Копаясь в одном из производственных архивов 2-й половины 1980-х, мы c коллегой случайно наткнулись на документы, которые без преувеличения можно назвать историческими. Правда, их публикация требовала изрядной литературной обработки и тщательной сверки по всем доступным источникам. Тем более, что ни одна автобиография в принципе не может избежать двух особенностей: приукрашиваний и замалчиваний. Но вот наконец итог наших бдений перед вами: полезного и приятного вам чтения милости просим в мир Ее Величества Истории.
Автора же данных мемуаров обозначим, как делалось это в старину, литерой N. Чай для Его Величества Под двуглавым орлом компьютерный курсив с завитушками гласил: Президент Российской Федерации Б. Н. Ельцин просит г-на N пожаловать на прием в честь участников заседания Совета глав государств участников Содружества Независимых Государств в пятницу, 28 марта 1997 года, в 15.00. Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца. Любой поднаторевший в протокольных политесах счел бы подобное приглашение изящным эвфемизмом, под которым укрылся весьма глубокий смысл. Ельцину 1 февраля исполнилось 66 лет, и вполне рутинное мероприятие в Москве явилось прекрасным поводом отметить событие по-нашему с поистине царским размахом.
Поэтому заседание Совета глав государств СНГ достаточно быстро и неудержимо перетекло из Георгиевского зала во Владимирский. Правда, ложку дегтя в великолепие уронил сам виновник торжества. Недавно он повредил позвоночник и из-за установленной хирургом скрепки не мог наклоняться для объятий к поздравляющим. Проблема не такая уж пустяшная: помимо самого Ельцина ростом 189 сантиметров, рослых Лукашенко, Алиева-старшего и Шеварднадзе, прочие главы стран СНГ были, прямо скажем, мелковаты.
А ведь они прибыли в Москву с подарками как вручать-то. Кто-то додумался задействовать у ног царя Бориса двухступенчатую подставку нечто вроде пьедестала почета для золотого и серебряного призеров (бронза данным ристалищем не предусматривалась). Разбитной церемониймейстер тихонько подсказывал сменяющим друг друга государственным мужам, на какую ступеньку кто из них должен подняться, дабы сравняться ростом с Его Величеством для крепкого мужского поцелуя. Близ Ельцина переминался с ноги на ногу генерал-полковник Коржаков с профессионально бегающим взором, напряженно восседали Наина Иосифовна и Татьяна Дьяченко.
Борис Николаевич даже не считал нужным брать презенты в руки: аляповатые картины и безвкусные скульптуры охрана незамедлительно уносила куда-то в обоз. Но вот и моя очередь. По знаку церемониймейстера подставку для собачек, откуда с юбиляром только что лобзался Назарбаев, откатили в сторону. Чмокнув в щеку Его Величество, я с чувством сжал по-крестьянски могучую лапищу и вручил картонную коробку, к которой была прибита моя визитная карточка.
Смотри, чай принес, промямлил изумленный президент всея Руси. Чай. не поверил глазам Коржаков. Чай.
Он принялся вертеть коробку, пытаясь отыскать подвох. Едва церемония завершилась, и началась предбанкетная суета, Коржаков с чрезвычайно озабоченным видом отвел меня в сторонку. Ну что ты придумал, дружище. заговорил он с плохо скрываемым раздражением.
Президенту чай дарить. Александр Васильевич, это очень хороший, элитный чай. Ради одной-единственной коробки сборщики обошли пятнадцать гектар плантаций. Срывали лишь самые нежные, самые юные, едва проклюнувшиеся листочки.
Что нам теперь с ним делать, с этим чаем твоим. Мне же придется проверять, что ты ему там принес. Поверь, все эти подарки не стоят коробки такого чая, я указал в сторону обоза. За его килограмм в стране-производителе берут пятьдесят тысяч тамошних долларов.
Словно не слыша, начальник Службы безопасности президента продолжал выговаривать: Для Ельцина все продукты и напитки специально готовят, неужели не понимаешь. Знаешь что, Александр Васильевич. Иди-ка ты подальше тоже мне борец с отравителями выискался. В субботу утром 29 марта мой телефон зазвонил, и в трубке раздался напористый голос Коржакова: Слушай, мы тут сидим у шефа на даче.
Мои ребята все проверили, ты какой-то редкостный чай привез, он действительно стоит столько, сколько ты говорил. Ложь удел рабов, свободные люди должны говорить правду, отозвался я словами Монтеня. У меня правило такое: если можно не обманывать, я не обманываю. А если нельзя сказать правду, но можно промолчать, я промолчу.
Да-а, попали мы с тобой. в голосе главного в стране охранника зазвучали нотки просителя. Но все нормально, шеф доволен, велел тебя найти и извиниться. Так и сказал мне: Ты сначала позвони, извинись, проверь ситуацию.
