В нашей истории Яков Брюс остался как таинственная тень первого российского императора, его преданный соратник, а также как легендарный авантюрист, едва ли не чернокнижник.
Его поколение, которое Пушкин нарек «птенцами гнезда Петрова», — это совершенно необыкновенная, во многом парадоксальная, разноголосая плеяда. Они сражались и творили, слыли рубаками и книжниками, педантами и вертопрахами, пили новомодный кофий и старую, вовсе не добрую горькую… Главное же, не забывали никогда об Отечестве, поскольку были преданы без лести своему неуемному государю. Многое разрушали, подчас — безжалостно, но создавали все-таки больше. И передали наследникам могучую, непобедимую Россию. 11 мая со дня рождения Якова Брюса исполняется, по некоторым данным, 320 лет.
ПОТОМОК МОНАРХА
В потешном войске Петра, ставшем прообразом русской гвардии, отменной выправкой выделялись два брата-шотландца Яков и Роман Брюсы. Несмотря на непривычную для русского уха фамилию, оба — коренные москвичи, родились в Немецкой слободе. Их предки жили в России с 1640-х, когда иностранцев в Московском царстве обреталось еще сравнительно мало. Службу в огромной, но малозаселенной стране, где остро не хватало знатоков современной войны, а также дипломатов, способных на равных торговаться с ушлыми европейскими магнатами, Брюсы сочли делом весьма перспективным и трудились на благо России не за страх, а за совесть.
Дед Якова Вилимовича (тоже Яков), будучи потомком шотландских королей, возглавлял в свое время Псковский полк, прошел несколько войн и умер в чине русского генерал-майора. Его сын Вилим Яковлевич, заслуживший чин полковника, геройски погиб при взятии Азова. В том сражении получил боевое крещение и Яков Брюс-младший. Русский монарх уже тогда почувствовал, что на его надежное плечо не грех опереться.
Ничто так не сближает людей, как совместное путешествие, в особенности если оно завершается удачно. Брюс сопровождал Петра в исторической поездке, «Великом посольстве» 1697 года, правда, не с первых дней, присоединился к делегации в Амстердаме. Самодержец доверял своему потешнику и до этого вояжа, но в Европе возлюбил Якова по-настоящему, по-царски и крепко уверился в его необыкновенных качествах. Прежде всего — оценил быстроту ума, ничто не могло поставить в тупик этого рассудительного служаку.
Потомку шотландских правителей очень понравилось в Лондоне, где Брюс с царем осматривали фабрики и мастерские, любовались техническими чудесами, вникали в работу предприятий, лично посещали Исаака Ньютона. На берегах Темзы Яков Вилимович по поручению государя задержался надолго: досконально изучал индустрию, в том числе знаменитую британскую металлургию. А впоследствии многое пытался воспроизвести в России, однако успехи пришли не сразу.
ОТ НАРВЫ ДО ПОЛТАВЫ
Северная война началась для нашей страны трагически. Петровская система едва устояла после тяжелого поражения от шведов под Нарвой, где Россия потеряла почти все свои пушки. В плен, среди прочих знатных мужей, попал новгородский воевода князь Иван Трубецкой. Брюс к тому времени тоже познал горечь военных неудач и даже прошел через царскую опалу. Однако Петр тогда пришел к выводу: возродить русскую артиллерию способен только самый расторопный из его прежних, потешных, гвардейцев. В итоге Яков Вилимович, без преувеличений, спас и армию, и страну. Царь отправил его в Великий Новгород — вместо Трубецкого. Старейший русский город Брюс спешно укреплял на случай шведского нападения. На сооружении бастионов трудились, как простые землекопы, престарелый митрополит Иов и сам монарх, понимавший, что терять эти земли недопустимо. Был построен большой пушечный двор, Новгород превратился в огромную оружейную мастерскую. «Ради Бога, поспешайте артиллериею, как возможно; время, яко смерть», — командовал в те дни самодержец, и Брюс, разумеется, поспешал. Он показал себя не только как организатор производства, но и как талантливый инженер. По его чертежам были созданы новейшие образцы пушек, по скорострельности превосходивших лучшие западные аналоги. При должной сноровке артиллеристов брюсовы орудия в течение семи минут производили 15 выстрелов! Пушкарей тоже обучали всевозможным наукам, чтобы каждый был готов к решающему сражению. Именно тогда старинные монастырские колокола шли в переплавку: с одной стороны, как ни крути — святотатство, с другой — дело обороноспособности пошло на лад.
