Советская атомная эпопея относится к одной из самых захватывающих и волнующих страниц не только мировой истории науки и техники, но и вообще мировой истории в целом. Даже история американского Манхэттенского проекта менее драматична, менее насыщенна и менее поучительна, чем наша, особенно – в ее человеческом измерении. По яркости натур и судеб плеяда первых советских атомщиков сравнима разве что с плеядой советских же ракетчиков. РОССИЯ ДЕЛАЕТ САМА
К моменту развертывания оружейных атомных работ – если отсчитывать их начало с лета 1945 года, Советский Союз с честью выдержал тяжелейшее военное испытание, выпавшее на его долю в годы Великой Отечественной войны, но был полуразрушен. Война, конечно, что-то продвинула вперед, но больше – затормозила или отбросила. Тот же харьковский Физтех лежал в развалинах, и уж на чем на чем, а на советской атомной физике война сказалась самым печальным образом. Причем после победы СССР оказался в состоянии если не юридической, то системной блокады со стороны развитого Запада.
И вот в таких чрезвычайно тяжелых условиях в считаные годы – поскольку ядерная монополия США означала смертельную угрозу будущему нашей страны – необходимо было создать собственное ядерное оружие. А это было равнозначно созданию новой отрасли, и даже – комплекса новых отраслей науки и техники, и фактическому преображению ряда уже имеющихся отраслей.
Возьмем, например, проблему точного приборостроения…
Физики, химики, инженеры-исследователи атомной проблемы нуждались в новых разнообразных приборах высокой степени чувствительности и высокой точности. Довоенные пятилетки дали нам – впервые в истории России – и отечественное приборостроение, однако после войны с гитлеровской Германией приборостроение страны не оправилось от ее последствий. Приборостроительные заводы Харькова, Киева и других оккупированных в годы войны противником городов были разрушены. Заводы Ленинграда и Москвы тоже в военные годы пострадали и не были полностью восстановлены.
С другой стороны, новые требования к точности приборов обусловили и новые трудности – таких точных приборов наша промышленность ранее не изготовляла. Многие сотни приборов необходимо было разрабатывать заново.
В Соединенных Штатах конструированием и изготовлением научных приборов занималось большое количество фирм. Только изготовлением приборов по измерению и контролю ядерных излучений занимались 78 фирм, а многолетние связи с приборостроительными фирмами Германии, Англии, Франции и Швейцарии облегчали американским специалистам конструирование новых приборов.
У нас же…
До войны советская приборостроительная промышленность сильно отставала по сравнению с другими отраслями отечественной экономики, и неудивительно – она была наиболее молодой. Теперь же попытки приобрести приборы за границей встретили прямое противодействие правительства США. Многие американские компании отказывались принимать заказы от Амторга – советской внешнеторговой организации для торговли с США. А на один только атомный реактор устанавливалось около 8 тыс. разных приборов. Оставался единственный выход – организовать разработку и изготовление новых приборов у себя в стране. Среди них было много новых, работающих на совершенно иных принципах, ранее не использовавшихся в мировом приборостроении.
В итоге с 1946 по 1952 год приборостроительные заводы СССР изготовили для нужд атомной отрасли 135,5 тыс. приборов новых конструкций и более 230 тыс. типовых приборов. При этом наряду с созданием контрольно-измерительных приборов и разного рода регуляторов была разработана и изготовлена серия специальных манипуляторов, которые воспроизводят движения рук и кистей рук человека и позволяют дистанционно выполнять тонкие и сложные операции.
Нужно было создать новые марки стекла для химической посуды и аппаратов, новые марки эмалей, новые материалы тиглей и форм для плавки и разливки урана, а также новые составы пластмасс, стойкие в агрессивных средах…
Остро стоял вопрос о печах для плавки урана. Получить печи было неоткуда – вакуумные печи строились в США, но Белый дом наложил запрет на продажу таких печей СССР. И советским трестом «Электропечь» было создано 50 различных типов электропечных установок.
Отсутствие нужной вакуумной техники по всему спектру задач стало тоже серьезной проблемой, а ее разрешение – крупной победой. Без вакуумного оборудования невозможно развитие многих важнейших физических исследований и работа важнейших инженерно-физических сооружений. До начала Атомного проекта в СССР развитие научно-исследовательских работ по вакуумной технике было ограничено очень слабой базой двух лабораторий, а возникшая потребность в вакуумном оборудовании была огромной. Одних вакуумметров различных типов требовалось только на один 1947 год свыше 3 тыс. штук, форвакуумных насосов свыше 4,5 тыс. штук, а высоковакуумных диффузионных насосов свыше 2 тыс. штук.