А то вдруг он обиделся так, что не сможет нас простить. Поэтому ты не напускай обиженный вид, будь с шефом подобрее. Сейчас тебя с ним соединю. Куда деваться нельзя же президенту отказать в прощении.
Ты уж не обижайся, пожалуйста, на нас, заговорила трубка голосом Ельцина. Мы люди простые, чаев по пятьдесят тысяч долларов не пивали. Совершенно не были к готовы к твоему подарку, понимаешь. Выяснилось, что это уникальная штука.
Так что ты не обижайся, ничего плохого не думай. В свое оправдание могу одно сказать: никому этот чай не дам, буду пить сам, внуку дам и Наине, если попросят. А зятю не дам, и никому больше не дам. А то Коржаков сказал, ты обиделся сильно.
Люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам, люди большого ума все замечают и ни на что не обижаются, завертелся на языке афоризм Ларошфуко. Сдержавшись, я предпочел ответить лаконично: Борис Николаевич, рад, что вам понравилось. Вот и хорошо. Ну, будь здоров.
Через несколько минут телефон вновь залился трелью, и радостный Коржаков произнес: Слушай, Ефим, шеф доволен, что ты правильно понял. Ельцин и сам, будучи человеком корабельного водоизмещения, не знал обидчивости удела ничтожеств. Хотя об этом немало сказано, констатирую лишний раз: как ни полоскали журналисты первого президента, он даже не попытался надеть намордник на прессу. Харизматический вождь не стеснялся признавать собственные ошибки и просить прощения.
Об одном эпизодике такого рода вы только узнали, читатель. Распальцовка по-тайвански История с чаем для Бориса Ельцина началась задолго до его 66-го дня рождения и весьма далеко от Москвы на Тайване. Сейчас трудно поверить, что в начале 1990-х годов 40% мировых инвестиций поступали в СССР именно оттуда, из идеального государства, созданного китайским Наполеоном великим Чан Кайши. Благодаря поддержке Дэн Сяопина мне предстояли многочисленные знакомства с акулами островного бизнеса, включая крупнейших предпринимателей Жоржа Ву и Билли Тонга.
Они сразу должны были высоко оценить радужные перспективы нашего будущего партнерства. Но что же такое намудрить, дабы с самого начала произвести неизгладимое впечатление. После нескольких бессонных ночей родилась идея Russian Food Festival Фестиваля русской кухни. В ту пору тайванцы знали о советских людях ровно столько же, сколько мы знали о тайванцах; хлебосольство и необычная для островитян еда наверняка запомнятся если не на десятилетия, то на долгие-долгие годы.
Не хочу говорить о безумных хлопотах, которыми на протяжении нескольких месяцев занималась вся моя российская команда почти круглые сутки напролет. Наконец в мае 1991 года я высадился в аэропорту имени Чжунчжэна (Чан Кайши) во главе делегации из 80 человек. Среди нас были не только повара, но также исполнители русских народных плясок, музыки, песен. Всем им было строго-настрого велено постоянно носить национальную одежду.
Все эти расшитые орнаментами кушаки, шаровары, кафтаны и прочее были нашими маркетинговыми инструментами наряду с борщами и пожарскими котлетами, жалейками и балалайками. В течение недели мы кормили по 350 человек ежедневно, и весь Тайбэй с утра до ночи обсуждал наши музыкально-танцевальные трапезы. Видели бы вы, как ухлестывали горячие тайванские парни за девушками в шитых золотом кокошниках. Тем временем я закатывал обеды местным бизнесменам, для чего пришлось поселиться в гостиничном номере с гигантской столовой человек на шестьдесят, где все блюда подавались на золоте пробы 999.
Вплоть до самого отъезда меня не покидало неприятное предчувствие того, что при расставании персонал отеля недосчитается каких-нибудь дорогущих тарелок; впрочем, дело происходило не в Союзе, и на золотую посуду никто так и не позарился. Разумеется, хозяева устраивали ответные мероприятия в нашу честь. Как-то раз Жорж Ву и Билли Тонг пригласили нас с Тамарой на высокосветскую тусовку на свежем воздухе, где среди пальм мы обнаружили штук пятнадцать каких-то подозрительных павильончиков. В каждом из них узкоглазые красотки заваривали чай и предлагали прохожим его отведать из крохотных чашечек.
Еще более странным показалось то, что вся финансовая публика охотно разбрелась по павильончикам, словно там имелось что-то интересное. Одна из красоток и нам протянула по микропипеточке. Вам понравилось. спросила девушка.
Честно говоря, мы с Тамарой не очень большие знатоки экстрактов чайного листа. Лучше даже сказать, совсем в нем не разбираемся. Да, вежливо заулыбались эти русские. Хороший чай.
