Кто из петербуржцев и гостей города на Неве не знает о том, что среди прочих достопримечательностей Северной столицы можно увидеть и двух настоящих древнеегипетских сфинксов, украшающих собой Университетскую набережную. Однако о том, откуда они взялись, какую тайну скрывают и какие на их долю выпали приключения, известно немногим.
Сфинкс на набережной Невы.
Одна, но пламенная страсть
А появились сфинксы в Петербурге благодаря… религиозности титулярного советника Андрея Николаевича Муравьева, бывшего в ту пору чиновником дипломатической канцелярии фельдмаршала Дибича. В 1829 году канцелярия находилась в Адрианополе, где после удачной двухлетней войны с Турцией должно было состояться подписание мирного договора. Пока шла война, Муравьев состоял при главнокомандующем, но когда она закончилась, он решил сразу не возвращаться в Россию, а осуществить свою мечту – побывать в Палестине, повидать святые места.
«Около полуночи, – пишет он в своих воспоминаниях, – только в окнах командующего мелькал огонек». Этим и воспользовался Муравьев. Он вошел в палатку и изложил Дибичу свою просьбу.
«Фельдмаршал с большим вниманием слушал слова мои, но не прерывал молчания.
– Быть может, – говорил я, – желание мое, которое не в духе нашего времени, показалось вам странным, но, граф, я решился!
Он схватил меня за руку и воскликнул:
– Никогда то, что касается религии, не может мне казаться странным!
Фельдмаршал был растроган, обнял меня и продолжал:
– Мне нравится в вас сие влечение, и я испрошу вам соизволение у государя императора».
И вот шесть недель спустя, благодаря ходатайству Дибича, Муравьев получил высочайшее разрешение на поездку. В 1830 году он высадился в дельте Нила, чтобы через Суэцкий перешеек отправиться в Палестину. Здесь, в Александрии, он увидел первого гранитного сфинкса, доставленного сюда из древних Фив. Муравьеву сообщили, что второй, точно такой же, должен появиться вот-вот, и что обе скульптуры принадлежат греческому купцу, готовому их продать.
Титулярный советник А.Н. Муравьев (1806-1874 годы).
Очарованный странник
Необычный вид, мощь и неподражаемое очарование, исходившее от монументального произведения древнеегипетского искусства, произвели на Муравьева настолько сильное впечатление, что он решил уведомить о возможности необычной покупки российского посла в Стамбуле, тайного советника Александра Ивановича Рибопьера. Купец просил за сфинксов 100 тысяч франков, но Муравьев сообщил послу, что если бы российское правительство пожелало их купить – «по древности и красе оне того стоят», – то можно было бы устроить сделку и за половину означенной суммы.
Доклад Муравьева был представлен Николаю I, который тут же повелел Академии художеств рассмотреть его и дать заключение. Совет Академии заявил, что приобретение сфинксов очень желательно ввиду их древности, материала, из которого они изготовлены, а также высокого отзыва о них Жана Франсуа Шампольона, признанного авторитета в области древнеегипетского монументально-прикладного искусства. Указывалось также, что можно, конечно, сделать копии фигур из финляндского гранита, однако он уступает египетскому и плотностью, и фактурой, да и работа обойдется дороже, чем собственно покупка.
Колоссы Мемнона, изображающие Аменхотепа III.
Последствия долгой раскачки
В России хорошие проекты, как правило, делаются не спеша. Вот и в данном случае, пока шли переговоры и переписка, владелец каменных сфинксов, устав дожидаться денег из России, продал свой эксклюзив французам за 100 тысяч франков, хотя приказ о сделке уже был подписан Николаем I. Таким образом, произведения древних мастеров, можно сказать, уплывали из наших рук. Но в ситуацию вмешалась… очередная французская революция. Не случись ее, скульптуры украшали бы набережную Сены или одну из площадей Парижа. А в итоге стали приобретением русского самодержца, уплатившего за гранитных сфинксов… 40 тысяч рублей. После осуществления этой сделки покупка добиралась в Петербург на борту греческого судна «Добрая надежда» без малого год!
Несмотря на гуманное название судна, начало рейса не обошлось без эксцессов. При погрузке каменных громадин на корабль несколько тросов порвались, и одна из фигур рухнула, повредив мачту и проломив борт. При этом она приобрела глубокий шрам, который был ликвидирован только в 2002-2003 годах, когда состоялась реставрация скульптур.
