Нападение турецких миноносцев в ночь на 29 октября 1914г на Одесскую гавань и потопление ими канонерской лодки “Донец” является одним из эпизодов общей операции одновременного нападения частей германо-турецкого флота на важнейшие пункты Черноморского побережья.
Вся эта операция в целом, имевшая целью нанести внезапным ударом некоторый материальный ущерб противнику, а главным образом, произвести моральное впечатление, по своим результатам превзошла самые большие ожидания нападавшего, едва ли предполагавшего, что ему удастся застигнуть русский флот врасплох и до такой степени неподготовленным к парированию удара. И если успеху Гебена у Севастополя до некоторой степени помешало противодействие со стороны дозорных миноносцев и крепостных батарей, то нападение на Одессу и корабли обороны северо-западного района Черного моря, стоявшие в Одесской гавани, нужно признать, было выполнено при условиях исключительного отсутствия бдительности и принятия каких-либо мер предосторожности со стороны русских кораблей и их командования. Нет никакого сомнения, что в данном случае противник изучил заблаговременно и использовал ту благоприятную обстановку, которая была создана всей системой охранной службы, установленной в этом районе. Только этим можно объяснить, что в течение более часа два неприятельских миноносца, войдя свободно во внутреннюю гавань порта, с расстояния полукабельтова взорвали торпедой одну лодку, обстреляли вплотную вторую и заградитель, ряд стоявших пароходов, нефтяную гавань, после продолжительной перестрелки, безнаказанно вышли разными проходами из гавани и ушли в море.
Задачи флота по обороне Северо-западного района, согласно основной директиве ставки, данной Черноморскому флоту, вскоре после начала мировой войны, последнему ставилось задачей не допустить высадки десанта на Черноморское побережье, причем наиболее угрожаемым районом признавались берега северо-западного района Черного моря, т. е. район Одессы. С начала мировой войны Одесский округ выделил большую часть своих войск на главный фронт, и, таким образом, побережье оставалось оголенным для борьбы с крупным десантом, если бы таковой здесь высадился. Помимо экономического значения Одессы и ее района, значительные опасения вызывал и Николаев, как судостроительная база флота, где в это время строились линейные корабли дредноутного типа, появление которых в составе действующего флота сразу должно было создать перевес царской России на Черном море.
Таким образом, помимо недопущения каких-либо десантных операций противника, флот имел также задачей прикрыть и подступы к Одесскому заливу и Днепрово-Бугскому лиману от посягательств флота противника, в случае его решения нанести удар тем или иным способом в направлении Николаева. Основным мероприятием к тому считалась постановка минных заграждений в Одесском заливе и затем дальнейшая их защита специально выделенными для этого боевыми кораблями.
Для этой цели с момента занятия Турцией угрожающего положения в район Одессы были выделены два заградителя, Бештау и Дунай, и старый линейный корабль Синоп. По соглашению с командованием Одесского округа, флот брал на себя постановку минного заграждения, насколько это позволяли ему имеющиеся запасы мин. Что касается непосредственной обороны берегов, в случае нападения противника на Одессу, то кроме Синопа (замененного вскоре [24] двумя канонерскими лодками), черноморское командование каких-либо других кораблей выделить сюда не имело возможности, и потому эта задача оставалась на армии и ее береговых укреплениях.
Состав сил обороны
К середине октября для защиты Одессы и ее морских подступов был создан отряд обороны северо-западного района Черного моря, в составе канонерских лодок Донец и Кубанец и заградителей Бештау и Дунай, под общим командованием начальника морской обороны района. Для обслуживания отряда службой наблюдения и связи ему был подчинен Одесский район связи с соответствующими постами. Постановка заграждения у входа в Днепрово-Бугский лиман должна была быть выполнена заградителем Дунай, стоявшим для этого в Очакове. Охрана этого заграждения лежала на Очаковской крепости. Момент постановки заграждения определялся приказанием командования, в зависимости от обстановки. Таким образом, в задачи этого отряда входило:
- 1) наблюдение за морем и защита подступов к Одессе и Днепрово-Бугскому лиману;
- 2/ противодействие, совместно с сухопутными батареями, высадкам противника;
- 3) защита минных заграждений при попытках прорыва неприятеля.
Для их осуществления одна из лодок должна была находиться у Очакова, другая в Одессе; в период же перед непосредственным нападением обе лодки находились в Одессе.
Диспозиция кораблей
В день атаки все три корабля стояли в Одесской гавани (черт. 2); “Донец” — у внешнего западного конца брекватера , “Бештау” – за тем же брекватером, приблизительно у его середины; “Кубанец” – между Военным и Платоновским молами; все три корабля стояли, ошвартовавшись кормой к молам и на двух якорях.
Водоизмещение 1 300 т 1 280 т 1120 т 1 620 т
Длина 64 м 66 м 80 м 79 м
Ширина 12 м 12,5 м 12 м 12 м
Углубление 3,5 м 3,5 м 3,5 м 5 м
Ход 12 узлов 11 узлов 10 узлов 13 узлов
Артиллерия 2пушки–152 мм, 1–120 мм, 2–75 мм, 4–47 мм,
Запас мин — — 300 мин 350 мин
Организация охранной службы
Для связи с наблюдательными постами “Донец” был соединен телефоном с береговой сетью, получая сведения о движении судов в море с постов на Большом Фонтане, — у Днестровского лимана и портовой лоцвахты.
