Тем, кто родился в октябре 1993 года, сегодня 18 лет. Значит, выросло поколение, которое практически ничего не знает. Но опросы социологов показали, что и россияне в целом смутно себе представляют, что тогда происходило. А ведь есть еще главная тайна 1993 года… 5 октября 1993 года завершился расстрел из танковых орудий здания Верховного Совета РСФСР. Белый дом, окутанный черным дымом, стал символом… Чего?
Обязан сказать, что тогдашний Верховный Совет Российской Федерации и тогдашняя оппозиция во главе с Руцким и Хасбулатовым вызывали у меня неприятие, граничащее с отчаянием. А многие представители той оппозиции и их взгляды мне просто отвратительны.
Но в данном случае это не имеет никакого значения.
Суть в том, что 21 сентября 1993 года президент Ельцин подписал указ №1400 о роспуске Верховного Совета и Съезда народных депутатов.
Депутаты не подчинились. Они низложили президента Ельцина, объявили президентом Руцкого, назначили новое правительство.
Белый дом, в котором располагался тогда Верховный Совет, блокировали. Мало того, отключили воду и канализацию. И одна из московских «демократических» газет ерничала по поводу запаха, который идет от Верховного Совета.
Руцкой с балкона Белого дома призвал своих сторонников идти на штурм мэрии и телецентра в Останкине. И они пошли. Вначале с арматурными прутьями. А затем таранили грузовиками телецентр. Началась стрельба. Полилась кровь.
А потом танки открыли огонь по Белому дому.
Вот, конспективно, и все. Об этом все знают, все видели.
Но народ России не знал и до сих пор толком не знает самого главного.
А именно: в тот же день, 21 сентября, когда вышел указ Ельцина о роспуске парламента, в 22.10 собрался Конституционный суд и вынес заключение, что указ №1400 и обращение президента к гражданам России не соответствуют нескольким статьям Конституции Российской Федерации «и служат основанием для отрешения Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина от должности».
И все. И на этом можно ставить точку. И никаких разговоров.
Потому что с этой минуты все действия президента Ельцина против Верховного Совета являлись незаконными.
Понимаете, нечего обсуждать. Плох или хорош Конституционный суд, но это Конституционный суд, высший арбитр в стране. Плох или хорош закон, но это Закон.
В штабе Ельцина, кстати, это понимали. Сразу же после расстрела парламента, утром 5 октября, Ельцин послал в Конституционный суд своего комиссара, который потребовал отменить заключение по президентскому указу №1400. В противном случае, сказал впоследствии комиссар агентству «Интерфакс», «придется посоветовать Президенту подписать указ о приостановлении деятельности Конституционного суда». То есть миссия комиссара не была тайной – он возвестил о ней всему миру, не видя в своих требованиях ничего противозаконного.
А теперь самое для меня и для многих из нас горькое. Знаете, кто был тем комиссаром? Человек, в демократических убеждениях и интеллигентности которого сомневаться не приходится, поскольку они выстраданы. Во времена брежневщины и андроповщины он, студент, принимал участие в политических демонстрациях с Буковским и Делонэ и был отчислен из МГУ по требованию КГБ. Он остался принципиальным и при новой власти, пришедшей в Россию в 1991 году. Незадолго до сентябрьско-октябрьских событий публично заявил администрации Ельцина, что они начинают душить свободу слова, и подал в отставку с высокого поста. (Почему я не называю его имени? Да потому, что это несправедливо. Называя одного из многих и многих, мы тем самым позор и вину всех сваливаем на одного. Года пройдут, все станет сплошной серой массой истории, а имя одного может запомниться из моего очерка. Как будто он – Ельцин, Бурбулис и Шахрай, вместе взятые… Это несправедливо! И, самое главное, неточно.)
И хотя этот человек прибыл с полномочиями президента Ельцина, он, полагаю, не нашел убедительных грубых слов, чтобы в Конституционном суде поняли – забудьте про законы, чудаки! И потому вечером в КС приехал глава президентской администрации Сергей Филатов и предложил председателю Конституционного суда Валерию Зорькину подать в отставку, иначе на него будет заведено уголовное дело по обвинению в «создании правовой базы для экстремистских действий Руцкого и Хасбулатова».
Утром 6 октября Зорькин слег дома с гипертоническим кризом и отправил в КС с нарочным заявление о том, что он принял решение о сложении полномочий председателя КС, считая для себя невозможным исполнение этих обязанностей в сложившихся условиях.
И тем не менее тогдашний Конституционный суд полностью победить не удалось.
Но Ельцина все равно ждало неминуемое публичное поражение. Спас его, сам не ведая, Генеральный прокурор Алексей Казанник. А Ельцин, не понимая, что Казанник его спас, подверг его опале. Тут все так закручено, что надо подробно.
