В народном сознании героическая победа на Куликовом поле (1380), увы, заслонила собой другой исторический успех — итог противостояния осени 1480-го. А ведь он по своей политической значимости и практическому эффекту намного превосходит результаты, достигнутые столетием ранее. За победным 1380-м последовал страшный и трагический 1382-й, когда орда Тохтамыша захватила и сожгла Москву, а русские земли были вынуждены вновь платить «ордынский выход» — ту самую печальной памяти дань восточным ханам. И хотя великий князь Дмитрий Донской передал старшему сыну Василию княжество как отчину (не испрашивая в Орде ярлыка на княжение), московским князьям пришлось в XV веке ездить на поклон к «ордынскому царю».
Иначе говоря, Куликовская битва принесла вечную славу ее участникам, но не даровала полного освобождения русским землям. А вот после Стояния в осенние месяцы 1480 года наше государство все-таки добилось того, к чему княжества стремились долгие 240 лет: Русь окончательно избавилась от татаро-монгольского ига. С того момента, как хан Ахмат увел свои войска с берегов Угры, наша страна никогда не теряла независимости — даже в Смутное время. Пусть и был королевич Владислав призван на русский престол, но до Москвы он так и не добрался и на царство венчан не был. А это значит, что поздней осенью 1480 года Русское государство обрело политическую самостоятельность раз и навсегда, и прав был писатель Александр Сегень, который одним из первых (если вообще не самым первым) заговорил о необходимости всенародного празднования 24 ноября Дня независимости России.
И тем не менее память о битве с войском Мамая мы отмечаем как великую дату (и это справедливо), а вот о Стоянии на Угре вспоминаем редко. Как же так получилось?
Куликовское, или, как его называли в старину, Мамаево, побоище — несомненно, важнейший факт нашей истории. Тогда, в 1380 году, решалась судьба страны — быть ей или не быть. Именно поэтому под знамена Дмитрия Ивановича привели свои дружины не только русские князья, но и сыновья литовского правителя, а само сражение шло не на жизнь, а на смерть. Если бы Мамаевой орде удалось раздавить наши полки, то защищать русские города и веси было бы впоследствии просто-напросто некому. И как бы в таком случае повернулась история — неизвестно.
Успех, которого предки добились на поле Куликовом 8 сентября, в день Рождества Пресвятой Богородицы, стал не просто триумфом русского оружия, но торжеством православного духа, победой правды над кривдой, света над тьмой; в таком качестве он и вошел в нашу историю, проник в национальное сознание, души и сердца соотечественников.
Во второй половине XV века события развивались иначе. Еще в 1472-м великий князь Иван III прекратил выплату дани Большой Орде. Несколько лет Ахмат пытался силой заставить его возобновить платежи, но все набеги с Востока русские полки отражали. В июне 1480-го татарский военачальник выступил в «великий поход» против Москвы, однако наши рати опередили ордынцев и вышли к границам Московского княжества. Подойдя к Оке, хан увидел, что все переправы через нее заняты отрядами под командованием сына великого князя — Ивана Молодого и воеводы Данилы Холмского. Татарское войско двинулось к левому притоку Оки Угре, надеясь там переправиться в московские земли. Но русские уже успели туда подойти. Так и стояли друг против друга две рати, не вступая в большую битву, встречаясь в жарких и яростных стычках. Наши войска успешно отразили несколько попыток татар форсировать реку, умело применяя пушки и ручное огнестрельное оружие.
Иван III в то время находился в постоянных разъездах между Коломной, Москвой и Кременцом (небольшим городком на реке Луже), большую часть октября провел в столичном граде, а точнее, в своей подмосковной усадьбе Красное село. Сам в войсках на Угре не был и своего молодого, горячего сына от излишней воинственности сдерживал. Даже повелел ему срочно вернуться в Москву.
Однако родителя Иван Иванович ослушался. Соратники упрекали 22-летнего полководца чуть ли не в трусости, особенно когда стало известно, что его отец вступил в переговоры с Ахматом, великую княгиню Софью отправил на Север, на Белоозеро, а сам вроде бы готовился уйти из столицы, как поступали в похожих ситуациях предшественники, московские князья: ведь даже Дмитрий Донской в 1382 году покинул Москву, узнав о приближении Тохтамыша. Горожане начали открыто роптать на своего повелителя: «Когда ты, государь, князь великий, над нами в кротости и тихости княжишь, тогда разоряешь нас непомерно. А нынче сам разгневал царя, дань ему не платя, нас выдаешь царю и татарам». Ростовский архиепископ Вассиан обозвал Ивана Васильевича «бегуном».