Наблюдение за районом в непосредственной близости от Воронцовского маяка велось непосредственно с лодки, хотя последнее затруднялось наличием на Карантинном молу высокой эстакады, закрывавшей большую часть горизонта. На вестовой оконечности брекватера, кроме того, был выставлен от лодки дозорный пост, причем, на случай ночной тревоги, часовой был снабжен сигнальными ракетами…
Никакой непосредственной защиты гавани от прорыва кораблей противника в ночное время, в виде бонов или сетей, не имелось, так как, по разъяснению командования, считалось, что корабли достаточно защищены стенками молов и брекватера. Что касается “Бештау” и “Кубанца”, то они какой-либо телефонной связи с постами не имели и извещения о происходящем в море получали от “Донца”. Маячные и входные огни Одесского порта были потушены, но освещение волнолома, всех набережных и молов большими дуговыми фонарями поддерживалось всю ночь, причем ночной вход и выход торговых судов оставался беспрепятственным. В этом отношении ни на один из военных кораблей не было возложено никаких обязанностей — задерживать или не пропускать суда в гавань. Отсутствовала также какая-либо внешняя служба по охране рейда и со стороны лоцвахты.
Таким образом, охрана рейда базировалась: днем — на наблюдении за морем с постов и кораблей; ночью же она отсутствовала совершенно, так как для встречи и опознания подходящих судов с моря не было принято никаких мер — ни высылки сторожевых портовых катеров, ни установки на оконечностях входных молов прожекторов. Не имелось и какой-либо инструкции для несения рейдовой охранной службы.
Нельзя не отметить, что в своем рапорте уже после нападения и гибели “Донца” его командир пишет, что по прибытии 27 октября из Очакова начальника морской обороны района он доложил последнему о принятых им мерах по охране и они были признаны вполне достаточными. Как мы видели, все эти меры сводились к установлению телефонной связи с постами и учреждению дозорного поста на оконечности брекватера. При этом последний, находясь, как это видно из чертежа, лишь на несколько метров дальше лодки, мог заметить что-либо подозрительное только после того, как прорывающийся противник уже обогнет Воронцовский маяк, т. е. не более как за один кабельтов расстояния до лодки. К этому нужно добавить, что на этот пост выводились люди в порядке общей очереди, т. е. без специальных наблюдательных навыков, не снабженные ночными биноклями, и пр.
Боевая готовность кораблей
Из следственного материала по делу о гибели “Донца” ясно вырисовывается и система, которой определялась боевая готовность кораблей на случай необходимости действовать ночью.
Распорядок службы на кораблях отряда велся в зависимости от того или иного «положения», объявленного командованием. При установлении, на каком положении находиться кораблям, играли роль те данные о политической обстановке, которые по радио сообщались командованием флота. В данном случае корабли находились на положении «четвертом», когда не предвиделось выхода в море и вообще наличия тревожных обстоятельств. В течение дня команда небольшими партиями увольнялась до темноты в [28] город, а двое из офицеров (из пятерых) находились до 24 час. на берегу. Несмотря на получение в течение дня радио о наличии турецких кораблей в море, а затем, около 23 час, уведомления о серьезности положения, никаких мер для усиления охраны и наблюдения за морем не принималось.
С заходом солнца на кораблях производилась тревога — отражение торпедной атаки, причем делалась проверка плутонгов. С орудий снимались чехлы и пробки, но ввиду ненастных погод накатные части пушек покрывались чехлами и надевались надульники. К орудиям подавалось в кранцы по два снаряда. После проверки отдавалось приказание «погреба закрыть», прислуга отпускалась, и у орудий оставались дневальные{24} (не из комендоров). Барбетные и пушечные порты оставались открытыми. Ключи от погребов оставались на руках у хозяев.
Таким образом, требованиям мгновенного перехода в боевое положение данная организация не удовлетворяла. На кораблях не имелось дежурных орудий, наличие же дневального никоим образом не создавало скорейшей готовности орудия к огню. Более того, на Кубанце, по существовавшей организации, «ввиду нахождения лодки близко от берега» снаряды к орудиям не выносились, а лишь заготовлялись в беседках, в погребах.
Несмотря на показания командиров кораблей, что прислуга спала, у орудий и, таким образом, могла мгновенно быть на местах при тревоге, из показаний отдельных комендоров видно, что большая часть их находилась или внизу или в отдалении от орудий.
Корабли стояли с закрытыми огнями, причем с полночи прекращалось электрическое освещение и разносилось масляное. Этим прежде всего исключалась возможность открыть боевое освещение в случае экстренной надобности распознать входящее судно. Вместе с тем, усиленное освещение портовой территории и молов дуговыми фонарями в достаточной степени позволяло ориентироваться в расположении стоящих в гавани судов, что видно из того, что один из неприятельских миноносцев свободно прошел вдоль всей гавани и вышел остовым проходом в [29] Нефтяную гавань, легко обойдя здесь группы стоящих в беспорядке парусных судов, а второй — столь же легко развернулся на траверзе уцелевшей лодки и, обстреляв Бештау, угольную баржу и стоящие рядом пароходы, вернулся тем же путем, каким вошел.
Таким образом, пребыванием канонерских лодок без освещения достигалось лишь фиктивное выполнение требований не обнаружить места своей стоянки каким-либо случайным огнем.
Вахтенная служба неслась в обычных условиях, при наличии на мостике одного сигнальщика и без какого бы то ни было усиления службы наблюдения. Что касается поста на оконечности брекватера, то, как уже было сказано выше, он не сыграл никакой роли ввиду того, что в смысле наблюдения был лишен всякой возможности установить (так же, как и сигнальщик на мостике), чьим судном является входящий в гавань корабль — своим ли пароходом или неприятельским миноносцем. Таким образом, являлось непонятным, в каком случае он должен был пускать ракету и каким образом он мог определить, что ее надо пускать.
Нельзя не отметить, что в рассказах вахтенных начальников имеются указания на то, что все входящие ночью в гавань суда опрашивались голосом: «Что за судно?» Ввиду того что такой опрос мог происходить, по условиям стоянки Донца, лишь при появлении судна на его траверзе, то ясно, что эта пародия на предосторожность не могла иметь никакого реального значения для предупреждения нападения.
