После долгих лет официального забвения в России вновь взошла звезда Матильды Кшесинской. За последний десяток лет несколько раз переиздавались ее воспоминания. О ней пишут статьи, книги, снимают кинофильмы.
Кто же она такая? Звезда русского балета – бесспорно. Но почему же напрочь забыты те, с кем Кшесинская выступала на сцене и кого современники считали звездами балета той же величины? Почему никто, кроме узкого круга любителей балета, не знает имен Ольги Преображенской, Тамары Карсавиной, Веры Трефиловой, Ольги Спесивцевой, Юлии Седовой, Елизаветы Герд и многих других? У нас чуть-чуть помнят блистательную Анну Павлову, да и то в значительной степени из-за внимания, уделенного ей советским агитпромом (книги, фильмы).
А может, помнят Матильду потому, что она была женщиной-вамп, уложившей в свою постель наследника престола и двух великих князей? А может, из-за того, что Кшесинская стала знаковой фигурой начала XX века, такой же как Распутин, Азеф и Гапон?
До сих пор писатели и журналисты описывают жизнь Матильды как балет – таким, каким он виден из партера. Блестящий танец примы, и вот на сцене появляются принцы – один, второй, третий… Затем они уходят за кулисы, где-то злодеи убивают двух прекрасных и добрых принцев, но третий возвращается. На сцене – свадебный пир. Но нет, увы, жизнь Матильды – не «Золушка» и не «Лебединое озеро».
В книге впервые поднята завеса над «второй» жизнью балерины. Рассказано о двух ее главных романах: с военным ведомством Российской империи и французским пушечным концерном Шнейдера. Именно эти два романа лишили Россию тяжелой артиллерии и помогли Матильде сколотить сказочное состояние. Матильда обожала ставить на цифру 17 в казино. Ирония судьбы – в 1917 году принцесса вновь превратилась в Золушку. Однако во Франции у нее осталась вилла «Ямал» с двумя дворцами и огромные банковские вклады.
Именно революция позволила ей вступить в брак с великим князем Андреем Владимировичем, родным братом эмигрантского императора всея Руси Кирилла. «Император» даровал Матильде титул княгини Красинской.
Нынешние либеральные историки в один голос утверждают, что в эмиграции Кшесинская была далека от политики и ее жизнь составляли балетная школа, игра в рулетку в Монте-Карло и тихие семейные радости. Но это далеко от истины. Матильда, ее муж Андрей и сын Владимир оказались в самой гуще интриг эмигрантов и руководства фашистской организации младороссов (где и Андрей, и Владимир играли первые роли), а также в плену игр французской и германской разведок. И, конечно, не обошлось без ОГПУ-НКВД.
В своих воспоминаниях Кшесинская много пишет о любви к мужу и сыну. Но ничего об их деятельности. Однако сына не интересовали ни балет, ни театр в целом, ни наука или бизнес. Он стал одним из основателей Союза младороссов. Инициатива создания союза принадлежала «государыне» Виктории Федоровне. Руководителем младороссов стал 28-летний Александр Казем-Бек, служивший ротмистром в Белой армии.
Движение младороссов достигло своего апогея в 1934–1935 годах. Члены союза носили синие рубашки. На съездах при появлении своего вождя Казем-Бека они вскакивали с места с криком: «Ура главе!» (аналог «Хайль Гитлер!»). Любопытно, что в мае 1934 года Бенито Муссолини официально принял Казем-Бека, несмотря на протесты советского посла В.П.Потемкина.
В 1933 году историк церкви А.В.Карташев писал о младороссах: «Это дрожжи будущего гитлеризма. Гитлеризм же теперь мода». В феврале 1940 года начались аресты младороссов. Казем-Бек и множество других «партайгеноссе» были арестованы французской полицией и отправлены в концлагерь «Верне д’Арьеж». Был ли арестован сын Владимир, не ясно. В воспоминаниях Матильда вообще ничего не упоминает о связях сына с младороссами и о том, где он находился в период с 1939 по 1941 год. Однако есть сведения о его нахождении в концлагере «Сталаг-122».
О судьбе мужа и сына Кшесинской читатель узнает из книги. Матильда Кшесинская скончалась в Париже и была похоронена на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Сегодня имя известной балерины больше используют в коммерческих целях, привлекая туристов мифами о ее кладах. Но жизнь ее была больше наполнена общественным, чем личным. Не пора ли сегодня нам принять Матильду такой, какой она была на самом деле?
