Зимой 2020 года в подмосковном селе Шкинь близ Коломны состоялось важное культурно-мемориальное событие. Стараниями Российского военно-исторического общества там был торжественно открыт монумент, посвященный русскому дворянскому роду Бибиковых. Чем они прославились в веках, какими делами заслужили о себе добрую память?
На их гербе изображены царственный лев и белая лошадь, держащие рыцарский щит, а на нем — перелетная, обитающая в Центральной России, птица турухтан. В этой композиции отражены дань геральдической экзотике и признание в любви к родному краю. Славный род верой и правдой служил Отечеству несколько столетий: и на бранном поле, и на дипломатическом поприще, и в руководстве солидными государственными учреждениями.
Бибиковы — выходцы из тверских бояр. В давние времена их владения располагались на живописных берегах Волги. Эти земли приходилось постоянно защищать от вражеских набегов — так воспитывались воинские традиции боярского рода. Его представители, как и многие другие русские аристократы, прослеживали свои корни в истории Золотой (и Синей) орды. Имя «Бибик» по-старотатарски означает «повелитель, князь, бек» — иначе говоря, верховный начальник.
«Приехал во Тверь к Князю Тверскому из Синие Орды татарин Жидимер, а называется сродич Синие Орды Царем, а у Жидимера сын Дмитрей, а у Дмитрея сын Микула, а у Микулы дети Федор Бибик, да Григорей», — так начинается рассказ о почтенной династии в Государевом Родословце.
В годы становления Великого княжества Московского заметную роль в окружении Ивана III сыграл Семен-Селиван Бибиков. Он предпочел забыть о прежнем соперничестве Москвы с Тверью, целиком посвятил себя сплочению и укреплению страны. По-видимому, активно поучаствовал в походах государя всея Руси против Новгорода. Когда вольный город удалось присоединить к набиравшей силу державе «великого московита», Бибиков получил от него обширные поместья между реками Волховом и Лугой.
Потомок Семена Игнатьевича воевода Иван Васильевич принял участие в Казанском походе Грозного царя. Сражаясь храбро и умело, разделил с ним радость победы, подведшей черту под войнами «за ордынское наследство».
Расцвет династии наступил в XVIII столетии, когда преображенная волей Петра Россия непрестанно воевала и проводила реформы. Александр Бибиков являлся одним из наиболее ярких полководцев и государственных деятелей первых лет царствования Екатерины Великой.
Его отец генерал Илья Александрович был талантливым военным инженером, обучал сына премудростям арифметики и азам военного дела. В детстве будущий генерал-аншеф несколько лет прожил в московском Зачатьевском монастыре. Из стен обители его перевели в Артиллерийский и инженерный шляхетный кадетский корпус. После выпуска Александр Ильич начал службу в скромном чине инженера-прапорщика. Интересовало его не только военное дело, Бибиков знал несколько европейских языков, не чуждался литературных опытов, усердно переводил трактаты о фортификации, увлекался стихами и театром. Истинный сын века Просвещения, веривший во всесилие науки книгочей, гуманист, спорщик, он даже для придирчивого и высокомерного прусского короля Фридриха II был достойным собеседником.
До нас дошел замечательный портрет кисти Федора Рокотова, где мы видим мудрого, уверенного в себе человека, настоящего государственника — именно таким его запомнили друзья и соратники.
Неугомонный, смолоду не ладивший с начальством Суворов ценил Бибикова весьма высоко, видел в нем умного и деятельного генерала. Они сдружились в Польше, во время кампании 1769–1772 годов. Польская шляхта в ту пору организовала так называемую «Барскую конфедерацию», целью которой была борьба с «диссидентами», читай — с некатолическим населением Речи Посполитой. Жестоким притеснениям подвергались лютеране, иудеи, униаты, но в первую очередь православные. Союзник России король Станислав Понятовский не мог обуздать буйных шляхтичей. Не вправе была вмешиваться в тот зарубежный конфликт и Екатерина II. Чтобы защитить «диссидентов» от расправы, Суворов сражался там с первых дней кампании, а Бибиков возглавил русский контингент в этой стране в 1771 году и сразу же показал себя разумным и опытным командиром. Ведь полководческую науку он постигал еще в годы Семилетней войны, сражаясь против сильнейшей армии мира — прусской.