Словом, как состояние боевой готовности кораблей, так и меры предосторожности и охранения создавали самые благоприятные условия для наиболее успешного действия решительного и подготовленного противника.
Обстоятельства нападения
Около 2 ч. 30 м. сигнальщики наблюдательного поста Большой Фонтан заметили в море сквозь мглу неясный огонь, который долгое время держался на одном месте. Старшина поста сообщил об этом в каботажный отдел порта,] откуда ответили, что в данный момент из Одессы вышли два парохода Ропит и, вероятно, огонь одного из них и был виден постом. Несмотря на то, что сигнальщики были склонны приписать замеченный ими огонь шлюпке или низкобортному судну, старшина не придал значения этому явлению и удовольствовался ответом каботажного отдела, почему ничего на Донец не сообщил. Около 3 ч. 20 м. из-за Воронцовского маяка показались силуэты двух судов, шедших со всеми установленными ходовыми огнями. Ввиду того что ночь была мглистая, силуэты судов обрисовались яснее только при приближении к брекватеру. Фактическое опознание, что это были миноносцы, произошло лишь в момент, когда последние уже вошли в гавань и проходили траверз Донца. Едва вахтенный начальник последнего послал предупредить о том командира и сам бросился к левому 152-мм орудию, как один из миноносцев, Гайрет, выпустил по Донцу с расстояния не более полукабельтова торпеду, которая взорвалась в носовом котельном отделении, образовав пробоину около 1 кв. м, с сильным разрывом прилегающих листов обшивки. Взрыв произошел в 3 ч. 25 м. Лодка быстро осела носом и, накренившись на левый борт, стала погружаться настолько быстро, что выскочивший наверх личный состав уже лишен был возможности оказать какое-либо сопротивление и должен был заботиться о своем спасении.
Как только взрыв был услышан и послышались крики о помощи, с Кубанца и Бештау были отправлены к Донцу наличные шлюпки для спасения людей.
Между тем, оба миноносца, закрыв при входе все огни, прошли средним ходом дальше в глубь гавани. Не дойдя несколько десятков метров до Кубанца, второй из миноносцев, Муавенет, открыл огонь по Кубанцу и начал обстреливать его с носа, после чего, обогнув группу парусных судов, быстро вышел через остовые ворота в Нефтяную гавань, где стал обстреливать стоящие там суда и портовые сооружения. В это время Гайрет, пройдя до середины гавани, по-видимому, не мог сразу ориентироваться в расположении судов и потому первоначально огня не открывал. Только подойдя к Военному молу, он остановился и, открыв прожектор, стал освещать им пространство вдоль брекватера, видимо, отыскивая Бештау. Убедившись, что он прошел дальше места стоянки Бештау, миноносец медленно развернулся почти на траверзе Кубанца и, подойдя вплотную к заградителю, открыл по нему огонь, временами освещая прожектором. Всего им было выпущено 10–12 снарядов, которыми на Бештау было убито двое и ранено трое. Опасаясь обнаружить себя, командир Бештау огня не открывал в надежде, что противник примет Бештау за коммерческий пароход и прекратит обстрел, так как всякий попавший в трюмы снаряд мог вызвать взрыв мин. По-видимому, молчание Бештау сыграло свою роль, так как Гайрет, отойдя вскоре задним ходом на середину гавани, развернулся носом к западному выходу и, утопив двумя выстрелами баржу с углем, вышел из гавани. В дальнейшем, прикрывшись брекватером, этот миноносец некоторое время обстреливал порт и вскоре после открытия Кубанцем огня скрылся в море.
Что касается второго миноносца, то, закончив обстрел Нефтяной гавани, он около 4 ч. 10 м. снова вернулся и здесь, проходя с внешней стороны вдоль брекватера, попал под огонь Кубанца, причем были замечены два попадания. Однако, ввиду того что часть брекватера закрывалась стоящими у него судами, Кубанец мог стрелять только в открытые промежутки между ними и успел выпустить самое незначительное количество снарядов. После второго попадания на миноносце потухло электричество и послышались крики. Продолжая на ходу обстреливать порт, миноносец этот также скоро скрылся во мгле. Это было около 4 ч. 45 м.
Действия “Кубанца”
Стоя в глубине участка гавани между Военным и Платоновским молами, Кубанец был до некоторой степени скрыт от неприятельских миноносцев. Когда на Кубанце был услышан взрыв, то первоначально он был принят за несчастный случай с Донцом или каким-либо пароходом. Ввиду того что сейчас же послышались с Донца крики о помощи и присылке шлюпок, с Кубанца были отправлены шлюпки для спасения людей. Но едва шлюпки отвалили, как из-за Платоновского мола показался двухтрубный миноносец, который открыл огонь по Кубанцу. Первым же снарядом, попавшим в барбет правого 152-мм носового орудия, заклинило поворотный механизм, и, таким образом, единственное крупное орудие, в зоне обстрела которого находился миноносец, не могло действовать.
Не остается сомнений, что миноносец Муавенет имел намерение пустить торпеду в Кубанца, но этому помешало случайное событие, заставившее миноносец отказаться от торпедной атаки и поспешно уйти из гавани. В момент взрыва Донца находившийся в дежурстве у пристани Каботажной гавани портовый катер № 2, услышав крики о помощи, поспешил отвалить и полным ходом направился к Воронцовскому маяку. На пути, на траверзе Нового мола, катер со всего хода наскочил на незамеченный им неприятельский миноносец, шедший уже без огней. Удар был настолько силен, что миноносец накренился и катер прошел вдоль борта неприятеля, задевая за его шлюпбалки и выступы и вызвав на миноносце переполох. Открыв боевое освещение и бросив в катер несколько ручных гранат, миноносец увеличил ход и, осыпая катер огнем, направился к остовому выходу из гавани.