И при взятии Нотебурга (Шлиссельбурга), и во время реванша под Нарвой отличились как раз новгородские пушки, а Яков Брюс показал себя как образцовый военачальник. Одним из первых в Европе он стал успешно применять конную артиллерию, оперативно (иногда на десятки верст в сутки) перебрасывая ее туда, где она была особенно необходима.
Ко времени Полтавской битвы Яков Вилимович командовал всей российской артиллерией. В победных для России сражениях Северной войны без его заслуг, разумеется, не обошлось. На поле под Полтавой голос брюсовских орудий звучал, как никогда, внятно и грозно. Они-то во многом и определили судьбу сражения. Наши пушкари превзошли скандинавских коллег и во многом обеспечили триумф российского воинства. Для выдающегося полководца Карла XII мастерство артиллеристов Петра стало роковым сюрпризом. Уж он-то знал в этом деле толк и мысленно аплодировал русским.
Когда пришло время завершать Северную войну, царь послал на переговоры двух парламентеров, которые дополняли друг друга, точно лед и пламень,— Якова Брюса и Андрея Остермана. Последний был хитер, искусен в дипломатии, первый же отличался непоколебимой твердостью. Тандем послужил России на славу: по условиям Ништадтского мира к нам отошли Лифляндия, Эстляндия, Ингерманландия, почти вся Карелия и Моонзундские острова.
ВЕЛИКИЙ САМОУЧКА
После всех побед Петр доверил Брюсу Берг-коллегию, занимавшуюся освоением природных богатств и развитием горнорудной промышленности. Для этого требовалось организовать путешествия по Уралу и Сибири, изучить, насколько было возможно, этот почти не исследованный край. И монарх, и его сподвижник находили данные начинания наиважнейшими для страны, которая, по выражению первого российского императора, «соперниц не имеет». Также неутомимый Брюс возглавил лабораторию по исследованию руд и металлов.
В 1711 году именно он отправился в Берлин «для найму мастеровых людей знатных художеств, которые у нас потребны». Там любознательный посланник Петра I познакомился с Готфридом Лейбницем, и у них завязалась переписка. Но главное то, что из Германии Яков Вилимович привез с полсотни необходимых «России молодой» ученых, медиков, инженеров. Пришедший в восторг государь наградил его богатыми деревнями и графским титулом, хотел присвоить своему любимцу второй по значению в Табели о рангах чин действительного тайного советника. И тут сказалась особая деликатность шотландца, отказавшегося от лестного повышения. «Я — иноверец. Столь высокий чин вызовет кривотолки, о которых ты, быть может, пожалеешь», — сказал он царю.
ГЛИНСКИЙ ОТШЕЛЬНИК
После смерти императора Брюс не задержался у трона. Его как будто по-прежнему ценили, даже награждали, но ему было нестерпимо видеть, как бывшие друзья, соратники Петра Великого в борьбе за власть ослабляли Россию. В титулах, званиях и деньгах граф недостатка не испытывал: фельдмаршал, кавалер всех российских орденов, владелец множества деревень… Большую часть времени он проводил в подмосковных Глинках, увлекся медициной, оказывал помощь окрестным жителям, составляя лекарства из трав.
Многие верили, «будто у Брюса была такая книга, которая открывала ему все тайны, и он мог посредством этой книги узнать, что находится на любом месте в земле, мог сказать, у кого что где спрятано… Книгу эту достать нельзя: она никому в руки не дается и находится в таинственной комнате, куда никто не решается войти». Видимо, и наружность фельдмаршала располагала к подобным слухам: стройный, аккуратный, с внимательным, пронзительным взглядом. Его побаивались и весьма уважали.
