В конце октября 1916 года Россия была потрясена известием о гибели в Севастопольской гавани своего новейшего линейного корабля Императрица Мария и сотен моряков его экипажа. До сих пор подлинная причина этой катастрофы не выяснена. Однако документы, появившиеся в последние годы, позволяют приблизиться к истине Севастопольский рейд 7 октября 1916 г. , 6 минута взрыва на линкоре Императрица Мария.
С появлением в Севастополе летом 1915 года двух новых мощных и скоростных линейных кораблей Императрица Мария и Императрица Екатерина Великая общий баланс военно-морских сил на Черном море изменился в пользу России. До этого турецкий флот обладал определенным преимуществом. Его обеспечивали полученные от Германии вместе с экипажами крупные и быстроходные боевые корабли: тяжелый крейсер Гебен водоизмещением в 23 000 т, с крупнокалиберной и дальнобойной артиллерией, и легкий крейсер Бреслау (переименованы турками соответственно в Явыз Султан Селим и Мидилли). Не раз эта пара вторгалась в российские территориальные воды, производя дерзкие артиллерийские обстрелы побережья и портовых городов.
И при этом она, порой даже получив боевые повреждения от превосходящей по численности русской эскадры, пользуясь своим преимуществом в скорости, всегда уходила от преследования. Единственным серьезным противовесом Гебену и Бреслау стали Мария и Екатерина. Утро 7 октября 1916 года начиналось в городе-крепости Севастополе, как обычно, с доносившейся разноголосицы звучных корабельных сигналов, оповещавших их экипажи о побудке. Моряки начинали очередной день флотской службы, снимая с убиравшихся на день стоек подвесные парусиновые койки, связывая и укладывая их в ряды на рундуках (шкафчиках) в кубриках, умываясь и одеваясь, а потом выстраиваясь на утреннюю поверку и молитву.
Среди больших кораблей, стоявших 7 октября на якорях и бочках в акватории Севастопольского внутреннего рейда выделялись своими размерами и мощью вооружения два новейших линейных корабля. В то утро лишь на одном из них Императрице Марии (накануне возвратившемся в базу после многодневного плавания), в обычное время не раздались сигналы побудки. Командир линкора капитан 1 ранга Кузнецов распорядился перенести ее на час позже, чтобы дать отдохнуть экипажу после напряженнейших авральных работ по перегрузке на корабль тысячи тонн каменного угля, законченных далеко за полночь. Примерно в 6 часов 15 минут утра жители прибрежной части Севастополя и экипажи кораблей, стоявших у причалов, пирсов и на якорях в Северной и Южной бухтах гавани, услышали громоподобный звук мощного взрыва, донесшегося с той ее стороны, где стояли новые линкоры.
И сразу же над носовой частью Императрицы Марии поднялся высоко вверх черный шлейф дыма. С находившихся поблизости линкоров Екатерина Великая и Евстафий было видно, что на том месте корпуса, где у И. М. находились первая артиллерийская башня главного калибра, фок-мачта с боевой рубкой и передняя дымовая труба, образовалась огромная дымящаяся впадина.
Ее края почти доходили до поверхности воды и были охвачены пламенем, вскоре перекинувшимся на краску надстроек и парусиновые покрытия, а по ним к казематам орудий противоминного калибра. Последовала целая серия новых взрывов, поднявшая в воздух огненный фейерверк из множества разлетевшихся вокруг, пылавших лент зарядного пороха. Сигнальщикам соседних кораблей с высоты мостиков мачт было видно, как на верхней палубе горевшего линкора метались обожженные и охваченные огнем люди, лежали погибшие и шевелились раненые. Система пожаротушения и другие механизмы корабля не работали.
Полураздетые офицеры линкора во главе с командиром (приказавшим как требовал Корабельный устав открыть кингстоны и затопить артиллерийские погреба уцелевщих башен главного калибра) и помогавшим ему старпомом (капитаном 2 ранга Городыским) пытались организовать тушение многочисленных очагов пожара с помощью подручных средств. Моряки самоотверженно сбивали огонь брезентовыми чехлами, кусками парусины, шинелями, бушлатами Но это мало помогало. Ведь взрывами меньшей силы и сильным ветром горящие ленты зарядного пороха разносились по кораблю повсюду, вызывая новые очаги пожаров и новые взрывы, а падая в воду возле корабля еще и поджигали вытекшую нефть О случившемся на И. М.
доложили командующему Черноморским флотом вице-адмиралу А. В. Колчаку. Комфлотом приказал базовым судам и соседним кораблям оказать помощь подорванному линкору.