Таким образом, случай предотвратил торпедную атаку и вообще в сильной степени изменил обстановку нападения, так как миноносец уже не продолжал огня по Кубанцу, который и в этот и в последующие моменты, когда неприятель перешел на его левую сторону, еще не был готов открыть огонь. На катере был один убит, двое ранено, перебит штуртрос и снарядом разбита рубка. Отойдя к молу, катер исправил свои повреждения и затем принял участие в спасении людей с Донца.
Столкновение с катером было понято неприятелем как поступок активного характера, с целью нанесения таранного удара или для абордажа. Опасаясь наличия других таких же средств обороны, противник отказался от пребывания в гавани, и, таким образом, дальнейшая часть его плана была сорвана, что можно видеть из относительно бесцельного ночного обстрела Нефтяной гавани.
Уже позже, приблизительно минут через 20, этот же миноносец, с целью прикрытия отхода второго миноносца, снова подошел к брекватеру уже с внешней его стороны и здесь попал под обстрел Кубанца.
Снарядами неприятеля, кроме Кубанца и Бештау, были повреждены пароходы Витязь, Вампоа, Португаль, Оксус. Попадания большей частью носили характер случайный. Кроме того, двумя снарядами была разбита и утоплена угольная баржа вблизи Бештау. Что касается порта и города, то огнем неприятеля были повреждены: станция трамвая, сахарный завод на Пересыпи, один из нефтяных резервуаров в районе Нефтяной гавани, причем нефть разлилась, но не воспламенилась.
Случайно избежали огня противника стоявшие в гавани несколько барж с фугасами и пироксилином, предназначавшимися для Сербии.
Потери в личном составе исчислялись: на “Донце” погибло 12, ранено 12, на “Кубанце” ранено 2, на “Бештау” – убито 2, ранено 3, на портовых судах убито 3, ранено 3; кроме того, были убитые и раненые на пароходах и на портовой территории.
Обстоятельства гибели Донца, в связи с распространившимися слухами об отсутствии со стороны личного состава судов необходимой бдительности, вызвали, по приказанию командования, расследование. Последнее, ограничившись выяснением фактической стороны несения внешней службы, установило, что «все меры предосторожности, зависящие от командиров, были приняты, офицеры и команда были на судах, орудия были приготовлены к отражению атаки, вахта неслась с полной бдительностью».
Было совершенно ясно, что, по сравнению с событиями, разыгравшимися у Севастополя, одесский эпизод в сильной степени бледнел. Центр тяжести, естественно, переносился на Севастополь, где весь действующий царский флот, предупрежденный уже о нападении на Одессу, был застигнут врасплох, не использовав ни одного из имеющихся в его распоряжении средств для парирования удара.
Уже позднее, при производстве морским министром специального расследования об обстоятельствах начала войны на Черном море, на вопрос, «почему не были поставлены заблаговременно мины у подступов к Севастополю, Одессе и другим пунктам»{26}, командование дало следующее объяснение:
«Постановка минных заграждений была подготовлена план заграждений создан, но мин не ставили, имея ввиду опасность их для собственных кораблей и неизбежность потери большей части их (т. е. мин) во время осенних и зимних бурь еще до начала войны, которая по многим данным ожидалась только к весне».
«Постановка мин у Одессы была так же подготовлена, как у Севастополя, для чего в Очакове держался заградитель Дунай с пироксилиновыми минами, а в Одессе Бештау с тротиловыми».
На вопрос, «почему не были приняты меры для заграждения бонами или как-либо иначе входов в Одесские гавани, где стояли Донец, Кубанец и заградитель, и была ли организована какая-либо охранная служба ворот Одесских гаваней или мористее их», командование сообщало:
«По плану операций предполагалось все пароходы Черного моря перевести в Николаев и Азовское море, у Одессы же поставить заграждение, которое прикрывалось бы двумя лодками. Бон возводить не считалось нужным, имея лодки за брекватерами. Для охраны ворот был дозорный пост на внешнем брекватере».
Выводы
Таким образом, в дополнение к сказанному выше, мы можем сделать следующее заключение:
1. Имея основной задачей оборону Одесского района, отряд, в силу данных ему командованием директив, считал, что его активная роль начинается лишь с момента [35] постановки заграждения, а до того он находится в «потенциальном» состоянии. Соответственно этому командование отрядом и кораблями, не имея ясного представления о своих задачах, не предпринимало никаких мер для соответственного оборудования порученного ему района.
Все происшедшее было результатом той общей системы управления и руководства, которой держалось морское командование, централизуя у себя все управление флотом и его частями, не давая частным начальникам необходимой самостоятельности и приучив их быть только слепыми выполнителями. Факты, имевшие место во время операции Гебена у Севастополя, определенно свидетельствуют о пониженной самодеятельности частных начальников. О том же говорит и вся обстановка одесского нападения.
2. Меры охраны, принятые на кораблях одесского отряда и одобренные командованием, своей примитивностью и наивностью с особенной выразительностью свидетельствуют о неумении местного морского командования учесть обстановку и найти нужное решение. И в Севастополе и в Одессе части флота оказываются совершенно неподготовленными к установлению простейших видов охранения себя и своих баз. Это тем более странно, что пример и опыт первых месяцев войны на Балтийском море с очевидностью показали все значение охраны подступов к базам и указали пути к достижению наиболее уверенной защиты их. Черноморское командование имело достаточно времени для восприятия этих указаний и внедрения их в сознание командного состава.
3. Вместе с тем, оба эпизода показали с очевидностью совершенную несогласованность действий флота и берега в деле совместного использования своих средств для обороны баз и портов.
