В январе 1945-го, когда вал нашего наступления прокатился от Вислы до Одера, а от Кюстринского плацдарма до Берлина оставалось 60 км, советским войскам пришлось сделать кратковременную остановку, подтянуть тылы, пополнить боезапасы. Нацистское руководство подбадривало своих соплеменников: дескать, счастье на войне переменчиво, ведь и немцы сравнительно недавно стояли на пороге Москвы. Вражеские пропагандисты старались зря — 75 лет назад Красная Армия успешно завершила Верхне-Силезскую наступательную операцию.
Зимой сорок пятого линия фронта выгнулась дугой. С севера сосредотачивалась группа армий «Висла» рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, с юга — группа армий «Центр» фельдмаршала Фердинанда Шернера. Нетрудно было предположить: как только наши войска ввяжутся в штурм вражеской столицы, на них обрушатся контрудары с двух сторон. Ставка Верховного Главнокомандования решила отложить бросок на Берлин, устранить угрозу и уж потом атаковать «логово зверя».
На севере, в Померании, разворачивался 2-й Белорусский фронт Константина Рокоссовского (позже пришлось привлекать и 1-й Белорусский Георгия Жукова). Зачистить южный фланг предстояло 1-му Украинскому Ивана Конева. Впереди лежала Силезия, важнейшая промышленная область Третьего рейха. Гитлер тогда обращался к немецким солдатам: «Здесь добывают уголь, который согревает ваши семьи. Здесь куется оружие германской армии». Призывал отстоять в битве с «восточными ордами» «жемчужину Германии — Силезию, кочегарку и кузницу» страны. Немцы называли этот край «вторым Руром», а наши солдаты — «германским Донбассом»: повсюду шахты, терриконы, трубы заводов.
Восточную, польскую часть Силезии, маршал Конев освободил смелым маневром еще во время прошлой операции: двигавшуюся на северо-запад 3-ю танковую армию Павла Рыбалко резко развернул на юг; танки помчались по вражеским тылам, где их никто не ждал; в результате образовалась петля окружения, откуда гитлеровцы выбирались в панике. Тем самым удалось избежать затяжных боев, уберечь от разрушения промышленную базу Польши, хотя противник сохранил при этом живую силу. Со складов и конвейеров местных заводов к нему потоком шло вооружение.
Дальше — та часть Силезии, которая и до войны принадлежала Германии. Драться за эту землю немцы готовились не на жизнь, а на смерть. Города Бреслау, Глогау, Лигниц, Нейсе были объявлены крепостями, каждое селение превращалось в опорный пункт, пространства между ними устилались минными полями. Под прикрытием этой системы обороны Шернер стягивал силы для контрудара.
Конев наметил для прорыва два участка — севернее и южнее Бреслау. Планировал окружить и уничтожить скопившуюся здесь группировку, чтобы можно было выйти на Берлин с юга.
8 февраля взревела артподготовка. Передышка по окончании прошлых сражений оказалась, увы, недостаточной, войска не успели пополниться личным составом и техникой. Вдобавок таял снег, поля развезло, что затрудняло подвоз подкреплений и снаряжения, осложняло маневрирование танков — тем приходилось действовать на дорогах. Распутица парализовала полевые аэродромы, а стационарные, с бетонированными полосами, остались далеко в тылу. Авиация не могла в полную силу поддержать сухопутные части.
Враг сопротивлялся жесточайше, и наш успех обозначился лишь на одном участке, северном. Уже здесь Коневу пришлось, не дожидаясь всеобщего прорыва, вводить в бой главный резерв, 3-ю и 4-ю танковые армии. 10 февраля они, проломив оборону, устремились в глубь занятой неприятелем территории. Выяснилось, что Шернер еще не успел собрать ударный кулак. Его бронированные части только подходили к фронту. Узнав об этом, Иван Степанович приказал ушедшим на запад танкистам Рыбалко повернуть два из трех корпусов, возвращаться к Бреслау.
Это было сделано вовремя. На подступах к крепости шло упорное сражение. Танковые соединения Красной Армии сумели кое-как вклиниться во вражескую оборону и 13 февраля замкнули кольцо вокруг Бреслау. Их ринулась таранить появившаяся на поле боя гитлеровская панцер-дивизия, которую смяли подоспевшие части Рыбалко. В Бреслау попали в окружение 80 тыс. неприятельских солдат. Штурмовать город русские не стали, просто блокировали его, выделив для этого 6-ю армию генерала Владимира Глуздовского. Конев понимал: выполнить изначальные, связанные с выходом на Берлин задачи просто-напросто нереально. 16 февраля командующий скорректировал их, заменив планом поскромнее, и тот был утвержден Ставкой.
