—–
С ранних лет Петр Лещенко жил как многие дети из бедных деревенских семей: учеба в сельской школе, пение в церковном хоре, приобщение к труду и самостоятельному заработку. Ему повезло, что отчим Алексей Васильевич разглядел в мальчике, которого он полюбил как собственного сына, артистические наклонности и подарил ему свою гитару.
Летом 1914 года началась Первая мировая война. Лещенко под влиянием патриотических настроений попадает в кишиневскую школу прапорщиков. А когда Румыния, воевавшая на стороне Антанты, начала терпеть одно поражение за другим, Петр Константинович в составе русских войск, мобилизованных для помощи румынской армии, досрочно был отправлен на фронт.
Октябрьская революция застала прапорщика Лещенко в военном госпитале, куда он попал после тяжелого ранения, полученного в бою. Тем временем политическая ситуация в регионе изменилась. Из недавнего еще союзника новая, уже советская, Россия стала непримиримым врагом Румынии.
В сложной обстановке, когда многие международные договоры царской России утратили свою юридическую значимость, Румыния без лишней дипломатической волокиты, в одностороннем порядке решила давний территориальный спор в свою пользу – в январе 1918 года она оккупировала Бессарабию, отторгнув ее от России. Лещенко в одночасье, против своей воли и желания, стал эмигрантом.
В первой половине тридцатых годов Лещенко переезжает на постоянное жительство в Бухарест. Основавшись на новом месте, он перевез туда всю свою кишиневскую родню, купив для этой цели небольшой домик. Некоторое время он поет в кафе “Галерея Лафайета” с хорошо оборудованной эстрадой и новинкой – висячим микрофоном, сводящим на нет все изъяны акустики. Поскольку Петр Константинович пользовался в городе большой популярностью, ресторан посещало изысканное русское и румынское общество.
Диски Лещенко расходившиеся фантастическими тиражами, крутили и по радио, и на вечеринках, и в ресторанах. Песни в его исполнении составляли, если так можно сказать, бытовой музыкальный фон в русскоязычных колониях за рубежом. Пластинки Петра Лещенко проникали в Советский Союз и в тридцатые годы, но особенно много их появилось на черных рынках и базарах Бессарабии и Прибалтики, включенных в 1940 году в состав СССР. Еще долго он был под запретом в стране, которую любил.
В июле 1942 года Петр Константинович неожиданно получает вызов в 13-ю дивизию для работы переводчиком. Ему казалось, что на него как на потенциального военнослужащего давно махнули рукой, ан нет – вспомнили. Почти год правдами и неправдами удается уклоняться от ношения военной формы.
Знакомые врачи даже сделали ему фиктивную операцию, и артист некоторое время провел в больнице, но окончательно комиссоваться ему так и не удалось. В октябре 1943 года Петра Константиновича все же призвали и отправили в Крым, где он работал в должности заведующего офицерской столовой.
Вся его “служба” с октября 1943-го по март 1944 года проходила на воинских пунктах питания в Крыму – не с винтовкой или армейским черпаком, а с неразлучной гитарой, которой он – в приказном порядке, разумеется, баловал офицеров оккупационных войск.
Лещенко уже за пятьдесят. В соответствии с возрастом меняется его репертуар – певец становится более сентиментальным. Уходят из программ темповые шлягеры, типа “Моей Марусички” и “Настеньки”, появляется вкус к лирике, романсам, окрашенным тоской и грустью. Даже в его пластиночных записях, сделанных в 1944-1945 годах, доминирует отнюдь не радостная тональность: “Бродяга”, “Колокольчик”, “Сердце мамы”, “Вечерний звон”, “Не уходи”.
После войны Петр Константинович продолжает выяснять возможность возвращения в Советский Союз, обращается в “компетентные органы”, пишет письма Сталину и Калинину. Лучше бы он этого не делал – может быть, тогда ему удалось бы спокойно прожить остаток жизни.
В марте 1951 года Петр Константинович был арестован. Это произошло на концерте в Брашове. Много лет спустя его жена (Вера Лещенко) узнала о том, что Петр Константинович умер в лагере летом 1954 года не то от язвы желудка, не то от отравления.