Один из ответов адмирала Эбергарда при упомянутом расследовании обстоятельств, сопровождавших начало войны, дает характеристику господствовавших в этом направлении взглядов:
– «Флот ставит минное заграждение, остальное берет на себя армия».
И ДАРДАНЕЛЛЬСКАЯ ОПЕРАЦИЯ В 1915 г.
Во время Первой мировой войны Одессу только один раз непосредственно коснулись боевые действия. Это произошло 29 октября 1914 г.,когда Турция вступила в войну. 3 апреля 1915 г. почти произошёл второй боевой эпизод в жизни Одессы 1914-1917 гг. В итоге этого несостоявшегося эпизода турецкий флот лишился одного из своих крейсеров, а русский флот затем пополнился этим же крейсером.
Летом 1914 г. соотношение сил на Чёрном море между русским и турецким флотами было таково, что в случае войны выход турецкого флота из Босфора казался фантастикой. Основной причиной этого было то, что Османская империя уже несколько столетий находилась в состоянии упадка, а Россия хотя и не всегда быстро, но развивалась.
К лету 1914 г. в турецком флоте только несколько кораблей могли решать ограниченные боевые задачи. К ним принадлежали малые бронепалубные крейсера “Гамидие” и “Меджидие”, а также 4 довольно современных эсминца типа “Гайрет-и-Ватание”. Кроме того, имелось ещё 2 броненосца типа “Хайреддин Барбаросса”, 4 миноносца французской постройки, а также некоторое количество практически небоеспособных канонерок и миноносцев. Характерной особенностью турецкого флота было полное отсутствие (!) боевой подготовки.
Русский флот мог выставить против всего этого 5 броненосцев, 2 крейсера типа “Кагул”, 17 эсминцев и до десятка подводных лодок. Ещё велось строительство четырёх дредноутов. Вступление в состав флота первых двух – “Императрицы Марии” и “Императрицы Екатерины великой” – ожидалось летом 1915 г., “Императора Александра III” – в 1916 г, и “Императора Николая I” – в 1917 г.
В то же время ситуация могла коренным образом измениться в связи с достройкой в июле-августе двух линкоров-дредноутов, строящихся в Англии для турецкого флота. Каждый из них мог в одиночку расправиться с всем русским флотом. Начавшаяся Первая мировая война решила эту проблему – линейные корабли были реквизированы Англией и включены в состав Гранд-флита.
Начавшаяся война не оставила Турцию у разбитого корыта (точнее – с разбитыми корытами). 10 августа 1914 г. в Дарданеллы пришли два германских корабля – линейный крейсер “Гебен” и лёгкий крейсер “Бреслау”, составлявшие Средиземноморскую дивизию немецкого флота. Оба корабля были фиктивно проданы Турции и получили новые названия: “Гебен” – “Султан Селим Явуз” и “Бреслау” – “Мидилли”. Командующий Средиземноморской дивизией контр-адмирал В. Сушон стал командующим турецким флотом. “Гебен”, имея 10 280 мм орудий, мог уничтожить любой русский корабль и, как мы указывали выше, мог сражаться вообще со всем русским флотом. Высокая скорость позволяла бывшим германским кораблям удерживать инициативу.
В среде высшего руководства Османской империи разногласия по поводу вступления страны в войну против Антанты были обычным делом. Порту останавливало то, что страна была абсолютно не подготовлена к войне. Сушон привёл флот в состояние относительной боеспособности, организовал боевую подготовку. А затем буквально втолкнул Турцию в войну на стороне блока Центральных держав. Внезапное нападение германо-турецкого флота на русские порты, в том числе и на Одессу, поставило турецкое правительство перед свершившимся фактом. В Одессе миноносцы “Муавенет-и Миллет” и “Гайрет-и-Ватание” потопили канонерку “Донец”, а также обстреляли город и порт. “Гебен” обстрелял Севастополь, потопил минный заградитель “Прут” и повредил эсминец “Лейтенант Пущин”. Крейсер “Бреслау” поставил мины в Керченском проливе, на которых подорвались и затонули пароходы “Ялта” и “Казбек”.
В результате этих действий турецкого флота русская Ставка поставила Черноморскому флоту следующую главную задачу: не допускать высадки неприятельского десанта в районе Одессы (!?). Для выполнения этой задачи был сформирован специальный отряд, в состав которого входил старый броненосец “Синоп”.
Всё же основным видом деятельности Черноморского флота стали блокадные действия у Босфора и Угольного района с портами Зонгулдак и Эрегли, а также воздействие на турецкие коммуникации. Это выражалось в обстрелах крупных портов, крейсерских действиях флота по перехвату транспортов. Значение этого было весьма велико, так как снабжение турецкого флота углём и армии шло исключительно по морю. Всякое прекращение подвоза ставило армию и флот Турции в катастрофическое состояние. Черноморский флот действовал всегда в полном составе. Любое разделение сил было фатальным: “Гебен” был сильнее и быстроходнее любого русского корабля, за исключением четырёх новейших эсминцев типа “Гневный”.
В таких условиях 18 ноября 1914 г. произошёл бой у мыса Сарыч. “Гебен” пытался перехватить возвращавшийся из очередного крейсерства Черноморский флот. В ходе 14-минутного боя он получил, по различным данным, от 1-го до 14-ти попаданий и поспешил скрыться. Русский флагманский броненосец “Евстафий” получил 4 попадания. Показательно, что со стороны русских успешную стрельбу вёл только флагман. Другие броненосцы занимались “стрельбой по чайкам из двенадцатидюймовых пушек”, либо вообще не стреляли. Такая успешная на учениях в мирное время централизованная стрельба в реальном бою показала себя во всей красе. Этот бой показал, что дредноут (“Гебен”) сильнее одного броненосца, но слабее флота броненосцев.