Графа действительно интересовали тайные знания — то, что принято называть алхимией. Но в большей степени он увлекался вполне рациональными науками, а мистика занимала в его жизни третьестепенное место. И русские, и иноземцы вовсе не для красного словца называли Брюса одним из самых просвещенных людей России. Поразительны не только наклонности, но и огромный талант Якова Вилимовича к самообразованию. Он никогда не посещал учебных заведений, однако, как говорили в ту пору, «превзошел все науки». В основном — по книгам. Свободно владел шестью европейскими языками и даже пытался изучить китайский.
Для нашей страны Брюс сделал на удивление много: составил русско-голландский словарь, издал знаменитый календарь, написал первый учебник по геометрии, создал программу для навигацкой школы, внес весомый вклад в развитие металлургии и пушкарского дела, разработал скорострельные орудия и мощный порох, новые виды картечи и бомб.
Пожалуй, более всего он преуспел в картографии. В конце XVII века составил «Карту земель от Москвы до Малой Азии», после издавал учебники и календари, привлекая к работе талантливых русских литераторов и ученых.
В своей усадебке завел «кабинет курьезных вещей» — единственный на тот период частный музей в России (на манер государевой Кунсткамеры), где находились такие, к примеру, экспонаты: «зеркало кругловитое небольшое, в котором кажет большое лицо», «раковин разных больших и малых 99», «туфли китайские плетеные из травы», «гриб каменный», «тыква индейская», «кость мамонтовой головы», «янтари, в которых есть мушки», коробочка с «маленькой натуральной змейкой». Брюсу нравилось бывать среди этих диковин, созерцание коллекции успокаивало его нервы. Еще больше он любил удивлять коллекционными курьезами друзей-приятелей.
Интересовался Китаем, понимал важность торговли с этой загадочной для европейцев страной, полагал, что Поднебесная — совершенно отдельная, в чем-то превосходящая Запад цивилизация. Граф подолгу беседовал с прибывавшими оттуда купцами и слыл лучшим знатоком Китая в России, собрал целую комнату разнообразных восточных редкостей. Собственных гостей, включая царя Петра, Брюс потчевал целебным китайским чаем, в котором толк познал одним из первых на Руси.
А БЫЛ ЛИ КОЛДУН?
Возможно, именно тот странный кабинет способствовал его дурной репутации среди сограждан. Якова Вилимовича считали первым русским масоном, поговаривали о том, что на вышке Сухаревой башни, в секретной комнате собираются адепты тайного знания, а председательствует среди них именно он, Брюс; эти люди знают, сколько звезд на небе, способны угадывать будущее и, не убоявшись кары Господней, пьют эликсир бессмертия. Впоследствии многие верили, что предводитель и впрямь избежал смерти, десятилетиями продолжал нести вахту под сводами башни. В темное время суток москвичи побаивались к ней подходить, ведь ночами там колдовал, превращая металл в золото, сам чернокнижник Брюс. При жизни граф действительно немало времени проводил в Сухаревой, там, в Навигацкой школе, он открыл первую в Россию обсерваторию и руководил ею.
Во многих крупных городах есть дома или усадьбы, овеянные мистической славой сподвижника Петра Великого. «Маг», как правило, не бывал в тех хоромах, хотя легенды о нем плодились много лет. Их пересказывали всюду, будто страшные сказки, без которых жизнь, как известно, пресна. «Великим колдуном» на Руси пугали детей.
В реальности все было куда прозаичнее. Много лет он жил в своем имении бездетным вдовцом, в возрасте 66 лет после долгой, изнурительной простуды тихо скончался в Глинках. Графский титул завещал любимому племяннику Александру, а богатейшие коллекции — Российской академии наук. Яков Вилимович остался лютеранином, и похоронили его в старейшей Михайловской кирхе, что в Немецкой слободе.
Брюс был настоящим политиком, волевым, не всегда сердобольным, а потому собрал вокруг себя целую армию недоброжелателей. Однако дела красноречивее слов. Его свершения в истории петровской России заглушить невозможно — как победный гром полтавских пушек!
Материал опубликован в майском номере журнала Никиты Михалкова «Свой»