К нашему удивлению, то была вовсе не дегустация. Девушка тут же подхватила с полки огромную коробку с чаем, завернула ее в изысканно-дорогущую упаковку и протянула со словами: С вас одна тысяча двести новых тайванских долларов, пожалуйста. Ого такая сумма внушала пиетет даже при пересчете на доллары США. Мы с женой завертели головами, пытаясь обнаружить подтверждение столь емкой заявке на каком-нибудь ценнике, но безрезультатно.
Так в высокоуровневых ресторанах вам приносят меню без указания цен. Я вздохнул: Помнишь, Тусечка, как в Будапеште министр обороны пригнал бэтээры, чтобы отбить меня у владельца ресторана. Еще бы не запомнить, ведь тогда за обед потребовали тридцать тысяч долларов. Однако, боюсь, что здесь номер с бронетехникой не пройдет, тонко усмехнулась моя жена.
Вряд ли Иштван Гярмати примчится спасать нас на Тайвань. Придется платить. Подхватив свою неожиданную покупку, мы отправились посмотреть на происходящее в других павильончиках. Каково же было наше удивление, когда выяснилось, что на этой чайной ярмарке нам достался самый дешевый продукт.
На наших изумленных глазах богатейшие островитяне протягивали чайным красоткам по пять тысяч, по десять тысяч и даже по пятьдесят тысяч за коробку, полную каких-то высушенных листочков. Позднее я разобрался: чай на острове служит одновременно и символом, и указателем материального положения. Тайванцы не заявляют о своем социальном статусе навороченными тачками, личными яхтами или самолетами. Они демонстрируют могущество самим образом жизни: если вы пьете чай за пятьдесят тысяч тайванских долларов (а это примерно 1500 долларов США), всем сразу становится понятно, кто вы такой.
Самый дорогой чай, который мне доводилось встречать в США, стоил 300 долларов за килограмм. Более всего трепетное отношение к чаю поражало оттого, что китайцы на Тайване очень обамериканенные. В одежде, поведении, отношении к деньгам, уровню заработков они куда ближе к янки, нежели к собственным соплеменникам на коммунистическом материке. Уже в то время на острове вполне по-американски жизнь бурлила даже по ночам работали гипермаркеты, кинотеатры, клубы, в том числе для игры в гольф.
Дворник, прибиравший вокруг нашего отеля, получал в разы больше московского профессора. Тем не менее, все эти люди ментально оставались стопроцентными китайцами. Жорж Ву ни разу не попадал в список Forbes Magazine, но мог скупить полмира, подобно скончавшемуся тремя годами ранее Коносуке Мацусите. Билли Тонгу принадлежала крупнейшая на планете судостроительная компания.
Ни тот, ни другой не кричали о своем богатстве на каждом углу это было бы не по-китайски. И Ву, и Тонг, и другие лидеры островной экономики просто. пили хороший чай. Кстати, культ чая служит неприметным, но мощным объединительным фактором для всего Китая.
Генерал Ван Ли, помощник Дэн Сяопина, рассказывал мне, что на заседаниях Госсовета подавался великолепный чай, недоступный по цене даже министрам. И министры, ничтоже сумняшеся, тайком друг от друга ссыпали щепотки чая в карманы, чтобы угостить своих домашних. Теперь вы понимаете, читатель, почему на прощание в международном аэропорту Тайбэя миллиардер Жорж Ву поклонился и двумя руками вручил мне коробку чая с приклеенной к ней роскошной визитной карточкой. Поклонившись в ответ, я протянул за подарком обе руки, принять коробку без поклона или только одной рукой было бы оскорблением.
А спустя пять минут к нам подлетел запыхавшийся миллиардер Билли Тонг. И с поклоном двумя руками протянул мне. точно такую же коробку чая, но уже со своей визиткой. В тот же миг Билли заприметил и коробку, подаренную Жоржем.
Какая после этого произошла горячая, хотя и бесшумная схватка. Миллиардеры безжалостно распотрошили друг друга. Взглядами. Увы, не в коня корм: мы с Тамарой разбираться в чае так и не научились.
Может, для этого требуется родиться буддистом или даосом. В этой связи припоминается одна история. Когда-то на Рижском заводе ВЭФ мне изготовили акустические колонки; в случае серийного производства их сразу отправили бы в торговую сеть, но работа выполнялась под заказ, поэтому прислали слухача профессионального эксперта по звуку. Погоняв несколько минут динамики при разной громкости, он тут же объяснил, как следует их перенастроить, чтобы звучали правильно.