13 декабря “Гебен” подорвался на двух минах в районе Босфора. Несмотря на ещё не ликвидированные тяжёлые повреждения, он неоднократно выходил в море. Делалось это для того, чтобы показать русским, что ничего особенного не произошло.
28-го марта 1915 г. Черноморский флот впервые обстрелял укрепления Босфора. “Гебен”, ремонт на котором близился к завершению, уже мог развивать скорость 20 узлов. Пользуясь частичным восстановлением боеспособности линейного крейсера, Сушон решил обстрелять Одессу.
Мотивацией было возмездие за обстрел русскими Босфора. Лорей считает, что “Одессе … следовало дать почувствовать невозможность поддержания дальнейшего безопасного судоходства…”
Так или иначе, но задуманная операция начала осуществляться. Крейсера “Меджидие”, “Гамидие”, а также 4 миноносца, наскоро оборудованные для траления мин, получили приказ нанести наибольший вред русским в Одесском порту и в районе перед портом. Командиром этого отряда стал германский командир крейсера “Меджидие” корветтен-капитан Бюксель.
Со стороны Севастополя отряд должен был прикрываться “Гебеном” и “Бреслау”.
1 апреля отряд Бюкселя вышел из Босфора. В ночь на 3 апреля он находился в районе Одессы.
Рано утром 3 апреля 1915 г. в 4.45 с турецких эскадренных миноносцев увидели берег. Через некоторое время турки выяснили, что находятся у Одесской банки. Справа от кораблей находился входной створ на фарватер к Николаеву. Отряд сбился ночью с курса и вышел к берегу примерно на 15 миль восточнее намеченного места.
Бюксель приказал изменить курс и идти на запад – прямо к Одессе. Он предполагал начать обстрел с севера и переместиться затем к югу и юго-востоку.
Отряд двигался в следующем порядке: головными шли два миноносца типа “Канэ” – “Ташос” и “Самсун”; в 3-х кабельтовых за ними два миноносца типа “Шихау” – “Муавенет-и-Миллет” и “Ядигар-и-Миллие” с тралами; за ними примерно в 2,5 кабельтова крейсер “Меджидие” и в 4-х кабельтовых за ним крейсер “Гамидие”. Крейсера шли точно в кильватер миноносцам-тральщикам.
Около 6 часов турки увидели Одессу, освещаемую поднимающимся со стороны моря солнцем.
Внезапно для турок в 6.40 “Меджидие” подорвался на мине. Это произошло в 15 милях к западу-северо-западу от Воронцовского маяка. Взрыв произошёл с левого борта крейсера в районе носового котельного отделения. “Меджидие” стал быстро погружаться носом, имея сильный крен на левый борт. На крейсере застопорили машины. “Меджидие” ещё некоторое время двигался по инерции с целью посадки на мель ради спасения личного состава. Вскоре корабль сел на мель. Глубина моря в районе минного заграждения составляла 12,8 м. После посадки на дно крен уменьшился до 10°. Были пущены в действие все водоотливные средства, однако из-за значительных разрушений это эффекта не давало. Котельные отделения затапливались, что лишало корабль энергии. Носовая часть крейсера погружалась всё глубже и глубже, крен постепенно нарастал. Скоро весь бак и левый борт оказались под водой. Людям уже не представлялось возможности без риска для жизни перебираться на ещё не затопленный правый борт.
Из-за небольшой глубины “Меджидие” не мог затонуть полностью. Поэтому турками были приняты меры по уменьшению его боеспособности в случае подъёма русскими. Затворы орудий были выброшены за борт, уничтожена радиостанция. Миноносцы сняли команду крейсера.
В 7.20 по приказу Бюкселя “Ядигар-и-Миллие” выпустил по затонувшему “Меджидие” торпеду для окончательного уничтожения корабля. Торпеда попала в кормовой погреб. Корпус “Меджидие” выпрямился, а затем погрузился так, что над водой остались трубы, мачты, надстройки и орудия. Верхняя палуба погрузилась примерно на 0,5 м под воду.
Естественно, что происходившее не осталось без внимания русских. Выйдя в море, главные силы флоты вошли в контакт с “Гебеном” и “Бреслау”. Примечательно, что линейные корабли-додредноуты были наведены на противника авианосной авиацией. В составе флота тогда уже было несколько кораблей – гидрокрейсеров,- имеющих на борту гидросамолёты. “Гебен” и “Бреслау” были атакованы новейшими эсминцами типа “Новик”. И на этот раз германо-турецкие корабли благополучно ушли от преследования в Босфор, потопив незадолго до обнаружения самолётами два русских каботажных парохода.
Какова же была дальнейшая судьба крейсера “Меджидие”? 8-го июня 1915 г. он был поднят. После предварительного ремонта в Одессе крейсер был переведен в Николаев, где на нём произвели капитальный ремонт и перевооружение. В июне 1916 г. после годичного ремонта он вошёл в состав Черноморского флота под названием “Прут” – в честь погибшего в самом начале войны минного заградителя. Интересно, что одесская пресса сначала “переименовала” его в “Адмирал Корнилов”.
Российская пресса расценила неудавшийся обстрел Одессы как попытку варварского уничтожения мирного города, убийства мирных граждан, пришедших в храмы для утреннего богослужения.
В составе русского флота “Прут” плавал недолго. До развала флота осенью 1917 г. он успел принять участие в нескольких операциях. 1-го мая 1918 г. он был захвачен в Севастополе немцами, вторгшимися в Крым. Крейсер был передан своим прежним хозяевам – туркам, где ему вернули прежнее название. Своего рода “плюсом” для турок было то, что русские капитально отремонтировали поднятый ими “Меджидие” – во многом благодаря этому ремонту крейсер находился затем в составе турецкого флота аж до 1947 г. В составе турецкого флота “Меджидие” служил до 1947 г. и был разобран на металлолом в 1952-56 гг.