Накал битвы не снижался. На острие прорыва осталась 4-я танковая армия Дмитрия Лелюшенко, вышедшая к реке Нейсе и захватившая плацдармы на левом берегу. Однако танкисты оторвались от общевойсковых дивизий под командованием Николая Пухова. Немцы этим воспользовались, отрезали корпуса Лелюшенко, двинулись на них с разных сторон. Оказавшиеся в окружении советские танкисты отбивались стойко, и все-таки плацдармы за Нейсе пришлось оставить. На выручку нашим вновь поспешили от Бреслау танковые соединения Рыбалко, а им во фланг ударила еще одна резервная группировка немцев — танковая, моторизованная и пехотная дивизии. Возник новый очаг ожесточенных боев.
В Силезии враг применил новинку — гранатометы «панцерфауст», фаустпатроны, массовое производство которых немцы уже наладили. Кумулятивная граната прожигала броню, оставляя маленькую язвочку (танкисты называли ее «засосом ведьмы»), вследствие чего в замкнутом пространстве экипаж погибал от ударной волны. Дальность эффективного поражения была небольшой (лишь 30 м), но в густонаселенной местности, при стрельбе из домов, из-за угла, фаустпатрон был страшным оружием.
На ходу придумывались средства противодействия. Инженеры рекомендовали закреплять на броню навесные стальные листы или сетки, но пойди попробуй дооборудовать машины в боях! Прикрытие танков усиливали автоматчики, а самым надежным способом защиты считалась остановка метров за 200 от подозрительного дома, чтобы фаустпатрон не достал и можно было разнести его выстрелом из пушки.
Совместными усилиями двух танковых и двух общевойсковых армий путь к Лелюшенко расчистили, 24 февраля фронт замер на рубеже реки Нейсе. Прорыв только на одном фланге привел к тому, что далеко продвинувшиеся здесь войска 1-го Украинского фронта заняли Нижнюю Силезию, а Верхнюю «обтекли» с севера. Левый фланг фронта на 200 км отстал от правого, между тем именно в Верхней Силезии оставалась львиная доля германских предприятий и шахт, там же находилась — у основания образовавшегося выступа — крупная вражеская группировка. Наши разведчики докладывали: та замышляет контрудар в советские тылы. Чтобы его предотвратить и окончательно зачистить Силезию, Коневу пришлось перебрасывать свои контингенты на отставший фланг, готовить отдельную операцию.
Впрочем, перерыва в сражениях почти не было. На северном участке под Лаубаном гитлеровцы в марте возобновили яростные атаки на позиции 3-й танковой армии. Прорывались даже в глубину расположения, захватывали штаб бригады полковника Александра Головачева. Отстреливаясь, комбриг поднялся на третий этаж здания, спустился из окна по веревке, собрал бойцов и выбил немцев из своего штаба. Через три дня Герой Советского Союза полковник Головачев погиб при отражении очередной атаки. 8 марта противник предпринял попытку наступать и на южном участке, пробиваясь к Бреслау для соединения с осажденными.
В то же время Гитлер стремился во что бы то ни стало не пустить русских в Австрию, удержать последние нефтяные месторождения в Венгрии, куда были отправлены его лучшие войска. Загрохотала битва у озера Балатон. Для удара в Верхней Силезии у немцев ресурсов уже не хватало. Однако Шернеру помог другой фактор. Во взаимодействии с 1-м Украинским фронтом должен был действовать соседний 4-й Украинский, который нацеливался на Моравску-Остраву (вражеская группировка в Силезии, таким образом, попадала бы в клещи). Последний 10 марта начал наступление, но командующий фронтом Иван Петров допустил серьезную ошибку: в условиях снежной бури не осмелился просить Ставку о переносе операции.
Воспользовавшись ночной метелью, неприятель отошел с первой линии обороны на вторую. Сотни тонн снарядов и мин были потрачены впустую, русскую пехоту немцы встретили шквальным огнем уцелевших дотов и батарей, контратаками. Наше наступление провалилось, и Шернер получил возможность бросить все свои резервы против 1-го Украинского фронта.