Требовались специальные высоковакуумные масла, замазки, вакуум-плотные резиновые изделия, вакуумные вентили, клапаны, сильфоны и т.п.
И это мы тоже сделали – сами! Наши НИИ смогли создать мощные высоковакуумные агрегаты производительностью в 10–20 и даже в 40 тыс. литров в секунду. По мощности и качеству советские высоковакуумные насосы начала 50-х годов превосходили новейшие американские модели…
Новое приборостроение – лишь одна из проблем, а ведь была и сложнейшая проблема «продукта» – урана и плутония оружейной кондиции… И сверхчистого графита…
Однако вершиной научно-технического «айсберга» атомной проблемы была, конечно, сама Бомба – наш «первенец» РДС-1.
Расшифровывают эту аббревиатуру по-разному, но документы точны лишь относительно первых двух букв, ибо в официальной переписке фигурирует «Реактивный двигатель «С»… Считается, что под «С» подразумевается «Сталин», но это не факт. У самих же разработчиков была в ходу неофициальная расшифровка: «Россия делает сама»…
РДС-1 разрабатывалась в КБ-11, который находился в мордовском поселке Сарова (позднее: «Москва-Центр 300», «Арзамас-75», «Кремлев», «Арзамас-16», ныне – Саров). О первых оружейниках мы далее и расскажем, причем все, о ком будет идти речь, объединены по одному общему признаку: на 2014 год приходятся их «круглые» или «полукруглые юбилеи»…
АТОМНАЯ «НУМЕРОЛОГИЯ»
Я не поклонник нумерологии, но в какой-то момент – занявшись вопросом – был ошеломлен тем, насколько 2014 год оказался богат на юбилеи самых звучных и славных «атомных» фигур, начиная со 110-летия основателя КБ-11 и «Арзамаса-16» трижды Героя Социалистического Труда академика Юлия Харитона и 100-летия ведущего теоретика КБ-11 трижды Героя Социалистического Труда академика Якова Зельдовича…
Но в 2014 году исполняется 110 лет еще и со дня рождения трижды Героя Социалистического Труда Николая Духова, дважды Героя Социалистического Труда Бориса Музрукова, выдающегося организатора атомной отрасли Героя Социалистического Труда Владимира Алферова, а также крупного физика-оружейника Виталия Александровича, лауреата Ленинской и Сталинской премий…
В 2014 году исполняется 105 лет со дня рождения дважды Героя Социалистического Труда Самвела Кочарянца, 100 лет со дня рождения Героев Социалистического Труда физика Виктора Давиденко, одного из организаторов атомной отрасли Николая Павлова и директора опытного завода «Коммунист» КБ-11 Евгения Шелатоня…
Исполняется 100-летие и самобытного экспериментатора, лауреата Ленинской и двух Сталинских премий Виктора Некруткина. Наконец, на 2014 год приходятся 95-летие газодинамика Бориса Леденева – дважды лауреата Сталинской и лауреата Ленинской премии, 90-летие крупного физика-оружейника Героя Социалистического Труда Михаила Шумаева и легендарного в «Арзамасе-16» математика Николая Дмитриева – лауреата Сталинской и Государственных премий… И это – не считая 85-летия Героя Социалистического Труда академика Бориса Литвинова и 80-летия первого «атомного» министра РФ академика Виктора Михайлова – оружейников уже того «призыва» 50-х годов, когда эпоху первопроходцев сменила эпоха «бури и натиска».
Целое созвездие «атомных» звезд первой величины!
Кто-то из них сияет тройным золотым блеском… Кто-то имел одну или две «Золотые Звезды» на груди, кто-то носил звезды также и на погонах генералов инженерной службы… А кто-то, говоря образно, имел лишь «звезду во лбу»… Но все они составили гордость, славу и – что наиболее существенно – интеллектуальную силу и деловую мощь нашего Атомного проекта.
