“Придворный ветреник…” Александр Голицын

Князь Александр Николаевич Голицын (1773 – 1844), министр духовных дел и народного просвещения в царствование Александра II, а также обер-прокурор синода, а также некоторое время министр внутренних дел, главный попечитель Императорского Человеколюбивого общества, главнокомандующий почтовым департаментом, член, а потом председатель Государственного совета, наконец, канцлер Российских орденов… Он был вторым после графа Николая Румянцева высокопоставленным гомосексуалом в Российской империи начала XIX века.

Кто не знает анекдота о князе-полководце Суворове, его звезде и императрице Екатерине II? “Однажды Суворов был приглашен к обеду во дворе. Занятый разговором, он не касался ни одного блюда. Заметив это, Екатерина спросила его о причине такого поведения. “Он у нас, матушка-государыня, великий постник, – ответил за Суворова Потемкин, – ведь сегодня сочельник: он до звезды есть не будет”. Императрица, подозвав пажа, пошептала ему что-то на ухо; паж ушел и через минуту возвратился с небольшим футляром, а в нем – бриллиантовая орденская звезда, которую императрица вручила Суворову, прибавив, что теперь уже он может разделить с нею трапезу”.

Пажом, доставившим полководцу первую – после поста – звезду, и был юный князь Александр Голицын. Этот анекдот, среди множества других, входил в своеобразную “концертную программу”, с которой в почтенном возрасте князь, известный как “придворный ветреник”, появлялся в свете. Таким вот иронистом был первый министр просвещения России – гомосексуал, одаренный “умом тонким, метким, которому свойственно было замечать и перенимать смешную сторону каждого человека”.

Александр Голицын – сын вконец обедневшего князя Николая Сергеевича Голицына, сосланного в Ярославль во времена бироновщины. До десяти лет он воспитывался дома, пока не заметила его Марья Савишна Перекусихина, старая доверенная камер-юнгфера императрицы, и не представила маленького забавного мальчика Екатерине II. Парнишку записали в пажеский корпус, где продолжил он свое домашнее образование.

В 1787 году юного пажа Екатерина взяла с собой, когда отправилась осматривать приобретенный Новороссийский край. Во время путешествия паж особенно подружился с одиннадцатилетним цесаревичем Александром. По возвращении в Царское Село императрица оставила пажа при себе и “назначила” приятелем к внуку.

Екатерина запомнилась Голицыну дамой с тростью и собачкой, непринужденно прогуливавшейся по Царскосельским паркам.

Четыре года слушал Голицын светскую болтовню во время многочисленных раутов и туалетов императрицы, находясь в пажеском корпусе. Тогда это была настоящая школа баловства. …За исключением иностранных языков, выучивались пажи хорошо танцевать, фехтовать да ездить верхом. Игривый нрав Голицына здесь проявился во всем. Весельчак как-то на спор дернул за косичку известного грозным нравом отца Александра, великого князя Павла Петровича, смиренно объяснив, что коса его немного сдвинулась, оттого необходимо было ее поправить.

Со своим сводным братом Дмитрием Михайловичем Кологривовым они были в пажах неразлучной парой. Два шутника любили переодеваться в женские одежды и смущать во дворце во время приемов и балов чиновников и приятелей своих неожиданными разоблачениями. В это время сформировались в Николае Голицыне задатки трансвестита. Привычка к переодеванию нашла отклик при дворе Екатерины, известной затейницы бесконечных маскарадов, неоднократно появлявшейся на них в мужском одеянии. Однажды, представившись девицей, Голицын так далеко завел интрижку с одной дипломатической особой, что заинтригованная сторона чуть ли уже не перешла к решительным действиям – спасло появление Кологривова, не менее искусно “задрапированного” в наряды одной из фрейлин. Последовало феерическое разоблачение.

Когда Александру исполнилось шестнадцать лет, Екатерина женила внука и составила для него свой небольшой двор. Голицын стал играть в нем первую скрипку. Особенно привлекало будущего Императора то, что Голицын отличался скромностью и никаких привилегий не просил, за исключением одной – “счастия ежедневно находиться при царе, наслаждаться его лицезрением, иногда рассеивать, если нужно, грусть его”. Тот же наблюдательный мемуарист Вигель замечает, что из окружения Александра только у Голицына была к императору исключительно “чувственная привязанность”.

После воцарения Александра I светскую жизнь князя потеснила служба. Александр сделал друга детства членом Государственного Совета, а потом поставил во главе Священного Синода. Возглавляя “православное ведомство” Голицын оставался в придворных кругах известным, прежде всего, своим веселым нравом и многочисленными комическими выходками, иногда на пару с Кологривовым, который стал при Александре обер-церемонимейстером. Не шутка ли, что и должности у двух сердечных приятелей стали называться по созвучию.

Дела Святейшего Синода были доверены Александру Николаевичу Голицыну в 1803 году. В то время поклонник идей энциклопедистов и “вольтерьянец” числился среди “неверующих”. В “тесном кругу тогдашних прелестниц” Голицын любил посмеяться над “странной случайностью”, поставившей его во главе православия в России.