Точно так есть и люди, которые с первого же глотка определяют сорт чайного листа. В нашей семье чайных слухачей не обнаружилось: по прибытии в Москву в июне 1991-го драгоценные коробки были немедленно отправлены на антресоли. Но вот приходит приглашение на день рождения Его Величества Бориса. Что же ему подарить, Тусечка.
вырывается у меня. Он же наверху свыше двадцати лет, с той поры, как возглавил Свердловский обком, каких только подарков не видел. Может, золотую ручку ему купить. Тамара не на шутку задумывается.
Дорогущую. Будет международные договоры ею скреплять. Наверняка у него таких ручек вагон и маленькая тележка. Да и живет-то Ельцин скромно, супруга его Наина тоже не выпячивается.
Ничего, по этой части у них Татьяна имеется, напоминает Тамара. Хватательный рефлекс у нее будь здоров какой и за папу, и за маму. Слушай, кажется, я придумал. Это будет самый небанальный презент, какой Ельцин получал когда-либо в жизни.
И одновременно по-восточному изысканное проявление уважения. Сейчас попробую догадаться, что ты имеешь в виду. Постой-постой, неужели тот чай с Тайваня. Встретившись, наши глаза улыбаются друг другу.
Как Березовский в Кремль приехал В ночь на 9 февраля 1998 года Эдуард Шеварднадзе спасся от ураганного огня из автоматов и ручных пулеметов в объятом пламени Мерседесе-600: очередное покушение на президента Грузии едва не закончилось его гибелью. Поэтому когда спустя два месяца и двадцать дней в Москве должно было состояться заседание Совета глав государств СНГ, меры безопасности шокировали даже видавших виды высокоуровневых граждан. В тот день 29 апреля по всей столице стояли автоматчики в бронежилетах и строго по известному только им расписанию пропускали автомобили с VIP. Российские чиновники съезжались в Кремль на волгах: в разгаре был безумный припадок патриотита народу демонстрировался отказ от иномарок.
Даже Ельцин пользовался какое-то время зилом, и посольства стран Содружества из дипломатической солидарности арендовали для своих президентов именно зилы. Только один я продолжал передвигаться в сверхдлинном линкольне, что, вероятно, выглядело не вполне по-государственному. Передо мной на перекресток вкатился лимузин с Назарбаевым, затем проехал в таком же зиле счастливчик Шеварднадзе, спустя ровно две минуты бойцы пропустили мою машину, за ней опять потянулись элитные изделия отечественного автопрома. И вот мы один за другим наполняем специальный зал в комплексе зданий на Ивановской площади Кремля.
Здесь бессменный председатель Совета глав государств Борис Ельцин всякий раз проводил закрытую часть заседания глав государств, чтобы заранее согласовать свою позицию с партнерами. Начинаются длительные рукопожатия с поцелуями. Вначале я обнимаюсь с президентом Армении, а потом с президентом Азербайджана, хотя друг другу они руки не подают. Об этой уникальной с точки зрения высокой политики ситуации мне напоминает каждый встречный, а я в ответ рассказываю о своем недавнем посещении Нагорного Карабаха и поездке в Шушу на вертолете президента этой непризнанной республики.
Объясняю, как вместе с карабахскими премьером и министром иностранных дел мы летали в специальном воздушном коридоре, дабы не послужить мишенью для ракет азербайджанской ПВО. Наконец к своему месту решительно шагает Ельцин, рядом с ним осторожно присаживается исполнительный секретарь СНГ Иван Коротченя, весь бомонд ожесточенно двигает стульями, и наглухо припечатываются двери. Важнейший вопрос повестки дня избрание нового исполнительного секретаря, пятилетние полномочия Коротчени истекают. В числе девяти кандидатур из разных стран оказалась очень неожиданная Борис Березовский.
Полугодом ранее Ельцин освободил его от должности заместителя секретаря Совета безопасности России, однако назначил советником Юмашева главы своей администрации. Каким бы импотентным образованием ни являлось Содружество, Борис Абрамович вновь карабкался на весьма заметный пост. Зачем. Исключительно для того, чтобы иметь возможность встречаться с высшими чиновниками государств и гармонизировать с ними интересы своих бизнесов на пространстве Содружества: честной конкуренции этот человек не признавал.
Между тем репутация Березовского была изрядно подмочена не только в России, в ходе обсуждения свое неудовольствие принялись высказывать руководители едва ли не всех стран СНГ. Ах так. В ответ президент России обрушился на иностранных кандидатов в секретари. Хотя он никогда не позволял себе нецензурной брани, церемонным назвать подобный переход на личности было невозможно.
Ты забыл, как я тебя из жопы выдернул. услышал Леонид Кучма. Если б не я, сидел бы ты в тюрьме. полетело в адрес Ислама Каримова.