К нему были посланы портовые буксиры и пожарные катера, а с Евстафия моторные и гребные баркасы и шлюпки для спасения тех, кто оказался в воде, местами охвачеенной пламенем из-за разлившейся. по ее поверхности нефти Вскоре на И. М. , где продолжались взрывы меньшей силы, но находившуюся на ровном киле с небольшим дифферентом на нос, прибыл на катере командующий флотом.
Его короткое присутствие на борту уже ничем не могло помочь горевшему, обесточенному, кренившемуся на правый борт кораблю, и Колчак, забрав с собой нескольких раненых, отбыл на берег. После особенно мощного взрыва агонизирующий линкор стал стремительно заваливаться на правый борт, резко перевернулся вверх килем и ушел под воду. С момента первого взрыва прошло меньше часа. По официальным сообщениям, вместе с кораблем погибли: инженер-механик (офицер), два кондуктора (старшины) и 149 человек нижних чинов.
Вскоре от ранений и ожогов скончались еще 64 человека. Всего жертвами катастрофы стало свыше 300 моряков. Их могло быть больше, если бы в момент взрыва в носовой башне линкора его экипаж не находился на молитве в корме корабля. Многих офицеров и сверхсрочников спасло то, что они были в береговом увольнении до утреннего подъема флага На следующий день после катастрофы из Петрограда в Севастополь выехали назначенные высочайшим повелением царя две специальные комиссии техническая и следственная под объединенным председательством адмирала Н.
М. Яковлева (члена Адмиралтейского Совета, бывшего командира тихоокеанского эскадренного броненосца Петропавловск, подорвавшегося на японских минах в 1904 году). Одним из членов технической комиссии был назначен генерал по поручениям при морском министре А. Н.
Крылов, академик, выдающийся корабельный инженер, проектировавший и участвовавший в строительстве И. М. За полторы недели работы комиссии в Севастополе перед ней прошли все оставшиеся в живых офицеры, кондукторы и матросы И. М.
, а также очевидцы с других кораблей, давшие показания об обстоятельствах катастрофы. В итоге расследования было установлено, что: причиной взрыва послужил пожар, возникший в носовом зарядном артпогребе главного калибра линкора Рассмотрев возможные причины возникновения пожара в артпогребе, комиссия остановилась на трех наиболее вероятных: самовозгорание пороха заряда, небрежность в обращении с огнем или с самим порохом и злой умысел. Самовозгорание пороха и небрежность в обращении с огнем и порохом были признаны маловероятными. В то же время отмечалось, что на линкоре И.
М. имелись существенные отступления от уставных требований в отношении доступа в артпогреба. В частности, многие люки в башне не имели замков. Во время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов.
Пофамильная проверка мастеровых не проводилась. Поэтому комиссия не исключала возможность злого умысла. Более того, отметив плохую организацию службы на линкоре, она указала на сравнительно легкую возможность его осуществления В ноябре 1916 года секретный доклад комиссии лег на стол морского министра адмирала И. К.
Григоровича, который выводы из него доложил царю. А потом в связи с революционными событиями последующих лет документы переправили в архив. Дальнейшим расследованием, с целью выявить подлинную причину пожара в артпогребе, новые власти заниматься не стали. Вся эта история как бы канула в Лету.
В 20-х годах появились сведения, что летом 1917 года русская агентура, работавшая в Германии, добыла и доставила в морской штаб несколько небольших металлических трубочек. Они были направлены в лабораторию и оказались тончайше выделанными из латуни механическими взрывателями. Позже выяснилось, что точно такая же трубка была найдена в матросской бескозырке в бомбовом погребе, таинственно взорвавшегося в августе 1915 года в гавани Главной базы флота Италии Таранто от возникновения пожара в артпогребе башни главного калибра, но не затонувшего итальянского дредноута Леонардо да Винчи. Пронести на И.
М. подобную трубку и подложить ее в незапиравшееся подбашенное отделение не составляло, как мы уже знаем из доклада комиссии, особого труда это вполне можно было сделать и рабочим заводов, и кому-нибудь при перегрузке угля с барж на линкор. Вообще же у соответствующих специалистов найдутся и другие способы вызова пожара в выбранном помещении, особенно корабельном (о них ниже). А приведенный и другие факты тех лет свидетельствуют о приверженности австро-германской разведки к диверсионным способам вывода из строя кораблей противника После Великой Отечественной войны исследователями, сумевшими добраться до документов из архива КГБ, были выявлены и обнародованы сведения о работе в Николаеве с 1907 года (в т.