Повторяю: в статье говорится лишь о тех, кто оказался причастен к своего рода «атомной нумерологии» 2014 года. Но если брать полный состав ведущих чисто оружейных фигур Атомного проекта, связанных с КБ-11, то есть с разработкой непосредственно ядерных вооружений, то вне этой «нумерологии» дат рождения оказываются лишь два человека! Трижды Герой Социалистического Труда Кирилл Щелкин, заместитель Харитона по КБ-11 и основатель НИИ-1011 – ядерного центра-дублера на Урале, и Павел Зернов – первый директор КБ-11, дважды Герой Социалистического Труда. При этом в 2014 году мы отмечаем 50-летие со дня смерти последнего…
Большая же часть когорты великих оружейников связана датой рождения с годами, оканчивающимися на цифру «4», как связаны с ней и годы рождения двух выдающихся организаторов атомной отрасли, двух Героев Социалистического Труда: Михаила Первухина и Василия Махнева, чьи 110-летние юбилеи приходятся тоже на 2014 год.
На этот же год приходится, к слову, и 55-летие со дня образования по Постановлению ЦК КПСС и СМ СССР отдельного зарядного КБ-1 в составе КБ-11.
Любопытный, вообще-то, факт…
СУДЬБЫ, СОЗДАВШИЕ ВЕК…
И каждый был личностью с судьбой, достойной романов и фильмов. Их судьбы не просто породнились с веком, но и создавали его – тот «атомный» век, реальностью которого стала ядерная стабильность, обеспеченная наличием в мире русского ядерного оружия.
Вот – незабвенный Юлий Борисович Харитон с его тремя звездами Героя, с памятью о совещании у Сталина, о тех минутах, когда «ЮБ» рядом с Берией слушал обратный отсчет времени в день испытания РДС-1 в августе 1949 года на Семипалатинском полигоне…
Харитон возглавлял КБ-11 как главный конструктор с момента его основания в 1946 году, а с 1959 года стал бессменным научным руководителем «Арзамаса-16» – Всесоюзного НИИ экспериментальной физики (ВНИИЭФ), до 1992 года. В его рабочем кабинете под стеклянной колбой стоял кусок обожженной, спекшейся земли, взятой в эпицентре взрыва первой советской термоядерной бомбы РДС-6с. Харитону не реже раза в месяц звонил Брежнев, а секретари ЦК по оборонным вопросам – чуть ли не каждый день, просто справиться о здоровье…
Харитон работал у Иоффе, у Резерфорда, в 1939–1941 годах вместе с Зельдовичем разрабатывал теорию разветвляющейся цепной ядерной реакции, а потом они вместе работали над оружием на саровском «Объекте».
Яков Борисович Зельдович, друг Сахарова, стал фигурой выдающейся и колоритной не только в физике – он был популярен и у женской части КБ-11, имел легкий характер и – ни тени формальности. «ЯБ» – на саровском «Объекте» это сокращение было так же популярно, как и «ЮБ», – родился 8 марта. Может потому его женщины и любили?
А вот – незабвенный Борис Глебович Музруков… Еще со времен войны его хорошо знал Берия, он входил в сферу внимания Сталина… Свою первую «Золотую Звезду» генерал-майор инженерно-танковой службы Музруков получил как директор военного Уралмаша – за танки. Дважды Героем он стал в 1949 году – в группе самых первых дважды Героев, за организацию производства первого советского плутония для РДС-1 на комбинате № 817.
С 1955 по 1974 год Музруков был директором КБ-11 (ВНИИЭФ), и через него прошли все поколения советских ядерных зарядов и боеприпасов, в том числе стоящие на вооружении и ныне. Однако третьей «Золотой Звезды» он не удостоился – свою роль сыграли былые конфликты со знаменитым министром Средмаша Ефимом Славским – трижды Героем…
Уже тяжело больной, Музруков позвонил Розе Назарьян – директору саровской городской библиотеки им. Маяковского, с которой был хорошо знаком как читатель…
– Подбери мне что-нибудь…
– Классику?
– Нет, классику мне сейчас будет тяжело…
– Ну что?