А ты помнишь, как я топор убрал, занесенный над твоей головой.. досталось Нурсултану Назарбаеву. В результате столь задушевной беседы список номинантов сократился до трех человек естественно, включая Березовского.
Было заметно, что Ельцин и сам еще не определился с его кандидатурой похоже, кто-то упорно ее навязывал. Некая могучая сила выталкивала Бориса Абрамовича наверх. Теперь нашему бомонду предстояло переместиться в круглый Владимирский зал, чтобы согласно протоколу заседать тремя концентрическими окружностями. Внутри президенты, вокруг президентов премьеры, вокруг премьеров председатели межгосударственных органов СНГ.
Едва охрана удалила из зала фоторепортеров и телеоператоров, президент России поднялся со словами: Извините, мне придется отойти на пятнадцать минут, чтобы кое с кем посоветоваться относительно кандидатуры исполнительного секретаря. Все решалось в буквальном смысле слова на наших глазах. Ельцин вышел, и спустя несколько мгновений следом за ним по коридору пронеслись Анатолий Чубайс с Татьяной Дьяченко: вероятно, они специально поджидали президента где-то в переходе Большого Кремлевского дворца. Потянулись минуты, в течение которых я припомнил основные подвиги Бориса Абрамовича: ЛогоВАЗ, альянс АВВА, Общественное российское телевидение с Владом Листьевым, Хасавюртовское позорище, глупейшие призывы к вооружению казачества.
А как кандидат в исполнительные секретари СНГ прикарманил Аэрофлот. Березовский сумел поставить у руля авиаперевозчика прожженных жуликов из ЛогоВАЗа, и те уронили компанию как по нотам: раздули штаты, гоняли лайнеры полупустыми и прокладывали максимально длинные маршруты для перерасхода горючего. Березовский купил Аэрофлот, когда капитализация компании упала ниже плинтуса. В распахнутой двери показался Ельцин, однако прошагал мимо Владимирского зала.
Не прошло и минуты, как за Его Величеством опять трусцой проследовали Дьяченко с Чубайсом. А вскоре после этого два молодца в штатском из Федеральной службы охраны отозвали меня в соседнее помещение. Вы извините, но сюда должен приехать Борис Абрамович Березовский, сказал один офицер. Однако у его машины нет пропуска в Кремль, пояснил другой.
Вас не очень затруднит послать за Березовским свой лимузин. спросил первый. Березовский подъедет на своем автомобиле к Министерству обороны, добавил второй. И пересядет там в вашу машину.
Итак, сладкая парочка уломала-таки Ельцина. Ей-богу, в наших краях закон Мерфи следует переформулировать: Если есть возможность назначить на какую-либо должность наихудшего кандидата, именно это и будет сделано. Позвольте узнать, почему выбор пал именно на мою машину. Понимаете ли, замялся фээсошник, нас предупредили, что Березовский предпочитает иномарки.
Ах, вот оно что. усмехнулся я. Реэкспорт жигулей Березовского не угнетает, а вот ехать в Кремль на отечественной тачке ему в лом. Ну что ж.
Выйдя на Ивановскую площадь Кремля, где линкольн стоял бок о бок с зилом Ельцина, я попросил отставного полковника, служившего моим водителем, съездить на Арбат. В итоге вместо пятнадцати минут Ельцин отсутствовал добрых пятьдесят дожидался, когда приедет утвержденный им кандидат. Я все-таки принял решение. Предлагаю на должность исполнительного секретаря СНГ кандидатуру Бориса Абрамовича Березовского.
Позовите его сюда. По залу бурно зажужжали голоса, и вошел наш интриган-комбинатор маленький, сутулый, испуганный. Куда только испарились привычная его прыть. Он робко приблизился к Ельцину и обнаружил отсутствие свободного стула, отчего нерешительности заметно прибавилось.
Иван, подвинься, велел Ельцин Коротчене. Дайте стул. Да-да, Борис Николаевич, молвил Коротченя. И придвинулся к Ельцину вплотную так, чтобы Березовский не удостоился чести сесть рядом с президентом.
Офицеры принесли стул из коридора. Иван, прояви зрелость, подвинься, нажал Ельцин. С огромной неохотой Коротченя вместе с стулом сместился в сторону. Березовский наконец уселся бок о бок с монументальным президентом, и от этого соседства сразу напомнил гномика.
Гномик подобострастно выдохнул: Сердечное спасибо, Борис Николаевич. Я склонился к кандидатуре Бориса Абрамовича, повторил Ельцин, и стало ясно, что оставшиеся две кандидатуры обсуждению не подлежат. Борис Абрамович, есть ли у вас, что нам сказать. По-видимому, Березовский давно разуверился в успехе затеянного им предприятия: думал, что его прокатят и совершенно не был готов к выступлению.