ч. на судостроительном заводе, строившем русские линкоры) группы немецких шпионов во главе с резидентом Верманом. В нее входили многие известные в этом городе лица и даже городской голова Николаева Матвеев, а главное инженеры верфи: Шеффер, Линке, Феоктистов и другие, кроме того обучавшийся в Германии электротехник Сгибнев. Это вскрылось органами ОГПУ еще в начале тридцатых годов, когда ее члены были арестованы и в ходе следствия дали показания об участии в подрыве И.
М. За что, по этим сведениям, непосредственным исполнителям акции Феоктистову и Сгибневу Верманом было обещано по 80 тысяч рублей золотом каждому, правда, после окончания боевых действий Наших чекистов тогда все это мало интересовало дела дореволюционной давности рассматривались не более чем исторически любопытная фактура. И поэтому в ходе расследования текущей вредительской деятельности этой группы информация о подрыве И. М.
не получила дальнейшей разработки. Не так давно сотрудники Центрального архива ФСБ России А. Черепков и А. Шишкин, разыскав часть следственных материалов по делу группы Вермана, документально подтвердили факт разоблачения в 1933 году в Николаеве глубоко законспирированной сети разведчиков, работавшей на Германию, действовавшей там с предвоенных времен и ориентированной на местные судостроительные заводы.
Правда, они не нашли в первоначально обнаруженных ими архивных документах конкретных доказательств их участия в подрыве И. М. Но содержание некоторых протоколов допросов членов группы Вермана уже тогда давало довольно веские основания полагать, что эта шпионская организация, располагавшая большими возможностями, вполне могла такую диверсию осуществить. Ведь она вряд ли сидела сложа руки во время войны: для Германии нужда вывести из строя новые русские линкоры на Черном море, представлявшие смертельную угрозу для Гебена и Бреслау, была острейшей Недавно упомянутые выше сотрудники ЦА ФСБ РФ, продолжив поиск и исследование материалов, связанных с делом группы Вермана, нашли в выявленных ими архивных документах ОГПУ Украины за 1933-1934 годы и Севастопольского жандармского управления за октябрь ноябрь 1916 года новые факты, существенно дополняющие и по-новому раскрывающие диверсионную версию причины подрыва И.
М. Так, протоколы допросов свидетельствуют, что уроженец (1883 г. ) города Херсона сын выходца из Германии, пароходчика Э. Вермана Верман Виктор Эдуардович, получивший образование в фатерланде и Швейцарии, преуспевающий делец, а потом инженер кораблестроительного завода Руссуд, действительно являлся немецким разведчиком с дореволюционных времен (деятельность В.
Вермана подробно изложена в той части архивного следственного дела ОГПУ Украины за 1933 год, которая называется Моя шпионская деятельность в пользу Германии при царском правительстве). На допросах он, в частности, показал: Шпионской работой я стал заниматься в 1908 году в Николаеве (именно с этого периода начинается осуществление новой кораблестроительной программы на юге России. О. Б.
), работая на заводе Наваль в отделе морских машин. Вовлечен в шпионскую деятельность я был группой немецких инженеров того отдела, состоявшей из инженера Моора и Гана. И далее: Моор и Ган, а более всех первый, стали обрабатывать и вовлекать меня в разведывательную работу в пользу Германии. После отъезда Гана и Моора в фатерланд руководство работой Вермана перешло непосредственно к германскому вице-консулу в Николаеве господину Винштайну.
Вер-ман в своих показаниях дал о нем исчерпывающие сведения: Я узнал, что Винштайн является офицером германской армии в чине гауптмана (капитана), что находится он в России не случайно, а является резидентом германского генерального штаба и проводит большую разведывательную работу на юге России. Примерно с 1908 года Винштайн стал в Николаеве вице-консулом. Бежал в Германию за несколько дней до объявления войны в июле 1914 года. Из-за сложившихся обстоятельств Верману было поручено взять на себя руководство всей немецкой разведсетью на юге России: в Николаеве, Одессе, Херсоне и Севастополе.
Вместе со своей агентурой он вербовал там людей для разведывательной работы (на юге Украины тогда проживало много обрусевших немцев-колонистов), собирал материалы о промышленных предприятиях, данные о строившихся военных судах надводного и подводного плавания, их конструкции, вооружении, тоннаже, скорости хода и т. п. На допросах Верман рассказывал: Из лиц, мной лично завербованных для шпионской работы впериод 1908-1914гг. ,япомню следующих: Штайвеха Блимке Линке Бруно, инженера Шеффера электрика Сгибнева (с последним его свел в 1910 году германский консул в Николаеве Фришен, выбравший опытного электротехника Сгибнева, падкого на деньги владельца мастерской, своим наметанным глазом разведчика в качестве нужной фигуры в затевавшейся им большой игре.