– Не знаю…
И Роза Ивановна привезла ему пластинку с записями птичьих песен из звукового журнала «Кругозор»…
На следующий день Музруков позвонил:
– Ты знаешь, как мне было хорошо… Давно не было так хорошо…
Борис Глебович был из той когорты, которая построила новую Россию – вначале индустриальную, броневую, а затем – и ракетно-ядерную…
10 июня 1948 года в Москве, в Кремле, Председатель Совета Министров Союза ССР Иосиф Сталин подписал, а Управляющий делами Совета Министров СССР Яков Чадаев контрассигнировал (скрепил) своей подписью Постановление СМ СССР № 1991-775сс/оп «Об укреплении КБ-11 руководящими конструкторскими кадрами». Буквы «сс/оп» означали «совершенно секретно – особая папка», а КБ-11 было многоликим в своих функциях сверхсекретным «Объектом», единственной задачей которого было тогда решение советской атомной проблемы.
Постановление предписывало министру Вооруженных сил СССР Николаю Булганину откомандировать в распоряжение Лаборатории № 2 АН СССР Николая Леонидовича Духова на должность заместителя главного конструктора КБ-11 с одновременным вводом его в научно-технический совет при Лаборатории № 2 АН СССР по вопросам КБ-11.
Постановлением на Духова (а также на одновременно с ним направляемого на «Объект» капитана 1 ранга Владимира Ивановича Алферова) распространялись особые условия «в части оставления их в кадрах Советской Армии и материального обеспечения». В назначении Духова, очевидно, сказалось то, что его хорошо знал директор КБ-11 Павел Зернов – еще с войны, с Урала.
Так сорокачетырехлетний конструктор тяжелых танков типа «КВ» и «ИС» Духов волею судеб и распоряжением Сталина попал в первые советские «бомбоделы».
Как создатель бронетанковой техники Николай Леонидович был к тому времени не только сложившейся, но и заслуженно признанной, крупной фигурой, Героем Социалистического Труда… Войну он провел на Челябинском тракторном заводе (завод №100), где строил танки. После войны завод начал программу по пахотному трактору С-80, и к Духову приходит широкая всесоюзная известность, его портреты печатаются в газетах и журналах.
Однако длилось это недолго – Духова направляют в распоряжение «атомного» Первого главного управления, и он до конца жизни оказывается в строжайшем «секретном листе». Начинается «бомбодельный», самый тихий по публичной известности и самый громкий по глобальным результатам этап профессиональной и человеческой судьбы.
После прибытия Духова и Алферова на «Объект», научно-конструкторский сектор КБ-11 был разделен на два подразделения – НКС-1 и НКС-2. Генерал-майор инженерно-танковой службы Духов стал заместителем главного конструктора Харитона и начальником НКС-1. Капитан 1 ранга Алферов принял НКС-2 тоже в ранге заместителя главного конструктора.
Физик Виталий Александрович, газодинамик Виктор Некруткин, как и математик Николай Дмитриев, «Золотыми Звездами» героев украшены не были, но и их привлечение – не к руководству, а к работам по атомной проблеме – имело для ее успеха тоже большое значение.
Доктор технических наук Виктор Некруткин знал взлеты и падения, но мог внешне с ходу выдать идею, принципиально меняющую габаритно-массовые характеристики «изделия», и лишь автор идеи знал, сколько бессонных ночей стояло за этим «с ходу»…
Виталий Александрович еще до войны первым в СССР получил тяжелую воду на полупромышленной установке, работал на «Объекте» с 1947 года, и умер пятидесяти пяти лет – в 1959 году. Его именем названа одна из улиц в центре Сарова.
Великий труженик Дмитриев не гнался за официальным и формальным признанием, он даже не стал кандидатом наук, но когда физики из Сарова приезжали в Москву к математикам-прикладникам со сложной проблемой, то нередко слышали: «А у вас же есть Коля Дмитриев». Увы, проблем было больше, чем времени у Дмитриева – ученого настолько же самобытного и талантливого, насколько и трудоспособного. В 1949 году – в 25 лет, после успешного испытания РДС-1 Дмитриев получил свой первый орден Трудового Красного Знамени за разработку теории первой атомной бомбы. Математик Дмитриев был также интересным физиком, и однажды о нем, скромнике, официально признанный коллега сказал: «К имени «Дмитриев» докторская степень ничего не прибавит».
Виктор Давиденко за разработку проверенной конструкции нейтронного запала первой атомной бомбы получил орден Трудового Красного Знамени и Сталинскую премию, а позднее стал автором пионерской идеи, сразу придавшей боевым зарядам облик, близкий к современному.