Мммм. Э-э-э. Да, спасибо, произнес он обескуражено, словно вызванный к доске двоечник. Благодарю вас за доверие, это очень высокое доверие, Борис Николаевич.
Э-э-э. Постараюсь оправдать, м-м-м-м-м. Еще несколько минут он нес какую-то околесицу. Не дослушав, Ельцин широким жестом пригласил высказываться коллег по независимым государствам.
С нашей точки зрения, кандидатура вполне приемлема, поспешил выразить лояльность белый лис Шеварднадзе со своим нарочитым акцентом. Мы давно знаем Бориса Абрамовича. Знаем, что он хорошо ориентируется в порой непростых отношениях между странами нашего Содружества. Он умеет находить общий язык с людьми.
Еще как умеет, мелькнула мысль. Несомненно, “белый лис” нагрел руки через Бадри Патаркацишвили, своего спонсора и по совместительству партнера Березовского. Не уверен, что Борис Абрамович является лучшей кандидатурой, глуховатым голосом сказал Назарбаев и впился глазами в Березовского. Вы скупили наши газеты, и они теперь трубят о вас больше, чем о президентах.
А уж непосредственно перед вашими приездами в Казахстан превозносят вас до небес. Следующим выступил вечно мрачный Каримов: Совершенно согласен, у нас та же самая ситуация. Можно представить, какое паблисити вы, Борис Абрамович, устроите себе в Узбекистане, если станете исполнительным секретарем СНГ. Нурсултан Абишевич, Ислам Абдуганиевич, вы не так меня поняли, пролепетал интриган-комбинатор.
Борис Абрамович, имейте в виду, что в СНГ двенадцать стран, погрозил пальцем Назарбаев. Вы не тринадцатым президентом сюда идете, вы наш секретарь. Эти слова президента Казахстана были белым флагом, выброшенным гарнизоном осажденной крепости. Подчеркнув, что Березовский его не устраивает, Назарбаев тем не менее принял выбор Ельцина, подтвердив: Вы наш секретарь.
Другие президенты бывших советских республик также призвали Березовского быть скромнее, но не посмели перечить грозному российскому царю. Исполнительный секретарь СНГ утверждается на пять лет, однако Березовский не продержался и года. Времени оказалось вполне достаточно, чтобы растоптать до нуля и без того невысокий авторитет Содружества. Удивительный талант у человека похабить все, к чему он прикасался.
Могло ли быть лучше Из 150 миллионов жителей моей страны только около 500 человек по-настоящему понимают, что такое капитализм, цитировала меня 8 октября 1992 года газета The Rocky Mountain News, издававшаяся в Денвере, штат Колорадо. Кроме того, около 10 миллионов членов структур существующей власти достаточно знают для того, чтобы грабить с закрытыми глазами других людей. Остальная часть 150 миллионов несомненно, это те, кого грабят. Фатальным обстоятельством и для России, и для прочих постсоветских республик стало то, что не только народы, но и их лидеры не разбирались в приводных ремнях капиталистического общества.
Когда я приходил к Ельцину с предложениями о том, как ускорить и улучшить развитие отечественной экономики, всякий раз происходил бессмертный диалог. Слушай, ты понимаешь что-нибудь. Нет, ничего. И я не понимаю.
Как и в истории с тайванским чаем, Борис Николаевич во всем советовался с собственным охранником, хотя к его услугам были ведущие экономисты, причем из конкурирующих между собой течений в науке. Но президент вел себя так, будто я разговаривал с ним на неведомом языке, не по-русски. Вот если бы визитер просил бюджетных денег другое дело, это было бы ясно и просто. В министерстве финансов мне рассказывали о знаменитых резолюциях, которые в последние годы своего президентства Ельцин накладывал красными чернилами.
Нередко за неделю он умудрялся выделить разным просителям сумму, которая заметно превышала годовой бюджет России. Финансисты реагировали спокойно: Пошел-ка он, три бюджета за неделю выбрал. Со своей стороны, Ельцин обращал внимание и на цвет чернил самих просителей, отказываясь накладывать резолюции, если этот цвет его не устраивал: Пошли на хрен. В результате столь мудрого управления мои проекты, которые охотно финансировал Всемирный банк, ускользали от российских компаний к корпорациям других стран.
Подчеркиваю: проекты продолжали реализовываться, но выгоду от них получал главным образом зарубежный бизнес. Разумеется, на Западе чиновники высшего эшелона тоже порой не в силах разобраться в экономических тонкостях, но они по крайней мере прибегают к услугам квалифицированных консультантов. А у нас пока деятели типа Мавроди дурили население, деятели вроде Березовского обводили вокруг пальца первых лиц. И что в итоге.