Со стороны Эгейского моря турецкий флот был наглухо заблокирован объединённым англо-французским флотом. Надводные корабли турок лишь дважды за всю войну выходили из Дарданелл – первый раз 13 мая 1915 г. миноносец “Муавенет-и-Миллет” потопил торпедой английский броненосец “Голиаф”, и второй раз – рейд “Гебена” и “Бреслау” 20 января 1918 г., когда ими были потоплены два английских монитора. Эта операция стала для “Бреслау” последней – он затонул, подорвавшись на пяти минах. Немецкие подводные лодки, базировавшиеся в турецких портах, не раз добивались громких успехов, уничтожая английские броненосцы.
Успешная для русской Кавказской армии Сарыкамышская операция породила у англичан беспокойство. Они всерьёз опасались, что русские выведут Турцию из войны ещё одним мощным ударом на Кавказском театре и захватят Константинополь. По этой причине Черчилль при поддержке Китченера выступил с инициативой провести операцию по форсированию Дарданелл силами флота. Считалось, что появление английского флота в Мраморном море резко усилит позиции проанглийской партии в Турции, лидером которой был наследник престола, сто, в свою очередь, вызовет переворот и выход Османской империи из войны. С другой стороны, англо-французам было необходимо установить контроль над Черноморскими проливами для того, чтобы осуществлять эффективное снабжение русской армии боеприпасами и снабжением в достаточных количествах. Ведь именно недостаток боеприпасов постоянно сковывал русскую армию и являлся причиной многих неудач. После закрытия Черноморских проливов Россия фактически находилась в блокаде. Идея демонстративной операции против Дарданелл, кроме того, всячески приветствовалась и русским командованием, видевшим в этом средство для отвлечения значительных сил турок с Кавказского театра. Помимо всего, Англия опасалась возможного наступления турок на Суэцкий канал.
Таковы были цели операции союзников по захвату Дарданелл. Первоначально её намеревались проводить исключительно силами флота. Такое, во многом ошибочное решение, объяснялось тем, что: во первых, не было свободных войск для высадки десанта; во вторых, лёгкостью прекращения операции; в третьих, Турция рассматривалась как германское средство отвлечения войск союзников с европейских фронтов. Силы флота, выделенные для операции, не годились для борьбы с береговыми укреплениями, хотя имели подавляющее превосходство над турецким флотом. Из новых кораблей линкор “Куин Элизабет” был отличным кораблём, который, правда, только что вошёл в строй и “испытывался” в боевой обстановке. Линейный крейсер “Инфлексибл” строился для исполнения чего угодно, только не для борьбы с береговыми батареями. Хотя, с другой стороны, именно он был бы главной силой союзной эскадры на случай выхода из Дарданелл “Гебена”. Он просто в нужное время оказался в нужном месте. Остальные крупные корабли были старыми броненосцами.
Турки, возглавляемые немецкими военачальниками, создали в Дарданеллах мощную глубокоэшелонированную оборону. Наиболее опасными являлись подвижные гаубичные батареи, расположенные в складках местности и поэтому невидимые с кораблей. Их снаряды поражали наиболее слабо защищённые места кораблей – палубы. На создание обороны сильно повлияла бомбардировка дарданелльских фортов английскими и французскими кораблями 3 ноября 1914 г. Эти события показали, что в будущем возможно их повторение, но в большем масштабе.
С 19 февраля по 18 марта 1915 г. англичане и французы систематически пытались форсировать Дарданеллы. Эти попытки проводились флотом без поддержки на суше. В результате два броненосца погибли, подорвавшись на минах, линейный крейсер “Инфлексибл” и ещё два броненосца получили тяжёлые повреждения.
25 апреля началась новая фаза борьбы за Дарданеллы – теперь предполагалось ещё и высадить на Галлиполийском полуострове сильный десант. Турки имели возможность в течение месячной паузы в боевых действиях для подготовки к отражению нового удара.
Подготовка десанта союзников явно попахивала полнейшей халатностью. Как же иначе объяснить тот факт, что транспорты со снаряжением из-за неправильной погрузки пришлось отправлять на перезагрузку в Александрию. О мерах соблюдения секретности, естественно, не позаботились. В результате сосредоточенная уже 18 марта десантная армия численностью 60000 человек смогла высадиться только 25-26 апреля. Турки знали о готовящемся десанте уже 25 марта.
В момент высадки сухопутные силы противников по численности были почти равны. Однако бои заканчивались в пользу союзников только тогда, когда с моря их поддерживали огнём корабли. Следующие высадки положения не изменили. Дарданелльская операция превратилась в очередную мясорубку Первой мировой войны. Потеряв 145000 человек, союзники позорно эвакуировались 29 декабря 1915 г. – 9 января 1916 г. турки потеряли в этой бойне 186000 человек.
Союзникам здесь ещё крупно повезло. Ведь в районе Константинополя находилась целая турецкая армия, появление которой на Галлиполийском полуострове могло резко изменить ситуацию. Турки не сделали этого по следующим причинам. Действия английских подводных лодок в Мраморном море сделали судоходство там практически невозможным. А отсутствие железных дорог в этом районе позволяло осуществлять масштабные перевозки только морем. Другой причиной был хронический страх турок перед русским десантом прямо в Константинополь.