Ушедший из жизни в 50 лет Борис Леденев, как и его коллеги, мог бы написать о своей жизни роман – только работа с 1958 по 1960 год «атомным» советником в Китае чего стоила! Одна беда – наиболее захватывающие страницы романа имели бы гриф не менее чем «совершенно секретно»…
Рядовой Михаил Шумаев в 1942 году сразу попал в пекло Сталинграда, был тяжело ранен, демобилизовался. В 1950-м – через год после испытания РДС-1 – окончил физфак МГУ и был направлен в КБ-11, сразу начав там с проблем «водородной», то есть термоядерной, бомбы. Работая уже на «Новом Объекте» – в уральском НИИ-1011, он стал автором исключительно успешной схемы заряда, в обиходе разработчиков названного «Шумаевкой»…
Это было время особого отношения к жизни – активно созидательного и поэтому исключительно результативного. Басни о том, что незаменимых людей нет, в большом ходу у тех, кого заменить как раз легко. А все «атомные» юбиляры 2014 года были личностями, людьми на особицу, каждый из них был незаменим и неповторим, но…
ЕСЛИ ЗВЕЗДЫ ГАСЯТ, ЗНАЧИТ, ЭТО КОМУ-НИБУДЬ НУЖНО
Сегодня много говорят о необходимости сохранения преемственности, традиций и т.д. Но традиция жива и живет тогда, когда она передается от живого человека к живому человеку. Не спорю, сказанное банально. Но от того, что «2 х 2 = 4» – истина банальная, верность ее не уменьшается, с одной стороны.
С другой стороны, традиции ядерной оружейной работы все более тухнут и гаснут прежде всего в их наиболее насущном аспекте – профессиональном. Отсутствие натурных испытаний в течение уже двадцати четырех лет обусловило появление двух-трех поколений разработчиков ядерного оружия, в которых живая традиция ремесла – ремесла в точном понимании этого слова – от поколения к поколению лишь теплится, если не умирает. Впрочем, это тема отдельного тяжелого и непростого разговора, а продолжая тему данной статьи, скажу, что умирают и нравственные традиции ядерной оружейной работы, потому что умирает живая память о тех корифеях, которые эту работу когда-то начинали. И обильно юбилейный 2014 год лишний раз это подтверждает.
Как должны были бы чествовать «атомных» юбиляров 2014 года тот оружейный центр и тот город, где они жили и работали; та отрасль, мощь и славу которой они создавали; та страна и народ, ради безопасности которых они не жалели сил и здоровья?
2014 год – это год Харитона, Зельдовича, Духова, Музрукова… Одних этих первоклассных имен достаточно для громкой общенациональной акции, включающей в себя и мероприятия на уровне президента и премьера, и создание серии документальных фильмов, и организацию тематических программ на основных телевизионных каналах, и издание книг и альбомов, и написание очерков и статей…
Начиная со своего возникновения, атомная сторона жизни России была прочно закрыта от лишних взглядов. И в первые годы в том был, конечно, резон. В Америке же в 1945 году была открыто издана книга Генри Смита «Атомная энергия для военных целей. Официальный отчет о разработке атомной бомбы под наблюдением правительства США». В 1946 году ее перевели и издали в СССР.
Однако когда атомная монополия США была ликвидирована, по инициативе Берии – куратора Атомного проекта СССР – началась работа по написанию русского аналога отчета Смита, и секретариат Специального комитета при участии специалистов атомной отрасли подготавливал в 1952–1953 годах к открытой публикации сборник «История овладения атомной энергией в СССР». Фактически сборник должен был стать отчетом правительства СССР перед народами СССР – приходило время, когда люди должны были узнать, что они недоедали, долго носили ватники, тесно жили после войны не в последнюю очередь потому, что средства шли на обеспечение мирного будущего России.
Должен был советский народ узнать и то, какой величественный подвиг и в какие краткие сроки он совершил, создав не только атомную бомбу, но и новую мощную отрасль экономики – атомную. Причем создал не для войны, а во имя мира. В проекте сборника были и такие слова: «Атомная бомба в руках советского народа – это гарантия мира. Премьер-министр Индии Неру правильно оценил значение советской атомной бомбы, заявив: «Значение атомного открытия может способствовать предотвращению войны».