Наконец, он отправился к армии, но остановился в Кременце. Тут все и закончилось, причем как-то уж слишком прозаично. В конце октября неожиданно и на редкость быстро наступила зима, лед сковал реки, поля покрылись снегом. Опасаясь того, что по речному льду и зимним дорогам ордынцы быстро переберутся на противоположный берег, великий князь повелел войскам идти к Кременцу, сам же оттуда перебрался еще дальше, в Боровск, где готовился дать решающее сражение.
И вдруг неприятель стал отходить в степь. Летописец записал: «Бежали же татары с Угры, а были наги и босы, ободрались». Ушел и Ахмат. Все — власть Орды над Русью кончилась.
И вот ведь какая штука: событие вроде бы чрезвычайно знаменательное, однако без ярких подвигов, эффектных жестов, даже без князя-победителя. Видимо, потому и затмила Куликовская победа историческую значимость противостояния на Угре. И, наверное, не случайно уже во второй половине XVI века в русской литературной традиции появился миф о том, как князь Иван III растоптал ханскую басму и приказал побить басурманских послов. Русским книжникам хотелось хоть как-то героизировать совсем, казалось бы, негероическое поведение Ивана III в те грозные осенние месяцы 1480 года.
Но… И тогда, и много позднее мало кто обращал внимание на то, что государю удалось решить невероятно сложную задачу — освобождение от ордынского ига малой кровью, без серьезных жертв. Редко говорится и о том, что как раз в те дни, когда он пребывал в Москве, ему пришлось мириться с собственными братьями, уже больше полугода «державшими мятеж», и в итоге их дружины пришли на Угру.
Не придается большого значения и поведению московского боярства, часть которого уговаривала великого князя покориться Ахмату, начать заново выплачивать дань: не смеешь-де с царем биться! Почти незамеченным остается и такой факт: по мнению современного историка Николая Борисова, именно Иван III разработал успешную стратегию борьбы со степняками, полагая, что самое разумное в противостоянии с ними — во-первых, не идти им навстречу, в Степь, а во-вторых, не подпускать их к Москве, останавливать на рубеже Оки.
По сей день многие историки не принимают во внимание следующее обстоятельство: Ахмат не просто так стоял на Угре, он поджидал войска польского короля Казимира для совместного похода по русским землям. Благодаря мудрой политике Ивана Васильевича, заключившего договор с Крымской ордой, ее подданные напали на Польшу, и Казимиру стало не до войны с Русью, хотя великому князю московскому приходилось какое-то время ждать вестей с западных границ.
И еще об одной вещи нельзя не упомянуть. Куликовская победа, несмотря на ее огромную духовную значимость, так и не вошла в русский церковный календарь. Были прославлены некоторые участники Мамаева побоища, духовную память о них хранит Димитриевская суббота, но сама битва не нашла отражения в нашем месяцеслове. А вот «негероическое» Стояние на Угре там отражено.
Еще летом 1480 года в Москву была принесена Владимирская икона Божией Матери, перед которой стали совершать непрерывные молебны. Освобождение Руси от ордынского ига церковное и народное сознание связало с заступничеством Приснодевы. «И случилось тогда преславное чудо Святой Богородицы: когда отступили наши от берега, тогда татары, охваченные страхом, побежали, думая, что русские уступают им берег для того, чтобы биться», — записано в одной из летописей.
Буквально сразу же, зимой 1480/81 года, в честь спасения Москвы от нашествия Ахмата был установлен новый церковный праздник — День второго Сретения Владимирской иконы Божией Матери, отмечаемый 6 июля (по н.ст.). Да и саму Угру, разделившую ордынскую рать и московские полки, уже в те стародавние времена один из летописцев сравнил с Поясом Пречистой Богородицы — с великой святыней, спасающей христиан от нашествия поганых.
Позже успехи в собирании страны позволили Ивану III заявить о себе как о единственном властителе русских земель и принять высокий титул государя всея Руси. В 1547 году его внук великий князь Иван IV официально стал царем. Но чтобы это случилось, нашим предкам пришлось сразиться на Куликовом поле и устоять на берегах Угры.
Материал опубликован в октябрьском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».