Мошенники вмиг стали объектами зависти и примерами для подражания со стороны правящей номенклатуры, чем совершенно ее разложили. Не умея придумать бизнес-проект, чиновники принялись тупо брать и тупо красть, брать и красть все, к чему могли дотянуться. И при этом сами превратились в идеал для молодых людей, которые со студенческой скамьи мечтают сесть на потоки. За два десятка лет растление охватило все слои общества за исключением разве что тех несчастных, кого оно отшвырнуло на пенсионную обочину.
Саша, ну зачем ты воруешь эти деньги. увещевал я Руцкого, когда начал создавать фонд Возрождение и собрал у американских фирм его уставный капитал, 13 миллионов долларов. Это же еще совсем маленький поросеночек, но если ему не мешать, он вырастет в большущую свинью. Думаете, подействовало.
Как бы не так. Руцкой с завидной оперативностью просто раздал все деньги разного рода шалопаям я и оглянуться не успел. Конечно, сам Ельцин при всех его минусах и личностью был гигантской, и человеком порядочным. Гулливер.
Когда в ночь на 21 августа 1991 года он выступал с балкона Белого дома, восторженная толпа готова была идти по его приказу на танки и минные поля. Кстати, трения с Руцким начались в ту самую пору, когда Ельцину доложили, что у вице-президента России рыльце, мягко говоря, в пуху. А вот мог ли Ельцин прекратить вороватую возню своих подчиненных-лилипутов. Вряд ли.
В коридорах власти царила психология временщиков. Еще при Хрущеве кадровая политика частенько выталкивала на поверхность наиболее тусклых, вялых функционеров. Наблюдая за ними, Стругацкие изобразили свое знаменитое королевство серых помните повесть Трудно быть богом. По мере последующей деградации компартии тренд на понижение лидерских и интеллектуальных качеств верхов лишь нарастал, достигнув апогея в годы перестройки.
Еще остававшиеся волевые, одаренные руководители, в том числе в силовых структурах, были сметены; их места позанимали жалкие замы, циники да плуты комсомольского происхождения. Так сформировались чисто ситуационные элиты не из настоящих лидеров, а из людишек, которые ни сном ни духом не мечтали взлететь столь высоко. Девяносто первый год лишь по воле случая застал их в нужном месте в нужный час. Но чем непрерывно озабочен слабый человечек.
Только собственным выживанием побольше нагрести под себя, пока не лишили поста или прилагающихся к нему возможностей. Трагической иллюстрацией к сказанному стало противостояние Ельцина с Руцким осенью 1993 года. Существо конфликта было сугубо меркантильным и заключалось в том, кто будет контролировать разворачивающуюся приватизацию, президент или Верховный Совет. Ситуация усугублялась страхом перед коммунистическим реваншем.
Слуги народа лихорадочно пилили бюджеты, давились откатами и обзаводились зарубежными подданствами, чтобы сразу сбежать из страны после того, как на президентских выборах 1996 года победит Зюганов (предполагалось, что он тут же приступит к ренационализации и восстановлению железного занавеса). Многие чиновники не сомневались в поражении Ельцина, тем более что пятью годами ранее лишился власти всемогущий президент СССР Горбачев, причем ради его отстранения Ельцин не остановился перед развалом Союза. Теперь нечестные, непродуманные, бесконечно затянувшиеся, непоследовательные реформы отвратили от Ельцина даже лучших представителей интеллигенции. Почему же шоковая терапия в некоторых постсоциалистических странах оказалась эффективной.
Да потому, что там были совершено удалены от власти прежние элиты, а новое руководство провело реформы сравнительно честно, продуманно, быстро, последовательно. Возьмем в качестве примера Польшу, которую уже в 1989 году возглавило некоммунистическое правительство. В результате его решительных действий население вмиг обнищало, от чего перепугалось, подрастерялось, но затем стремительно адаптировалось к рынку, ибо создавался он более или менее цивилизованным путем. Имелся ли у нас подобный шанс, который мы бездарно упустили.
Иными, словами, мог ли Ельцин ввести люстрации, к чему призывали многие интеллектуалы, включая московского мэра Гавриила Попова. Суть люстраций в данной ситуации заключалась в запрете бывшим функционерам КПСС и ВЛКСМ работать в исполнительных структурах власти и лишении их права баллотироваться в представительские ее ветви. На волне всесоюзной эйфории от разгрома ГКЧП Борис Николаевич вроде бы шагнул именно в этом направлении, когда 23 августа 1991 года подписал указ о немедленном приостановлении деятельности компартии РСФСР. Однако так только казалось, и даже сам Ельцин позднее признался, что действовал всего лишь демонстративно.
