К юбилею самого известного издателя дореволюционной России
Журнал «Вокруг света», что ведет свою историю с 1861-го и, возможно, скоро перестанет существовать в печатном виде, когда-то был частью издательской империи Ивана Дмитриевича Сытина. Пятого февраля Сытину исполняется 170 лет. До октября 1917-го, помимо «Вокруг света», ему принадлежали журналы «Искры», «Хирургия», «Правда Божия», еще десять других журналов и восемь газет. В том числе одна из лучших — если не лучшая! — газета России, «Русское слово». Сегодня о ней напоминает дом 18б на Тверской, перед метро «Пушкинская», когда-то там располагалась редакция «Известий». До революции в нем работала газета Сытина, а на последнем, пятом этаже жил сам Иван Дмитриевич с семьей.
Великий издатель был не просто малограмотен, а почти безграмотен. Иван Дмитриевич получил полное тычков и понуканий трехклассное образование, которое, по его собственным словам, оставило после себя «ненависть к книге». Но трезвый и расчетливый, гениальный в своих предпринимательских ходах, бывший бизнесменом до мозга костей Сытин был и великим культуртрегером. Это получалось у него само собой.
На дворе 1866-й, ему 15 лет, он работает в Москве, у купца Шарапова, торгующего книгами. Поначалу прибирается, чистит обувь, затем начинает помогать в лавке и мало-помалу становится правой рукой хозяина. Неполное собрание сочинений стоит дешевле, время от времени книги теряются. Хозяин вычитает их стоимость из сытинского жалованья. Потом тот по дешевке покупает собрание, докладывает к нему припрятанный том и продает комплект по высокой цене. Так — копейка к копейке, рубль к рублю — складывается маленький капиталец. Но работает он очень хорошо, и хозяин отправляет его поднимать книжное дело в свою вторую лавку, в Нижний Новгород. Там Сытину приходится непросто: в Москве много пришедших на заработки крестьян, они отлично берут лубки. А Нижний — город торговый, здесь другой, более взыскательный покупатель. Что ж — если клиент не идет за товаром, товар должен прийти к нему сам.
Так рождается первая гениальная бизнес-идея Сытина: приезжие крестьяне получают лубки для реализации. Кто-то из них исчез вместе с товаром, но другие оценили возможность быстрого и легкого заработка. Картинки разлетаются на ура, дела в книжной лавке идут в гору. Бездетный купец не нарадуется на помощника и собирается сделать его своим наследником.
Этого, правда, не случилось, но зато он нашел ему невесту с приданым и дал ссуду. На эти деньги Сытин открыл собственное книготорговое дело, совместив продажу с производством, стал независим от поставщиков. Он купил дорогую, высококачественную цветную литографическую машину. Прежде лубки раскрашивали от руки наемные крестьянки, и цвета были дикими, а теперь появилось качество, и продажи выросли. Не заставила себя ждать и вторая гениальная бизнес-идея.
Шла русско-турецкая война, люди жадно ловили новости с фронта, и Сытин начал печатать карты военных действий с заголовком «Для читателей газет. Пособие». Те разлетались, а линия фронта сдвигалась, Сытин печатал новые карты. Это сделало его богатым человеком. Третья бизнес-идея тоже не подвела: он начал издавать бульварные, написанные нанятыми за гроши писателями книжечки. Стоили они копейки, продавались хорошо — вот только один из авторов, голоштанный студент, крупно подвел Ивана Дмитриевича. Он продал ему переписанную от руки «Страшную месть» Гоголя, и Сытин ее издал. Скандал получился громким, Сытин велел не пускать подлеца-студента на порог. Того звали Власий Дорошевич, со временем судьба их еще сведет.
Иван Дмитриевич был неприхотливым в быту человеком, да еще и жена держала его в ежовых рукавицах. Скромный быт, на обед щи, жаркое и компот, на ужин — то, что осталось от обеда; холодные закуски и сладкое только по воскресеньям. Сытин отводил душу в недорогом трактире, за чаем. Излишеств он не знал, деньги шли в дело.
Список его издательских изобретений велик: вот отрывной календарь с листом на каждый день. А там рецепты, святцы, дни рождения царской семьи и многое другое. Блюда постные, скоромные, а когда на Русь пришло вегетарианство, появились и вегетарианские рецепты. Вот роскошные художественные альбомы. Как только кончились авторские права наследников Пушкина и Гоголя, он издал их собрания сочинений. Цену поставил маленькую, тиражи сделал огромными — и озолотился, это тоже было его ноу-хау. А заодно получил славу великого просветителя.
Его познакомили с Александром III, Николай II пожертвовал на один из его издательских проектов огромную сумму, 35 тысяч рублей, и это при том, что у Сытина были проблемы с цензурой. Чехов говорил, что его издательское дело в России единственное, откуда не гонят мужика, где есть народность. Он нашел общий язык со Львом Толстым, в результате появилось издательство «Посредник». Толстой хотел, чтобы книга для народа стоила копейку, Сытин ответил ему, что десять книжечек будут стоить восемь копеек, но для этого надо решить вопрос с авторскими правами. Лучшие писатели страны отказались от авторского вознаграждения, свои произведения ему дали Толстой, Короленко, Лесков, Гаршин — и книжки-копейки начали издаваться огромными тиражами. Продавались они не так хорошо, как календари, не за копейку, а за полторы, и все же Сытин на них заработал. Но главными тут были репутация, капитализация имени и бренда. Оборотной стороной этого стали неприязнь властей и цензурные придирки: авторы «Посредника» были оппозиционерами.
Сытин долго мучился с приобретенной по совету Чехова газетой. А потом ее автором и фактическим шеф-редактором стал лучший фельетонист России, тот самый студент-плагиатор, Власий Дорошевич, и «Русское слово» выстрелило. На сегодняшние деньги Дорошевич получал фантастические 756 500 рублей в месяц, жалованье армейского генерала — и 20 процентов чистой прибыли, которую приносила газета. Зато та стала живой и острой, в нее пришли такие асы журналистики, как Гиляровский и Амфитеатров. На пике популярности ее тираж достигал миллиона двухсот тысяч экземпляров.
Революция 1905 года в Москве началась с того, что забастовали рабочие Сытина. Он не платил наборщикам за знаки препинания (те составляли 12 процентов набора), а когда удовлетворил их требования об укороченном рабочем дне, выяснилось, что они стали меньше зарабатывать. Во время боев сгорела его типография, но он отстроил ее заново. После следующей революции у него отобрали все.
Сытин разговаривал с Лениным — он предложил ему заодно национализировать и себя. Большевики приняли это всерьез и предложили ему возглавить Госиздат, но он отказался, сославшись на то, что такое большое дело с тремя классами начальной школы за плечами не потянуть. Он, как и многие, думал, что власть переменится (директор театрального музея Бахрушин, в прошлом богатый купец-меценат, до лучших времен долго прятал в музейном сарае свой разобранный автомобиль). Но этого не произошло. Сытина дважды арестовывали, а потом отпускали. Ему дали квартиру и первую в СССР персональную пенсию — не самую большую, но хорошую. При том, что большевики вообще отменили пенсии, это было счастьем.
Он не был праведником, но почти все, что он делал, — от великолепно изданных детских книг до художественных альбомов, от копеечных изданий Толстого до собраний сочинений классиков — работало на культуру. Да и лубки с календарями приобщали к чтению тех, кто об этом и не думал. В его судьбе есть гармония, заставляющая верить в то, что справедливость и Божественный Промысел все-таки есть.