Учитывая при этом, что и Верман, и Сгибнев знали друг друга по городскому яхт-клубу, так как оба были завзятыми яхтсменами). Все завербованные были или, как Сгибнев, стали (он по заданию Вермана с 1911 года перешел на работу в Руссуд) сотрудниками судостроительных заводов, имевшими право прохода на строившиеся там корабли. Электрик же Сгибнев отвечал за работы по электрооборудованию на строившихся Руссудом военных кораблях, в том числе и на Императрице Марии. В 1933 году в ходе следствия Сгибнев показал, что Вермана очень интересовала схема электрооборудования артиллерийских башен главного калибра на новых линейных кораблях типа Дредноут, особенно на первом из них, переданном флоту, Императрице Марии.
В период 1912-1914 гг. , рассказывал Сгибнев, я передавал Верману различные сведения о ходе их постройки и сроках готовности отдельных отсеков в рамках того, что мне было известно. Особый интерес немецкой разведки к электросхемам артиллерийских башен главного калибра этих линкоров становится понятен: ведь первый странный взрыв на Императрице Марии произошел именно под ее носовой артиллерийской башней главного калибра, все помещения которой были насыщены различным электрооборудованием В 1918 году, после оккупации немцами Юга России разведывательная деятельность Вермана была вознаграждена по достоинству. Из протокола его допроса: По представлению капитан работу и шпионскую деятельность в пользу Германии награжден Железным крестом 2-й степени.
Пережив интервенцию и гражданскую войну, Верман осел в Николаеве. Таким образом, взрыв на И. М. , несмотря на депортацию Вернера в этот период, скорее всего осуществлен по его замыслу.
Ведь не только в Николаеве, но и в Севастополе им была подготовлена сеть агентов. На допросах в 1933 году он так говорил об этом: Я лично осуществлял связь с 1908 года по разведывательной работе со следующими городами: Севастополем, где разведывательной деятельностью руководил инженер-механик завода Наваль Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа достраивавшегося в Севастополе броненосца Златоуст. Знаю, что у Визера была там своя шпионская сеть, из состава которой я помню только конструктора адмиралтейства Карпова Ивана; с ним мне приходилось лично сталкиваться. В связи с этим возникает вопрос: не участвовали ли люди Визера (да и он сам) в работах на Марии в начале октября 1916 года.
Ведь на ее борту тогда ежедневно находились работники судостроительных предприятий, среди которых вполне могли быть и они. Вот что об этом говорится в докладной от 14. 10. 16 г.
руководителя севастопольского жандармского управления начальнику штаба Черноморского флота (недавно выявленной исследователями). В ней приводятся сведения секретных агентов жандармерии на И. М. : Матросы говорят о том, что рабочие по проводке электричества, бывшие на корабле накануне взрыва до 10 часов вечера, могли что-нибудь учинить и со злым умыслом, так как рабочие при входе на корабль совершенно не осматривались и работали также без досмотра.
Особенно высказывается подозрение в этом отношении на инженера той фирмы, что на Нахимовском проспекте, в д. 355, якобы накануне взрыва уехавшего из Севастополя А взрыв мог произойти от неправильного соединения электрических проводов, так как перед пожаром на корабле погасло электричество (верный признак короткого замыкания электросети. О. Б).
О том, что постройка новейших линкоров Черноморского флота тщательно опекалась агентами германской военной разведки, свидетельствуют и другие недавно выявленные документы. В частности, сведения закордонного агента петроградского департамента полиции, действовавшего под псевдонимами: Александров и Шарль (его настоящее имя Бенициан Долин). В период с 1914 по 1917 год он, как и многие другие русские агенты политической полиции, был переориентирован на работу в области внешней контрразведки и в результате проведенных оперативных комбинаций вышел на контакт с немецкой военной разведкой. А вскоре от резидента в Берне получил предложение организовать акцию по выводу из строя Императрицы Марии (это еще один довод, cвидетельствующий о серьезных намерениях немцев использовать любые возможности для этого).
Шарль сообщил об ориентировке в петроградский департамент полиции и получил указание принять предложение с некоторыми оговорками. По возвращении в Петроград агент Долин был передан в распоряжение военных властей, проявивших полнейшее бездействие. В результате были утеряны контакты с германской разведкой, на очередную встречу с которой Шарль должен был выйти через два месяца в Стокгольме. А через некоторое время Долин-Шарль узнал из газет о взрыве и гибели И.