Несколько позже императрица принялась реформировать систему управления государством, и Бибиков сыграл в этом начинании ключевую роль, заняв должность с пышным названием — маршал Уложенной комиссии. В данном собрании ему принадлежала руководящая роль: назначение времени заседаний, внесение предложений и постановка их на голосование. В случае равного разделения голосов Александр Бибиков мог единолично решить судьбу спорного вопроса. Работа комиссии продолжалась полтора года, пока не началась Русско-турецкая война, когда генералам вновь стало не до законотворчества.
А тут и другая беда нагрянула — Пугачевщина: взбунтовались казаки, башкиры, в их отряды вливались крестьянские ватаги, в особенности из староверов. По мнению императрицы, спасти ситуацию мог только Бибиков, и в конце 1773 года генерал прибыл в Казань. Изучавший историю восстания Пушкин восхищался суждениями Александра Ильича о русском бунте, в том числе, вероятно, таким наблюдением: «Ведь не Пугачев важен, да важно всеобщее негодование, а Пугачев — чучела, которою воры яицкие казаки играют».
Войск у Бибикова было немного, на первых порах — около четырех тысяч штыков и сабель. Считалось, что
этого должно хватить, чтобы пресечь беспорядки. Он перекрыл пугачевцам пути к Москве, Самаре, Уфе, Яицкому городку. Лишившись пополнения, те были вынуждены топтаться на месте. Энергичный помощник Бибикова подполковник Иван Михельсон громить мятежников научился быстро.
Реляцию Ивана Ивановича о последней победе над восставшими командиру прочесть не довелось, как не успел он получить и высшую награду империи — орден Святого Андрея Первозванного. Когда императрица пожаловала его генералу, того уже унесла загадочная болезнь. «Милосердная государыня, конечно, призрит моих жену и детей, но более всего жалею и стражду, оставляя в бедствии отечество», — писал он незадолго до кончины.
Гонявшийся за «маркизом Пугачевым» по берегам Узеня поручик Гаврила Державин видел в Бибикове своего благодетеля. Поэт-офицер повидал немало военачальников и сановников, но идеал государственного деятеля разглядел именно в нем. Известие о кончине генерала повергло Державина в глубокое и долгое уныние, которое, однако, не помешало всплеску поэтического вдохновения. На смерть Александра Ильича стихотворец написал несколько посвящений, и лаконичных, и пространных, нашел не только проникновенные, но и очень точные слова:
«Он был искусный вождь
во бранях,
Совета муж, любитель муз,
Отечества подпора тверда,
Блюститель веры, правде друг;
Екатериной чтим за службу,
За здравый ум, за добродетель,
За искренность души его.
Он умер, трон обороняя:
Стой, путник!
стой благоговейно.
Здесь Бибикова прах сокрыт!»
В другом стихотворении Державин призывает «Подвижников усердной службы» следовать примеру Александра Бибикова, служить России ревностно и самоотверженно, не за страх, а за совесть.
О неожиданной смерти выдающегося государственника ходили невероятные слухи. Поговаривали, что генерала отравили помогавшие мятежникам польские или французские лазутчики. Ведь ему в последние дни жизни было всего лишь 44 года, примерно столько же, сколько Пугачеву…
В то время, когда войска Наполеона перешли Неман, двадцатилетний Дмитрий Бибиков уже успел отличиться в войне с турками, а мундир молодого офицера украшал Аннинский крест. Его жена Софья являлась дочерью легендарного Сергея Кушникова, любимого адъютанта Суворова. Тесть, баловень фортуны, мог многому научить дорогого зятя, который к тому же был племянником жены главнокомандующего Кутузова. На штабную службу Дмитрий Гаврилович не рвался, устремлялся туда, где проливалась кровь. С французами бился под Витебском и в Смоленске, получил ранение, но вернулся в строй. На Бородинском поле гвардейцы-драгуны, в рядах которых он сражался, приняли на себя сокрушительный удар вражеской артиллерии, но не отступили. Бибикова ранили трижды: сначала в грудь, потом — в правую руку, а левую оторвало ядром, и товарищи унесли поручика с поля битвы. За проявленную в этом бою храбрость герой получил чин штабс-капитана и орден Св. Анны II степени. А в конце года, когда французы с позором покидали пределы России, его наградили Георгием IV степени.