Ельцин жаждал суда! Над путчистами, как их тогда называли, – Руцким, Хасбулатовым и другими. И я удивляюсь – неужели никто в его окружении не понимал, что на суде неизбежно главным документом станет заключение Конституционного суда? И процесс над Руцким и Хасбулатовым может вылиться в суд над Ельциным. Не понимали. Не задумывались. Потому что извечно привыкли не замечать, не обращать никакого внимания на само существование какого бы то ни было закона.
И тут Ельцина выручили, опять же сами того не ведая, его враги из Государственной думы – они приняли решение об амнистии путчистов. Ельцин был взбешен! И потребовал от Генерального прокурора блокировать это решение любым способом. Но Алексей Казанник ответил, что хотя он лично считает подследственных преступниками, однако по закону обязан подчиниться решению Думы. И вынес постановление об освобождении. После чего подал в отставку. Чем заслужил всеобщее уважение.
Так, благодаря фантастическому стечению обстоятельств, заключение Конституционного суда окончательно было похоронено в нетях истории.
Кстати, некоторые представители либеральной интеллигенции, выступившие тогда в прессе с призывом «Раздавить гадину!» (имея в виду противников Ельцина), сегодня возмущаются тем, что власть плюет на законы и т. д. Неужто искренне не понимают, что начало этому было положено в сентябре-октябре 1993 года при их горячей поддержке? За что боролись – на то и напоролись.
А если бы тогда Ельцин сказал: «Остаюсь при прежнем мнении о Верховном Совете, но свой Указ отменяю, потому что так постановил Конституционный суд, а закон выше президента, и любой человек в стране, тем более президент, обязан подчиняться закону», – мы бы сегодня, наверно, жили в другой стране.
Но где вы видели, чтобы начальник у нас чтил закон, если закон поперек его ндрава. Потому и живем в беспределе, как уголовники говорят. И, наверно, в бесстыдстве. Ведь грамотные люди, авторитетные газеты, все зная, разглагольствуют и доныне о «защите демократии в октябре 93-го года», о «подавлении мятежа» и ни слова – о решении Конституционного суда. Даже дав слово председателю тогдашнего Конституционного суда Зорькину в одной из газет, его слова о сути дела вычеркнули. Говорю так уверенно потому, что уж Зорькин-то не пропустил бы, сказал бы о главном.
А может быть, эти журналисты и эти газеты ничего не утаивают, не скрывают, а просто не знают? А если и знают, то считают несущественным такой пустяк, как соблюдение закона, заключение Конституционного суда.
Ведь и тогдашние враги Ельцина из КПРФ доныне талдычат лишь общие слова о «государственном перевороте». Выходит, и они не знают? Или считают Конституционный суд и Закон формальными «буржуйскими» финтифлюшками? То ли дело арматурным прутом по голове или из танка по депутатам…
И что мы имеем в итоге? Ведь получается, что вся федеральная власть в стране, которая выбиралась или назначалась после 22 часов 10 минут 21 сентября 1993 года, – незаконна!
И все выборы в Госдумы, и все законы, которые принимали эти Госдумы, и все выборы президентов – незаконны.
Как же мы живем? А вот так и живем – аля-улю, гони гусей. Может, счастье наше в том, что не знаем, не думаем. Потому как закон был и есть для нас – почти пустой звук.
Но счастье это, на мой взгляд, весьма относительно. Потому что опять же – не задумываемся.
А давайте вспомним и сопоставим. До сентября-октября 1993 года жизнь России проходила в каких-то рамках. Да, политические страсти бурлили и били через край, коммунистический Верховный Совет, по моему мнению, был неадекватен до безумства, но соблюдались какие-то рамки. Самое главное – не только в политике, но и в обыденной жизни.
А с 1993 года начался беспредел. Я не случайно употребляю это слово из уголовного лексикона. Вспомним – с 1993 года Россия с ужасом увидела и узнала, что на улицы городов выйти опасно. Загремели взрывы под днищами «Мерседесов», снайперы с крыш снимали свои цели, как в тире, уголовный мир громко и нагло заявил: «Вот они, мы, что хотим, то и делаем, а вы, лохи, не встревайте в наши разборки, если хотите быть целы…»
И не только уголовный… Как будто разрушилась какая-то плотина. Как будто всем мерзавцам, ворам-чиновникам и просто ворам, убийцам, бандитам, грязным политиканам, политиканам-человеконенавистникам и всем-всем подобным было тайно сказано: «Теперь можно все…»
Или это просто совпадение во времени? Но может ли такая четкая грань в общественном бытии быть просто совпадением?
Автор: Сергей Баймухаметов, Московская правда