М. Отправленное им в связи с этим известием письмо в департамент полиции осталось без ответа Следствие по делу арестованных в Николаеве немецких агентов завершилось в 1934 году. Самое тяжелое наказание понес Шеффер (был приговорен к расстрелу, но в судебном деле отметки о приведении его в исполнение не имеется), Сгибнев отделался тремя годами лагерей. А вот Вермана просто выдворили за пределы СССР.
Тем самым Вернер достиг того, чего он, судя по всему, добивался, всячески раздувая свою значимость как крупного резидента разведки, давая в ходе следствия на допросах уж очень подробные объяснения о содержании многолетней разведывательной работы. Недавно выяснилось, что все лица, проходившие в 1933-1934 годах по следствию, проводившемуся ОПТУ Украины в Николаеве, в ходе которого всплыло их участие в разведывательной работе в пользу Германии с 1907 и последующих годов, с явной нацеленностью в войне 1914-1916 гг. на вывод из строя линкора Императрица Мария, в 1989 году были реабилитированы соответствующими органами нашей страны как попадающие под действие Указа Председателя Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв политических репрессий в период 30-40-х и начала 50-х годов. Вот такое понимание справедливости в отношении сотен черноморских моряков, погибших в этой катастрофе вместе с Императрицей Марией к чему члены группы Вермана, несомненно, были причастны Моряки, погибшие при взрыве и затоплении И.
М. , а также умершие от ожогов и ран в госпитале, были похоронены в Севастополе (в основном на старом Михайловском кладбище). Вскоре в память о катастрофе и ее жертвах на бульваре Корабельной стороны города соорудили памятный знак Георгиевский крест (по одним сведениям бронзовый, по другим каменный, из местного белого инкерманского камня). Сохранившийся во время Великой Отечественной войны и простоявший там до начала 50-х годов и потом снесенный.
Лет десять назад на северной стороне Севастополя на Братском кладбище, где с давних времен хоронили воинов, павших на поле брани, с правой стороны подъема на холм, который венчает старинная пирамидальная часовня, появились бетонные сегменты (на флоте из таких делают так называемые мертвые якоря для якорных -швартовных бочек), на которых написано, что там похоронены русские моряки с линкора Императрица Мария. До сих пор на них нет ни фамилий, ни каких-либо других сведений о количестве похороненных там людей Думается, что, торжественно отметив 300-летие Российского флота, следует вспомнить и о гибели линкора Императрица Мария, достойно отобразив этот трагический факт в его исторической летописи. Фамилии же погибших при этом моряков обязательно должны появиться на их братских могилах в Севастополе. А снесенный там памятный знак об этом событии восстановлен совместными усилиями нынешних российского и украинского Черноморского флотов.
Линкор Императрица Мария первый из серии русских дредноутов, заложенных по проектам известных корабельных инженеров А. Н. Крылова и И. Г.
Бубнова перед войной 1914-1918 годов на черноморских верфях в Николаеве. Вступил в строй в июле 1915 года. Вторым был вскоре построен и введен в состав Черноморского флота линкор Императрица Екатерина Великая. (Дредноут обобщенное название типа новых линейных кораблей, появившихся в начале нашего века, с мощным артиллерийским вооружением, сильным бронированием, повышенной непотопляемостью и увеличенной скоростью хода, пришедших на смену броненосцам, основе тогдашних военных флотов.
Названных по имени первого из таких кораблей -английского линкора Дредноут -Неустрашимый, построенного в 1906 году. ) Имя Императрица Мария носил парусный 84-пушечный линейный корабль Черноморской эскадры. На нем во время Синопского морского сражения 18 (30) ноября 1853 года, завершившегося сокрушительным разгромом турецкой эскадры, держал свой флаг П. С.
Нахимов. Водоизмещение новых русских линейных кораблей доходило до 24 000 т, длина -168 м, ширина -27 м, осадка -8 м. Мощность паровых турбин 26 500 л. с, скорость хода -до 24 узлов.
Бронирование палуб, бортов, артиллерийских башен, боевой рубки до 280 мм. Вооружение: артиллерия главного калибра -двенадцать 305-мм орудий в 4 трехорудийных башнях; противоминного калибра двадцать 130-мм казематных пушек. Корабль имел 12 зенитных орудий и четыре подводных торпедных аппарата, мог брать на борт два гидросамолета. Экипаж линкора составлял 1200 человек.
Статья взята с: http://tayni.info