Продолжить военную службу изувеченный офицер не смог. На статской — сразу же проявил себя грамотным и старательным руководителем. Император Александр I доверил ему вице-губернаторский пост: сначала во Владимире, позже — в Саратове и, наконец, в Москве.
Благодарную память он оставил о себе в Киеве. Во многом благодаря Бибикову этот древний город превратился в одну из жемчужин России. «Ни одно имя главного начальника края не пользовалось такою популярностью, как имя Димитрия Гавриловича; о нем толковали по-своему простые мещане и даже крестьяне, и всюду был известен генерал об одной руке. Доброе по природе сердце его удерживало его в пределах справедливости, но перевесивавшая сила воли влекла его нередко к мерам крайним, а изобретательный ум давал им такие оригинальные формы, которые усугубляли налагаемое на виновных наказание и приводили их в страх и трепет. Он был враг всяких полумер», — писал в конце XIX века популярный в то время киевский журналист.
Как и Николай I, Дмитрий Бибиков был сторонником отмены крепостного права. Хотя оба понимали, что проводить подобную реформу рывком-наскоком нельзя. «Нельзя ручаться за будущее спокойствие края и его безопасность, доколе положение крестьян не будет улучшено и обеспечено мерами, исходящими от верховной власти», — утверждал «генерал об одной руке», ратовавший за то, чтобы повинности крепостных были четко упорядочены: три дня барщины в неделю, не больше. Добиваться этого нововведения ему пришлось несколько лет. В 1852-м опытный сановник стал министром внутренних дел.
Через три года, вскоре после смерти Николая I, он сложил свои полномочия и удалился от дел. Проживший еще 15 лет и посвятивший их по большей части чтению, этот страстный библиофил обладал одним из лучших в империи собранием книг. От горячки Великих реформ держался в стороне, не одобряя их поспешности. По его мнению, единовременное освобождение миллионов хлебопашцев без наделения их достойными земельными наделами только увеличило социальное напряжение в стране, и в итоге вышло все по Некрасову: «Порвалась цепь великая… Одним концом по барину, другим по мужику!..» Хотя к отставному министру тогда никто не прислушивался.
(Заслуги Дмитрия Гавриловича были по достоинству оценены уже в наше время. Федеральная таможенная служба учредила в его честь именную ведомственную медаль.)
После Октябрьской революции род Бибиковых рассеялся по планете. Однако многим потомкам выдающихся царедворцев удалось проявить себя и в Советской России. Прежде всего достоин упоминания Борис Владимирович, представитель тульской ветви старинной династии, — актер, режиссер, профессор. Своих предков, сановников и полководцев, он напоминал даже внешне: высокий, осанистый, с благородной, неторопливой манерой говорить.
Благодаря режиссерским открытиям Бориса Бибикова московский Центральный детский театр в послевоенные годы был одним из самых популярных в СССР. В 1949 году Борис Владимирович поставил пьесу Сергея Михалкова «Я хочу домой», которая удостоилась Сталинской премии, имела огромный успех у маленьких зрителей и их родителей.
Несколько десятилетий с супругой Ольгой Пыжовой они преподавали во ВГИКе. Среди их учеников — Нонна Мордюкова, Софико Чиаурели, Руфина Нифонтова, Светлана Дружинина, Леонид Куравлев… А разве можно забыть о роли Бориса Владимировича в судьбе Вячеслава Тихонова? Будущий любимец миллионов зрителей провалился на экзаменах, однако Бибиков посодействовал его зачислению в институт. Стеснительный молодой рабочий из Павловского Посада за четыре года учебы превратился в артиста, которому впоследствии одинаково удавались роли колхозников и аристократов. Не обращая внимания на «медные трубы», Тихонов с гордостью называл себя актером бибиковской школы. Для своих учеников этот педагог был эталоном благородства.
В суматошном ХХ веке он не забывал о славных традициях и фамильной чести, став достойным продолжателем великой династии, которую уже не вычеркнуть из русской истории.
Материал опубликован в апрельском номере журнала Никиты Михалкова «Свой»