Армии Конева начали наступать 15 марта, планировалось окружение и уничтожение основных вражеских сил, собранных возле Оппельна. После шквального артобстрела вперед пошли две мощные группировки. Вся местность на глубину 20–25 км представляла собой сплошную полосу укреплений: густо застроенные поселки, дома, заводы, а меж ними — батареи, пулеметные гнезда, фаустники. Оборону противника буквально прогрызали. Всего за несколько дней 7-й механизированный корпус потерял треть своих машин, 31-й танковый — четверть. В жаркой схватке погиб командир 10-го танкового корпуса Нил Чупров. Тяжелое ранение получил (на следующий день скончался) командир 6-го механизированного корпуса, самый молодой комкор Красной Армии Василий Орлов (построенный на средства его мамы танк получил название «Мать-Родина», в составе корпуса эта боевая машина дойдет до Потсдама).
Советское командование искало и находило способы преодолеть сопротивление гитлеровцев. Чтобы не дать им опомниться и затыкать возникающие бреши, Конев приказал наступать круглосуточно, без пауз. В каждой дивизии был выделен усиленный батальон для ночных атак, днем его выводили на отдых. Таким подразделениям придавали орудия, которые наводились засветло, а в темноте били прямой наводкой. Как только улучшилась мешавшая авиации погода, принялась утюжить местность 2-я воздушная армия Степана Красовского. 18 марта клинья двух группировок Красной Армии встретились, в котел попало около 5 германских дивизий. Стараясь их спасти, немцы отчаянно контратаковали. Сперва бросали на прорыв бронированные, уже побывавшие в сражениях и сильно потрепанные части. 20 марта к ним подошли резервы. На северном участке полезла в атаки танковая дивизия «Герман Геринг». На южном появился кулак из четырех дивизий, а среди них — еще одна элитная, «Фюрер Бегляйт» (бригада сопровождения фюрера).
Но они опоздали. Тех, кто оказался в котле, советские войска громили со всех сторон, в том числе с воздуха. Осуществлявший общее командование над окруженными генерал Эрвин Йолассе не выдержал, решил прорываться. Причем повел за собой только две дивизии, остальные бросил на произвол судьбы. Выбраться удалось немногим, а тех, кто остался в окружении, охватили хаос и деморализация. 20 марта их добили. Развивая успех, наши солдаты взяли считавшийся мощной крепостью город Нейсе.
На южном фланге наступавшая на Рыбник и Ратибор 60-я армия генерала Павла Курочкина наткнулась на ту самую группировку, которая была собрана для контрудара и застряла в жесточайших боях. Конев перебрасывал сюда механизированные корпуса, артиллерийские дивизии прорыва, с северного направления перевел часть танковой армии Лелюшенко, в том числе свежий, переданный из резерва Ставки 5-й механизированный корпус. Но даже эти силы враг довольно долго сдерживал, в общем, как сказал когда-то поэт Маяковский, нам «сия Силезия влезла в селезенки». Оборону удалось взломать лишь 28 марта.
Возобновил наступление и 4-й Украинский фронт, где Петрова сменил новый командующий, Андрей Еременко. На этот раз неприятельские позиции были наконец-то прорваны, враг заметался, стал откатываться, чтобы не угодить в новый котел. Войска Конева овладели Рыбником и Ратибором, а пару особых дивизий вермахта захлестнули петлей окружения. К 3 апреля с ними покончили. Всего в ходе операции было уничтожено 40 тыс. гитлеровцев, 20 тыс. попали в плен. Да и 80-тысячная группировка в Бреслау отныне не представляла опасности, так и просидела взаперти до конца войны. Советские войска открыли себе пути к Дрездену и Праге. Теперь можно было без помех, без угроз на флангах готовить наступление на Берлин. Нацистский министр вооружений Альберт Шпеер сокрушался: с Верхней Силезией Германия утратила четверть своего военного производства.
По окончании войны вся Силезия и Восточная Померания, отвоеванные кровью наших солдат, были в виде щедрой компенсации переданы спасенной теми же солдатами Польше. Увы, историческая память у поляков оказалась слишком короткой.
Материал опубликован в мартовском номере журнала Никиты Михалкова "Свой"