В конце мая 1832 года сфинксы были, наконец, доставлены в Петербург, где два года хранились во дворе Академии художеств. Тем временем архитектор Константин Андреевич Тон, создатель псевдорусского стиля в архитектуре николаевской эпохи (так отзывался о нем журнал «Нива» за 1912 год), должен был разработать проект установки фигур в Северной столице. И он придумал! Это был ансамбль, состоявший из двух колонн, двух коней с всадниками, которых следовало отлить из бронзы, и египетских каменных сфинксов. Подобная композиция обошлась бы царской казне в 450 тысяч рублей. Естественно, столь «крутую» смету не утвердили. В конце концов было решено оборудовать на набережной Невы гранитную пристань с шестью ступенями, ведущими к воде. По обеим сторонам лестницы, как необычные стражи, застынут сфинксы, укрепленные на прочных цоколях-основаниях. Именно этот замысел и был воплощен в жизнь. На постаментах появились надписи: «Сфинксъ. Из древних Фивъ в Египте перевезен в град Св. Петра въ 1832 году».
Поначалу на гранитных скамьях набережной были сооружены четыре бронзовых грифона, но позже их убрали.
Университетская пристань в 1835 году.
Отец фараона-реформатора
Кого изображают сфинксы, можно узнать, прочитав сделанную на них иероглифическую надпись, гласящую: «Да живет Гор, Могучий телец, воссиявший в правде, установивший законы, успокоивший Обе земли. Золотой Гор, телец царей, покоритель девяти луков. Царь Верхнего и Нижнего Египта, владыка Обеих земель, Небмаатра, отпрыск Ра. Сын Ра, любимый его Аменхотеп – властитель Фив, образ Ра перед Обеими Землями. Гор – добрый владыка вечности, которому даны жизнь, постоянство, счастье, здоровье». Речь идет об Аменхотепе III (1388-1351 годы до н.э.), отце фараона-реформатора Аменхотепа IV, больше известного как Эхнатон.
Удивительно, но нам достались скульптуры, изображающие царя Египта в эпоху, когда он находился на пике своего могущества. Именно при Аменхотепе III были поставлены его статуи – знаменитые Колоссы Мемнона. Каждая из монолитных фигур была высечена из цельной каменной глыбы, их высота составляла 21 метр, а вес – более 700 тонн! На юге Фив поднялись знаменитый Луксорский храм, одно из самых изысканных творений египетских зодчих, и множество других столь же прекрасных и величественных сооружений.
Источником средств для ведения столь активной и разносторонней строительной деятельности Аменхотепа III были несметные богатства, поступающие в Египет из покоренных и зависимых от него земель. Золота было так много, что фараон мог посылать его в качестве подарков верным союзникам – царям Митанни и Вавилона. На дары «своим людям» египетский владыка не скупился!
Знают, но не скажут
Мы никогда не узнаем, какая обстановка окружала будущего фараона-реформатора Эхнатона (Аменхотепа IV) в его бытность наследным царевичем. О чем с ним говорил отец? Чему обучал, на что наставлял и как воспитывал? Увы, это осталось для нас тайной. Можно только догадываться, что каким-то образом все, что окружало в то время наследника, влияло на его сознание, а позже подвигло на реформы, сделавшие его в глазах египетского общества преступником, проклятым богами и людьми.
А может быть, первый урок своеволия юный Эхнатон получил от своей матери, царицы Тейе? Она, по-видимому, принадлежала к провинциальной знати и имела значительную примесь нубийской крови. Сделав ее своей женой, Аменхотеп нарушил древнюю традицию, согласно которой фараоны для чистоты крови женились на ближайших родственницах, получавших титул «главной супруги», а их сыновья наследовали престол. Но Аменхотеп III пренебрег обычаем предков и наперекор всему возвысил Тейе над остальными своими женами. А она, будучи женщиной умной и энергичной, судя по всему, оказывала большое влияние на царственного супруга и детей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что будущий фараон Эхнатон с детства усвоил, что «как он того пожелает, так тому и быть!»
Так ли это на самом деле, нам узнать не дано. А гранитные сфинксы, что украшают сегодня берег Невы, даже если и знают, не скажут.
От редакции: Старым петербуржцам (ленинградцам) известна такая легенда. Если белой ночью оказаться со сфинксами, стоящими на Университетской набережной, наедине, они начнут загадывать позднему прохожему загадки. Отгадаешь – будешь счастлив, ну а не отгадаешь… Одна радость: белой ночью остаться на набережной в одиночестве практически невозможно.