Приведенный выше текст – изложение советского официального взгляда на проблему ядерных вооружений. На Западе атомная бомба США официально и открыто рассматривалась как средство диктата, как оружие для вполне возможного ядерного удара по СССР. Советское же руководство сразу рассматривало ядерное оружие как фактор стабилизации и сдерживания потенциальной агрессии. И это – исторический факт! России всегда были органически чужды разрушение, смерть, война – в отличие от нынешнего Запада и США, которые все более не могут жить, не убивая, не разрушая, не подавляя волю и свободу народов.
В итоге, к сожалению, атомную проблему в СССР не раскрыли даже минимально, и она не заняла в общественном сознании того места, которое должна была занимать. Когда же ее начали рассекречивать – в годы «катастройки», то главных оружейников страны публично выставили чуть ли не людоедами и нравственными уродами…
Впоследствии положение как-то выправилось, однако за все последние десятилетия российскому обществу так и не привили гордость за свое ядерное оружие – единственное ядерное оружие в мире, которое было создано для предотвращения войны… Поп-звезд у нас знают лучше, чем Харитона.
Да, что я говорю! Даже «ЮБ» в России толком не знают, и что уж говорить о Духове, Музрукове и их выдающихся и великих коллегах, начиная с академика Курчатова!
2014 год уже со своего начала мог стать годом нового открытия Россией ее славной атомной истории, мог стать «годом ядерного щита»! Так почему же он им не стал до сих пор? Кому нужно историческое беспамятство? Почему гаснут наши звезды? Почему нас делают исторически равнодушными?
7 января исполнилось 105 лет со дня рождения дважды Героя Социалистического Труда, главного конструктора ядерных боеприпасов профессора Самвела Кочарянца, лауреата трех Сталинских, Ленинской и Государственных премий, кавалера шести орденов Ленина.
27 февраля исполнилось 110 лет «ЮБ», Харитону, 8 марта – «ЯБ», Зельдовичу. Но как были отмечены юбилеи этих корифеев? Заседания в Академии наук, почти не замеченные СМИ; НТСы в «саровском» ядерном центре, теряющем былой блеск…
Вот, собственно, и все.
А сколько еще «атомных» юбилеев 2014 года впереди, хотя и уже прошедшие юбилеи не поздно отметить достойно. Будет ли это сделано – в рамках все еще не объявленного в России «года ядерного щита»? Можно ли упускать такой богатый повод для воспитания деятельного патриотизма?
У многих корифеев Сарова на рабочих столах под стеклом лежало знаменитое высказывание Сергея Королева: «Кто хочет сделать, найдет способ, кто не хочет – найдет отговорку». Если мы захотим, то найдем способ исправить положение! А отговорки и причины – это для не желающих!
Хотим ли мы иметь могучую ядерную Россию? События начала 2014 года однозначно показали, что внешнее окружение России ей враждебно. Минимальные исторически, политически, геополитически, экономически и нравственно оправданные (собственно – необходимые) «крымские» действия России сразу же показали, что сильная Россия не нужна никому, кроме России. Куда делись все уверения в «партнерстве», «сотрудничестве во имя мира» и так далее…
Но сильная Россия – это ядерная Россия. А может ли она оставаться эффективно ядерной без национально и масштабно заявленного уважения к своей ядерной истории? И можно ли сегодня говорить о том, что такое уважение в нашем обществе имеется?
На небосклоне России с началом ее «атомной» истории вспыхнуло ярчайшее созвездие «атомных корифеев». Их заслуги достойны того, чтобы их имена знали даже дети, а их не знают сегодня даже будущие российские ученые и инженеры. И сегодня о нашем «атомном созвездии» надо уже говорить как о гаснущем созвездии. И это не передержка и не преувеличение, а грустный и тревожный факт!
Тем не менее, если уж пользоваться «звездными» образами, можно вспомнить, что гаснущие звезды способны в какой-то момент вспыхнуть ярчайшей вспышкой Сверхновой. И что же ждет ядерную Россию – сверхновое возрождение или черная дыра?
У современной ядерной России хватает профессиональных проблем. Но вряд ли они будут решаться, если не будет продемонстрировано – на высшем в том числе уровне – государственное и общественное внимание к нравственным проблемам отечественной ядерной оружейной работы. Но нравственные проблемы связаны с традицией, а традиция не живет без исторической памяти.