Сразу после Крымской войны Россия осуществляла планирование возможной войны с Турцией. Война 1877-1878 гг. показала, что в чисто сухопутной войне достигнуть победы можно только ценой больших жертв и потери времени. В связи с началом в 80-х гг. XIX в. возрождения флота на Чёрном море возникла идея проведения десантной операции в районе Босфора, получившей название Босфорской экспедиции. Проведя такую операцию, можно было одним ударом разгромить Османскую империю. При этом армии не требовалось проходить через все Балканы – Румынию и Болгарию,- или через всю Малую Азию. Для осуществления такой операции прежде всего требовался флот, значительно превосходящий турецкий. Флот строился: уже в 1883 г. были заложены три броненосца типа “Императрица Екатерина II”, интенсивно развивался новый тогда класс кораблей – миноносцы, увеличивалось число судов Добровольного флота.
Русские броненосцы Черноморского флота изначально имели две задачи. Первая – традиционный эскадренный бой, вторая – борьба с укреплениями Босфора. По своим тактико-техническим данным русские броненосцы не уступали, а часто и превосходили иностранные корабли такого класса. В случае необходимости, трёх броненосцев типа “Императрица Екатерина II” вполне хватало для борьбы со всем турецким флотом, состоявшим из устаревших кораблей.
После разгрома в Русско-японской войне и революции 1905-1907 гг. Россия временно отказалась от идеи Босфорской экспедиции на неопределённое время. Состояние Черноморского флота вплоть до августа 1914 г., когда в Турции появились “Гебен” и “Бреслау”, позволяло осуществить высадку десанта в Босфоре.
В 1915 г. Черноморский флот предпринимал систематические демонстративные действия против Босфора. Делалось это в качестве содействия англо-французской Дарданелльской операции. В случае успеха союзников русское командование предполагало, что демонстрация “… может быть развита включительно до занятия Босфора совместно Черноморским флотом и флотом союзников.”.
С 28 марта по 10 мая 1915 г. Черноморский флот четыре раза обстреливал укрепления Босфора. Во время этих обстрелов русские броненосцы опасно разделялись: два броненосца обстреливали турецкие батареи, три других осуществляли прикрытие с моря. Каждую из частей русского флота мог уничтожить “Гебен”.
Последний обстрел 10 мая был прерван “Гебеном”, находившимся в это время в Чёрном море, и оказавшимся отрезанным от Босфора. “Гебен” напал на три броненосца, которые находились в прикрытии. Ни одна из сторон не добилась успеха до тех пор, пока все русские силы не соединились. Получив три 305-мм снаряда с подошедшего броненосца “Пантелеймон”, “Гебен” поспешил ретироваться.
Русское командование открыто стягивало в Одессу войска. Готовились транспорты. Проводились учебные посадки войск на эти транспорты. Этими действиями турок просто обманывали, создавая у них впечатление о подготовке большого десанта.
Реально Черноморский флот ещё не имел достаточно сил для проведения десантной операции подобного масштаба. До ввода в строй дредноутов о высадке десанта в Босфор нельзя было и мечтать: постоянно существовала угроза со стороны “Гебена”. Неудачи русской армии на Восточном фронте не позволяли выделить для десанта достаточно сил. То, что делалось в Одесском порту, было не более, чем демонстрацией, направленной на содействие Дарданелльской операции.
Реальные планы проведения Босфорской экспедиции возродились позже, в 1916 г. Успехи Кавказской армии сделали победу над Турцией делом ближайшего времени. Появление в составе Черноморского флота дредноутов дало ему безраздельное господство на море. Десант в Босфор намечался на 1917 г, однако тогда Россия уже начинала скатываться в бездну революций и гражданской войны.
Демонстративные действия русских против Босфора отвлекли значительные силы турецкой армии с Кавказского фронта и от Дарданелл. Это существенно облегчило ситуацию на вышеуказанных театрах боевых действий.
В свете вышеописанных событий нельзя однозначно расценивать попытку турок обстрелять Одессу. Частичные формулировки вроде мести за обстрел русскими Босфора имеют смысл, но не отражают полной картины событий. Точка зрения Лорея более точна. Говоря, что Одессе надо было показать невозможность поддержания безопасного судоходства, Лорею не хватило буквально одного шага до цели: под безопасным судоходством можно понимать переход транспортов с десантом в Босфор.
Как могла выглядеть ситуация в начале 1915 г. для турок?
Османская империя в данный момент находится под внешней угрозой с трёх сторон. С 18 февраля союзники предпринимают попытки провести флот в Мраморное море. 25 марта турки узнают о готовящемся десанте в Дарданеллах. 28 марта русский флот впервые обстреливает Босфор. Одновременно русские готовят в Одессе десантную армию. Уже более тридцати лет над Константинополем висит дамоклов меч русского десанта. И всё это на фоне морской блокады и катастрофического разгрома турецкой армии под Сарыкамышем. В недалёком будущем русская армия может захватить всю Малую Азию. Успех любой из трёх операций союзников грозит для Османской империи поражением в войне.
И тут у турок есть шанс ликвидировать угрозу на одном из направлений. План операции прост. “Гебен” и “Бреслау” своим присутствием сковывают русский флот где-то в центральной части Чёрного моря. Крейсера “Меджидие” и “Гамидие” в это время обстреливают Одессу, где могут уничтожить часть десантных транспортов. Плюс доказательство боеспособности турецкого флота: если “могучий” турецкий флот может спокойно обстреливать русские порты, то он может и защитить свои берега от десанта.
Эта операция являлась также одним из путей противодействия Дарданелльской операции, так как в случае успеха позволяла высвободить силы для отражения англо-французского десанта. Причём противодействия активного (операция по обстрелу неприятельского побережья не может быть пассивной) и косвенного (атаке подвергались не англичане и не французы).
План турок был обречён на успех. Однако дело решили русские оборонительные минные заграждения. Россия в то время лидировала в области минного оружия. Турки и немцы явно недооценили минную опасность. За что они и поплатились.
Александр Вельможко (Одесса), студент исторического факультета Одесского Национального Университета им.Мечникова
