возле передовой базы русского флота, Ревеля (ныне Таллин), появился объединенный англо-шведский флот из 25 линейных кораблей и многих менее крупных судов.
Было решено для начала высадить десант на небольшой остров Нарген. Так и сделали; но «морская пехота» не обнаружила на острове ни гарнизона, ни крепостных сооружений; ничего, кроме заброшенной избы и деревенской бани! Эти два строения были беспощадно преданы огню. Затем десант вернулся на корабли…
Неизвестно, повлиял ли сей инцидент на английского адмирала Норриса, но от высадки войск на побережье у Ревеля он отказался.
Вообще, Норрис, очевидно, был умным и осторожным человеком, который понимал весь авантюризм английской политики на Балтике и особой воинственности не проявлял. В конце концов, адмирал увел флот от Ревеля. Поход был сорван.
В письме к одному из своих дипломатов, Куракину, Петр поручал ему как можно шире сообщить в Европе через газеты о бесславном походе Норриса.
«А особливо об избе и бане», подчеркивал царь.
В свою очередь, послав письмо Петру, его любимец Меньшиков иронически советовал царю не расстраиваться из-за «потерь» на Наргене: «Уступите добычу сию им на раздел, а именно баню шведскому, а избу английскому флотам»…
До полной победы россиян на Балтике оставалось немногим более года.