Вскоре среди иерархов русской православной церкви нашел Голицын немало высокопоставленных персон, понимавших его увлечение мужчинами. Или, быть может, некоторые духовные лица, вроде митрополита Серафима (Глаголевского), именно так добивались возвышения…

Голицын совершенно перестал считаться с мнением членов Синода, но одновременно долгое время избегал любых столкновений с епископами. Первое время его увлекла обрядовая сторона православия. В доме у себя он устроил молельную комнату, в дальней ее части находился алтарь, на котором помещалось алое сердце Иисуса, изготовленное европейскими умельцами из особого стекла. В общем, ударился просвещенный князь в мистицизм.

Замыслил Голицын, не обращая внимания на все возрастающий ропот духовенства, уравнять в правах православную веру “не только с другими терпимыми, но даже с нехристианскими”.

Из самых известных проектов Голицына надо назвать “Российское библейское общество”, учрежденное и возглавленное им же в 1817 году. В последние годы существования общества при нем издавался журнал “Сионский вестник”, который способствовал появлению в России переводной литературы. А Библия благодаря “придворному ветренику…” пошла в народ и получила повсеместное распространение среди всех российских сословий. Голицын поставил своей задачей искоренить всякого рода православные нелепости и суеверия на основе изучения в народе божественной книги. Преподаванию Закона Божьего в приходских школах Россия тоже обязана “вольтерьянцу” и мистику Голицыну. Под его руководством при содействии М. М. Сперанского были открыты в империи три духовных академии и проведена реформа семинарского образования.

К тому времени учрежденное в 1816 году министерство духовных дел и народного просвещения также было отдано Голицыну. Насаждение библейского просвещения соседствовало с цензурными жестокостями. Известно, что сам Голицын допрашивал Александра Пушкина на предмет сочинительства богохульной “Гаврилиады”. В 1824 году, когда Голицына сместили со всех постов после грандиозного гомосексуального скандала, Пушкин вдоволь поиздевался над стариком в злой эпиграмме, намекающей на интимные увлечения обер-прокурора.

Напирайте, Бога ради,
На него со всех сторон!
Не попробовать ли сзади?
Там всего слабее он.

В 1824 году Владимир Николаевич Бантыш-Каменский, сын историка Н.Н. Бантыш-Каменского, предоставил в полицию список именитых “мужеложцев”, среди которых в числе первых значился и князь Голицын. “Кредит князя” у Императора Александра пошатнулся, и усилиями своих врагов, среди которых были и несколько прежних его фаворитов, Голицын был смещен со всех своих постов.

Формальной причиной отставки послужили дела цензурные. В книжке, пропущенной Голицыным, начитавшимся философских произведений, и выпущенной Библейским обществом, сказано было, будто “Спаситель наш, прежде земли, воплощался уже в других мирах и что у Богоматери, исключая его, были другие дети от Иосифа”. Цензоры полетели на гауптвахту, директора департаментов были смещены, а Голицыну взамен духовного ведомства поручили почтовое…

Ничего не осталось князю в удовольствие, как заняться обустройством собственных владений да благотворительностью.

В конце 1820-х годов Голицын начал строить дворец на черноморском побережье. Дом, сад, водопроводы – все делалось по специальным чертежам. Светские щеголи тут же потянулись в Гаспру, где давались феерические балы, напоминавшие своим размахом маскарады екатерининской эпохи. Пока молодежь развлекалась, ослепший от старости “придворный ветреник” рассказывал анекдоты.

“Решил Александр I наградить меня за службу уже в бытность мою обер-прокурором орденом святой Анны 1-й степени. Но рескрипт с лентой был привезен ко мне в дом, когда я уже уехал с квартиры. Приезжаю я на обед к Императору на Каменный остров без ленты, о вручении которой не ведаю. А Император и говорит мне: “Ко двору на обед ездят в лентах, князь, разве вы того правила не знаете”. Ничего не оставалось мне, как объяснить его Императорскому Величеству причину отсутствия ленты поспешностью, связанной с государственными делами. И государь тут же поспросил принести Анну высшей, 4-й степени, и милостиво увеличил награду”.

Всю свою жизнь Голицын провел в России, в отличие, скажем, от своего старшего современника и другого не менее известно гомосексуала Румянцева. Лишь однажды вместе с императором Александром I он покидал пределы империи, в 1808 году во время свидания Александра I c Наполеоном в Эрфурте. Известный своим добродушием и веселым нравом, как гомосексуал он надел на себя маску одинокого веселого холостяка, осколка екатерининской эпохи.

В государственной деятельности Голицын основывался на безупречной верности Государю-императору и идеям века просвещения. Когда в 1847 году в Петербурге впервые вышел “Словарь достопамятных людей русской земли”, составленный одним из сыновей архивиста Бантыш-Каменского, имя Александра Николаевича Голицына справедливо оказалось среди имен лучших сынов России.