Во-первых, благодаря этому указу он рассчитывал остаться в Истории титаном, который чуть ли не в одиночку одолел коммунистического колосса. Во-вторых, самая многочисленная и организованная политическая сила России лишилась возможности легально противодействовать Ельцину. В-третьих, либеральная интеллигенция еще больше полюбила Ельцина за то, что укротил главного ее гонителя. В-четвертых, бывшие партфункционеры получили принципиально важный сигнал: запрещена партия в целом, но персональных люстраций не будет и чтобы вернуться во власть, следует вести себя лояльно по отношению к новому хозяину Кремля.
В-пятых, Ельцин избежал будущей критики в свой адрес за то, что сам еще совсем недавно, в 1987-м, являлся освобожденным партработником. Следуя его примеру, циники и плуты принялись наперебой открещиваться от партии, в которой прежде успешно карабкались по карьерной лестнице. Одновременно они под сурдинку псевдодемократической демагогии проталкивали такие законодательные новеллы, которые позволяли им самим приватизировать общественную собственность, включая заводы и фабрики, скважины и трубопроводы. Даже прогрессивные, но с изъянами и неточностями, законы неизбежно начинали работать на корысть доблестной бюрократии.
К маленькому полезному закону появляются тома комментариев, а также объяснений того, что осталось за текстом, после чего закон становится вредоносным: вновь метр свободы цепи не дотягивается до отскользнувшей миски. Конечно, демократия вместе со всеми своими институтами была в считанные годы дискредитирована. Возвращаясь к Польше, напомню, что социализм там просуществовал чуть больше 40 лет почти вдвое меньше, чем у нас. Даже при коммунистах у поляков оставалась в частной собственности земля 90% польских крестьян трудились единолично; разрешался и кое-какой малый бизнес.
А дети царских крепостных сходу стали советскими крепостными колхозниками да зеками. Как там у Александра Городницкого: В стране, где рабство выше нормы Укоренилось на века, Вредны внезапные реформы, Как голодающим еда. В бывшем СССР (исключая Прибалтику, которая также хлебнула совка гораздо меньше нашего), по сей день торжествует патерналистское сознание. Благодаря опеке населения вначале сельской общиной, а потом и советским государством, патернализм давно стал нашим архетипом частью коллективного бессознательного.
На протяжении веков россиянин вырастал в инфантильной уверенности, что по умолчанию (на авось) перебьется даже без работы и поддержки родных. Одна из ярких иллюстраций этому бесплатный хлеб в советских столовых в 195060-х годах. В Польше, Чехии, Венгрии, даже в Болгарии вы не отыщете подобного сродства к несвободе, безынициативности, стадности, серости, покорности. Там самые широкие слои населения обрадовались открывшимся вдруг возможностям реализовать свои предпринимательские таланты, выразить свою личность через созидание всего подряд товаров, услуг, рабочих мест.
Мы познакомились с 1-м секретарем московского горкома КПСС Ельциным в 1986 году вскоре после того, как XXVII съезд принял решение о моем восстановлении в партии (за что на самом пике застоя меня исключили из КПСС совсем другая история, о которой, может быть, расскажу в других воспоминаниях). Впоследствии мы встречались с Борисом Николаевичем много раз. После октября 1987-го я приходил к нему в Госстрой. Последний раз я видел Ельцина 25 апреля 2007 года на Новодевичьем кладбище.
В России был объявлен траур. Ослепительно било по свежей могиле солнце, и веселый ветер с реки играл седыми волосами первого президента. Глядя на его закрытые глаза, я вспоминал его жесты, интонации голоса, манеру держать голову, пожимать руку, садиться в автомобиль, спускаться по трапу. А мог ли Ельцин управлять лучше.
в который раз я спрашивал себя. Была ли у него хотя бы теоретическая возможность предотвратить часть тех ошибок, с которыми навсегда ассоциированы “лихие девяностые” и в которых нередко обвиняют его лично. . Подозреваю, что нет, не мог.
Гулливер вырвал у прошлого территорию, но оказался бессилен исцелить души ее жителей, включая сформировавшуюся вокруг него семью. Приведу лишь один мелкий, но очень показательный пример. Когда управляющий делами президента Павел Бородин по поручению Ельцина обратился к главе Госкомимущества с просьбой вернуть обществу Знание Политехнический музей (ставший собственностью Знания при основании Всесоюзного общества в 1947 году), Анатолий Чубайс заявил: У вас есть кремлевские здания, вот ими вы и занимайтесь. А это федеральное имущество.
С ним мы сами разберемся. Тесная дружба Чубайса и Дьяченко оказалась сильнее воли Бориса Николаевича. Лилипуты сделали его своим царственным заложником. Публикацию подготовили Виктор Бирюков (Атяшево) и Александр Черницкий (Москва)
Статья взята с: http://zvezda.ru
